Переселение, или По ту сторону дисплея

   Но существовало еще нечто, чего нельзя было сбрасывать со счетов. Теперь она заново утверждалась обладательницей истинного богатства, совсем недавно казавшегося безвозвратно утерянным. При ней опять была ее комнатка в коммуналке, знакомые улицы,  работа, с которой она тоже уже сроднилась за столько лет. А еще детство, словно придвинувшееся из прошлого: Зоя Космодемьянская, мудрые учителя вроде старухи, вовремя оказывающиеся рядом друзья… И умная заботливая сила, которую в случае чего можно позвать на помощь –  люди в пятнисто-зеленом, отбившие ее словно мяч, прежде чем преступники успеют причинить ей зло. А еще родная земля, с которой Валя никуда не желает переселяться, – свой климат, родной язык, привычная жизнь вокруг!

   Теперь ей было ясно, что она сделает в первую очередь, как только попадет сегодня домой. Примет ванну, смыв с себя все, что произошло с ней за последние полтора месяца, и подотрет мокрый пол тем самым костюмом, который на ней сейчас… последним подарком шакала. А завтра придет сюда на работу в своей старой куртке и спортивных брюках с полосками, и будет отлично себя чувствовать. У нее теперь все в порядке. Стоит человеку поладить с самим собой, и у него все будет в порядке. Выходит, раньше ей не хватало одного – осознать богатства собственной жизни, до сих пор неучтенно и неосознанно протекавшие у нее сквозь пальцы. Столь пустыми представлялись они, а на поверку оказались дороже всех сокровищ мира. Пусть кто-то ищет иных берегов, хочет менять жизнь, куда-то переселяться… А Валя лишь теперь поняла слова старушки под черной вуалью, гулявшей когда-то в их дворе: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем…».

30

    Светка второй раз позвонила Ирине на работу и сообщила такую новость, от которой приемная «Белого коралла» вместе с клиентами поплыла в глазах, словно карусель. Тимку и Славика только что могли взять в заложники. Какой-то восточный человек хотел незаконно вылететь в Турцию и задумал создать себе живой щит из детишек, собравшихся сегодня в поход. А она, Ирина, как раз уговаривала Тимку пойти… Ее мальчик не искал развлечений, не рвался ни в какие походы! Ирина догадывалась, что он идет по просьбе Славика. В дружбе, как и в любви к близким людям, ее сын был ответственней любого взрослого. И вот едва не случилась страшная беда.

    Светка несколько раз повторила, что с ребятами все в порядке, оба сейчас у нее («Слышишь, играют в соседней комнате? Не надо их сейчас ни о чем спрашивать,  пусть отдохнут...»). После этого она решила просто поболтать о том, что находилось сбоку-припеку уже выложенной ею ошеломляющей информации:

- А телефон у вас не работает – занято и занято. Я уж и в дверь звонила, думала, есть кто дома...

- Кому же быть дома… – еле выговорила Ирина.

   Никто из соседей пока не знал, что Павел бросил работу, и она хотела держать их в неведении как можно дольше.

- Я понимаю, вы с Павликом в это время работаете, но ведь телефон-то был занят!.. Может, тебе потом на телефонный узел позвонить, проверить линию?

   Ирина вздохнула про себя – она и без того знала, в чем дело. Павел, не только бросивший  работу в конторе, но и вообще не выходивший с некоторых пор на улицу, залезал в интернет, подключаясь к телефонной розетке. А на звонки в дверь он давно уже не обращал внимания.

     Поговорив со Светкой, Ирина почувствовала, что должна что-то делать. Последнее время она пустила Тимку на самотек: не контролировала, где он находится, не расспрашивала о жизни,  не помогала учить уроки. Вот и про этот самый поход ничего не спросила, не разузнала.  Правда, у нее было оправдание – после того как Павел перестал ходить на работу, Ирина панически боялась потерять свое место в «Белом коралле» и всю себя вкладывала в записи, квитанции, улыбки, сердечные советы, приготовление чая для врачей и прочее. Так что на Тимку ее уже не хватало.

- Вера Петровна, – сказала Ирина медсестре, у которой сын учился в десятом классе и первого сентября категорически запретил родным появляться на школьной площадке. – Родненькая моя, выручите с потрохами!

