Всё закончится свадьбой (СИ)

- А потом что? - прохрипел Мада. - Отпустишь - я с тебя живого шкуру сдеру. Задушишь - что с телом делать станешь? Ты же не падальщик, сразу видно. Может, миром разбредёмся, пока не поздно? Я тебя к статуе отнесу - и пальцем не трону.

- На хрена мне тудась? - мерзко захихикал древожуй. - Курил, курю и курить буду. А тушку снег запорошит, не спортится тушка. Трупожорам продать можно. Ты к кошельку доступ открывай - тадысь мирно разбредёмся. Не боюся я тебя, не боюсь - я стрункой знашь, как владею?

“Не отпустит, - пронеслось в голове Мады, - до денег доберётся, а потом задушит. И трупожорам продаст, про них не соврал”. Вслух же он с сожалением произнёс:

- Зря ты так, существо.

Лицо Мады как-то оплыло, обабилось, из глаз выкатились слезинки - по щекам, по шее, по струне.

- Уу-у-у-у! - взвыл древожуй, разжимая пальцы, и невольно давая пленнику вырваться из смертельных объятий. - Больно! Больно! Уу-у-у! - кричало существо и отчаянно трясло крупной мясистой пятерней. - Что ты сделал с рукою?! Уу-у-у!

- Горьки мои слёзы, - потирая ладошкой шею, ухмыльнулся Мада. Он зачерпнул ладошкой снег и, наклонившись, двумя руками хорошенько растер физиономию, отчего она сразу посвежела и помолодела.

Борокские карьеры лежат в южной части терраполиса, у самого моря. Землетрясения и глобальное потепление изменили рельеф: море разлилось и затопило огромные территории. Рельсы железной дороги оказались на дне, теперь по ним путешествуют экстремалы из числа безголовых, устраивая гонки на подводных платформах. В заброшенных карьерах обитают редкие особи вроде одиноких почек, приспособившихся жить на деревьях и ядовитых зубов, торчащих на тонких и длинных шеях прямо из земли.. Деревья, некогда посаженные человеком, разрослись, разметали семена, умерли и возродились в своих потомках - теперь здесь стоял настоящий лес, и котлованы карьера наполнились водой и превратились в озера, а на их отвесных скалах поселился серо-зелёный мох, рассыпающийся при прикосновении в пыль. С весны по осень множество ротоладоней охотятся здесь за дождевыми червями - это и пища, и товар для рыбаков, но зимой эта бурная жизнь замирает, и охотники мигрируют в море, в глубинах которого обитают почти до мая. До статуи Мада добрался без приключений, никто больше не пытался напасть на него - зимой в Бороке достаточно безопасно. В скале бывшей каменоломни выдолблен был грот со сводчатым потолком, а в нём - статуя. Рядом с гротом возвышалась большая груда камней. “Могила отшельника, - догадался Мада. - Интересно, кто его похоронил?” Он обошел могильный курган, затем оборотился к статуе: каменный человек, разметавший руки по поперечной балке креста и склонивший голову на грудь, нависал над ним, внушая неведомое раньше чувство - терпкую смесь ожидания с недоверием.

- Велик Господь, - послышался неприятный высокий голос. - Послал мне искушение.

Резко обернувшись, Мада увидел невысокого человечка, почти не выделявшегося на фоне скалы. Мясо и кожа его были полупрозрачны, и сквозь них смутно угадывались кровеносные сосуды и отдельные органы - сердце, почки, печень… Существо, стоявшее напротив, питалось кровью. Голодным оно становились совершенно невидимым, сливаясь со стенами домов или стволами деревьев. В недобрые старые времена гулять в сумерках по улицам терраполиса решались немногие. Гортань у кровопийц устроена иначе, чем у обычных людей, оттого говорят они неприятным истеричным голосом: всё время кажется, что собеседник на взводе и сейчас сорвётся. Но сейчас существо было видимо, и агрессии не проявляло.

- Прозрачка… - удивленно произнёс Мада. - Я думал, таких как ты уже не осталось.

- Зачем пожаловал в Борок, Целый? Таких как ты тоже немного.

- Здесь жил отшельник. Не ты ли его похоронил?

- Я и мой товарищ, мы здесь живем с тех пор. Молимся и отгоняем древожуев от берёзовой рощи наверху.

- А что там, в роще?

