Вайси вёса

Но как несправедливо, думал я, сметая осколки бутылок с пола. Были люди, которые чувствовали то, что чувствовали, а не то, что должны. И думали своими словами. Строили города и давали им имена. А мы — проживаем чужие чувства по записанному сценарию? Хватаем из памяти их слова, когда своих не хватает?

Я расправил холодную постель. Лёг, распустив лёгкие. Одинокое я существо, — пожалел я себя. Ну и как теперь жить со всем этим? Гнилым изгоем, как Красноглазый? А хотя не всё ли равно, раз уж ты не сам по себе живёшь. А это слово… На-се-ко-мое. Бедное я насекомое. Копия души какого-то человека. Который жил себе, умел сердиться на жену и освежитель воздуха, пока не завизжали тормоза.

А может, думал я, засыпая, и он тоже иногда задавал себе вопросы? Ведь не он же придумал слова «освежитель», «любовь», «справедливость», «множество» или «мышьяк». Быть может, раз уж мы с ним плывём в разных направлениях по одной и той же волне…

Фууу, раззевался я что-то. Спать… спать усталые игрушки.

Быть может, он тоже задумался, но не после, а перед уколом ревности. Ворочался в постели и стал задавать себе вопросы, откуда взялись все эти слова и понятия. В его голове. И в голове туповатого соседа. Одновременно. Вот, скажем, «множество» — это что? А справедливость — это как? Всем поровну, всем по заслугам или всем по потребностям? Откуда мы взялись в своих коконах и куда уйдём? Мы ж ни черта этого не понимаем, думал он, это придумали какие-то другие — сложные, большие существа, мысли которых мы теперь проживаем. Как игла граммофона… как граммофонная игла… скользит… Прав был Генка, от этого точно не позеленеешь. Как граммофонновая игла скользит по граммофонновой пластинке.

Мысли мои совсем запутались, и я уснул.