- Как тебя выручить?

- Посидите немного за меня. Мне надо в школу сходить, к учительнице. Сами знаете, торчим тут до поздней ночи – нет времени о собственном ребенке побеспокоиться!

- Ты надолго? – насторожилась медсестра.

- Постараюсь на полчала, но, может быть, чуть дольше получится… Дорога туда-сюда, плюс там пятнадцать минут…

   Ирина лукавила –  конечно, за это время ей не обернуться, да в и школе могут задержать. Но откладывать задуманное посещение было уже нельзя. Давно пора предупредить Тимкиного классного руководителя о том, какова ситуация у них в семье. Ведь Тимка уже раз убегал из дома…

- Иди, – разрешила Вера Петровна, почувствовав ее материнскую озабоченность. – Только возвращайся скорее.

- Вот спасибо! Когда-нибудь и я за вас посижу…

    По дороге Ирина думала о том, что надо воспринимать сумасшествие Павла не как временное явление, а как обычную жизнь, к которой пора начать приспосабливаться. И думать в первую очередь о ребенке – страшная Светкина новость дала ей импульс это осознать. Отныне Ирина будет находить время, чтобы пойти в школу, если понадобится, не один раз. Светка говорила,  у них там есть психолог… Так вот к нему она тоже пойдет. Строго говоря, это проблема психолога – поддержать ребенка, у которого плохо дома.

31

    Последнее время Людмила Викторовна чувствовала себя странно – словно кто-то хозяйничает у нее внутри, распоряжаясь мыслями и чувствами. Перед ее внутренним взглядом теперь все время был Ким, она постоянно о нем думала. Но это нельзя было объяснить склонностью влюбленной женщины. Наоборот, образ каратиста был для нее неприятен, Людмила из кожи вон лезла, стараясь прогнать его, переключиться на что-нибудь другое. Но у нее не получалось: отвлечется на мгновение, и снова в уме возникает приземистая фигура, смуглое лицо, словно втягивающие в себя черные глаза с красноватыми искрами. И ничем такое видение не прогнать, ничем не отпугнуть.

  Страшное это чувство – когда ты не вольна в самой себе. С него, говорят, начинаются всякие психические болезни.

  Непонятный прессинг давил Людмилу по возрастающей: сперва она была просто раздражена, потом почувствовала серьезное угнетение и наконец попросту ужаснулась. Виртуальный образ внутри создавал беспокойное стремление к оригиналу, подначивая повидать настоящего живого Кима. Самой-то Людмиле этого вовсе не хотелось – просто она устала бороться с навязчивым внедрением в мозг данного желания.

   Получалось, что Ким каким-то непонятным образом подчинял Людмилу своей воле. Если так пойдет дальше, она просто попадет к нему в рабство… в кабалу, как когда-то именовалась крепостная зависимость крестьян от барина. Людмила только сейчас заметила, что это слово – упрощенное «каббала», по названию древней иудейской магии. Человек не свободен в обществе – кабала, несвободен внутри себя – каббала. К ней сейчас имело отношение последнее.

   В дверь постучали. Людмила, как могла, встряхнулась, даже в зеркало на себя посмотрела, нормально ли она выглядит для встречи с людьми. Последнее время ей все больше сил требовалось на то, чтобы исполнять свои учительские обязанности. До того ли, когда все силы уходят на борьбу с неодолимым психологическим прессингом! Но она пока держалась. Сейчас, видно, пришел кто-то из родителей – дети не стали бы стучаться в дверь собственного класса.

- Войдите, пожалуйста.

   Вошла женщина лет за тридцать, приятная с виду, но что-то уж чересчур взволнованная.

- Простите, это 5 А?

- Да, это 5 А.

- Я могу повидать классного руководителя?

  Ее внутренний трепет, обеспокоенное выражение лица выдавали в ней маму, у которой не все в порядке с ребенком. Людмила Викторовна подумала, кто бы это мог быть, в смысле, чья мама. У них в классе нет явно неблагополучных семей, но «явно» не считается, надо смотреть глубже.  Наверное… ну да, скорее всего так и есть.