- Тебе чего надо, Целый? - разозлился Прозрачка. - Ты чего вопросы задаёшь?

Кровопийцы были эмоционально неустойчивы. Они могли искренне уважать тебя, но через секунду, выйти из себя и разорвать на кусочки. Но Мада их не боялся, а потому лишь успокаивающе поднял перед собой руки ладонями к собеседнику и сказал:

- Последний вопрос. Отшельник научил вас каким-нибудь обрядам? Или оставил книги?

- Нет, обрядов мы не знаем, - успокоился Прозрачка. - Говорю же: молимся и следим за порядком. Ты хочешь кого-нибудь похоронить?

“Так вот чем они занимаются! - сообразил Мада. - Очистили рощу от древожуев и устроили тайное кладбище! Закон о переработке биоматериала запрещает закапывать умерших в землю, но не все его соблюдают. Где в терраполисе незаметно похоронить друга? Заброшенные карьеры - самое подходящее место”.

- Я хочу сыграть свадьбу, - вслух сказал он. - Это такой обряд, который совершает отшельник. Но в терраполисе говорят, что тутошний был последним.

- Андрей. Его звали Андрей, - пояснил Прозрачка. - Был год… Какой это был год? Лет пять назад, когда снег лег в конце сентября, и деревья заснули рано. Древожуи - всеядные, когда они не успевают нагулять до зимы жир, то спускаются на землю и питаются другими разумными.

- Я знаю.

- Ты много повидал, Целый. Уважаю. Андрей в тот год не ушел из Борока. Все разбежались, а он нет - долбил камень, Бога высекал. Говорил, что пока не закончит, с ним ничего не случится. И это правда - древожуи его не тронули. Хотя часто выползали на верхушку скалы и сверху наблюдали, как он работает. Слушали, как рассказывает о Боге. Не верили ни единому слову, но не трогали. Тогда мы с другом и прибились к нему.

Кровопийца говорил и говорил, и никак не мог остановиться. Мада хотел прервать его, но понял, что у стоящего напротив существа впервые за долгое время появилась возможность выговориться.

- Не знал, что вашу кожу можно увидеть, - заметил Мада, когда тот, наконец, смолк. - Ты сейчас почти не отличим от человека.

Прозрачка с изумлением вытянул перед собой руки, повертел кистями и даже несколько раз подпрыгнул, словно опасался, что видение, то есть он сам, сейчас рассыпется.

- Андрей говорил, что это возможно! - касаясь рукой по очереди лба, живота и плечей, восторженно воскликнул Прозрачка. - Прав был, во всем прав!

- Однако закончить не успел, хоть и заявлял о том, - заметил Мада, глядя на статую.

- Не успел, - вздохнул Прозрачка. Он помолчал, и вдруг неожиданно оживился: - Несколько рукописных книг осталось! Может быть, там описывается твой обряд?

- Что значит рукописных? - не понял Мада. - Разве можно рукой что-то написать? Какой-то встроенный в пальцы минипринтер?

- Нет, он рисовал каждую букву отдельно специальной палочкой.

- Каждую букву отдельно?!

- В это трудно поверить, но увидишь сам.

Поднявшись пологой тропинкой из карьера в рощу, Прозрачка познакомил Маду со своим товарищем. Это был бывший древожуй-падальщик с обвисшей старческой кожей. Дряблая ложноножка со слезящимся глазом повернулась к ним, и падальщик невнятно пробормотал какое-то приветствие. Достав рукопись из дупла, он буквально трясся над ней, пока пришелец листал тонкие листы и пытался разобраться в неровном шрифте, которым пользовался отшельник. К радости Мады в рукописи действительно обнаружилось подробное описание обряда, и он быстро переснял текст и перекинул в сетевое облако.

- Зачем ты хранишь рукопись? - поинтересовался он у древожуя. - Зачем тебе вообще всё это - кладбище, статуя?.

Древожуй беспомощно посмотрел слезящимся глазом. Потрескавшиеся от ветра губы были опущены вниз, и вид он имел виноватый, словно Мада застал его за чем-то неприличным.

- Мы это… - тихо сказал он. - Сволочи мы.

Мада перевёл вопросительный взгляд на Прозрачку.

- Нам надо грехи искупить, - пояснил тот, - мне статую доделать, а ему - за могилками ухаживать. И сволочей, что внутри, сдерживать.

- А что вы такого страшного совершили?