Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты

–  Познакомиться поближе? Ты что, шутишь? Старый, да они из меня всю кровь высосали, мать их за ногу!

– Не произноси здесь это слово, – сказал я. – Ты можешь их возбудить.

Он кивнул:

– Ты прав. Я видел этих подонков в «Беспечном ездоке», но не верил, что они существуют на самом деле. Совсем не так я себе их представлял. Не ожидал, что их целые сотни!

Мой адвокат был облачен в двубортный голубой костюм в узкую полоску, гораздо более стильный прикид, нежели мой… но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Потому что быть стильно одетым в этой толпе означало, что ты – секретный агент, а мой адвокат зарабатывал себе на хлеб, имея дело с людьми, слишком болезненно реагирующими на эту тусовку.

– Да это, блядь, кошмар какой-то! – продолжал он ворчать. – Я внедрился на эту чертову конференцию «свиней», но в этом городе как пить дать найдется какой-нибудь маньячный травяной барыга, который узнает меня и пустит слух, что я развлекаюсь здесь в компании тысячи легавых!

У нас на пиджаках были бирки с именами. Их принесли со 100-долларовой регистрационной платой. На моей значилось, что я – «частный детектив из Лос-Анджелеса», и это было правдой, если пораскинуть мозгами; а вот моему адвокату достался титул «Эксперт по анализу криминального оборота наркотиков». Что тоже было правдой, если пораскинуть мозгами.Но всем было наплевать, кто есть кто, и почему. Секьюрити были слишком распущенны, чтобы предаться решительной паранойе. Но мы все же стремались, потому что всучили на входе фальшивый чек для оплаты нашей двойной регистрационной платы. Этот чек, в свою очередь, подсунул моему адвокату один из его клиентов из криминального мира сутенеров – торговцев наркотиками… и он стоически его принял, зная на основе своего большого жизненного опыта, что такие чеки абсолютно никуда не годятся.

7 Если ты не знаешь, приходи учиться… Если знаешь, приходи учить

–  девиз приглашений на Национальный съезд окружных прокуроров в Вегасе, 25–29 апреля 1971 года

Первая сессия – приветственные речи – продолжалась большую часть дня. Мы терпеливо высидели первые два часа, но с самого начала было ясно, что мы не собираемся ничему Учиться, не говоря уже о том, что было бы безумием пытаться кого-то Учить. Достаточно того, что мы просто сидели там, закинувшись мескалином, и час за часом внимали несносному бреду… Что, естественно, не было сопряжено и с малейшим риском. Эти бедные ублюдки не могли отличить мескалин от макарон.

Я подозреваю, что мы могли бы провернуть все дело под кислотой… если бы только не все эти люди – в этом шалмане были лица и тела совершенно невыносимые, если ты закинулся веществом. Вид 344-фунтового шефа полиции из Вако, штат Техас, начавшего без стеснения лапать свою 290-фунтовую жену (или что там за кобыла с ним была), когда выключили свет для просмотра учебного фильма о траве, едва можно было стерпеть под мескалином – по большей части чувственно-внешним наркотиком, преувеличивающим реальность, вместо того чтобы изменять ее, – но с обкислоченной головой вид двух распоясавшихся, фантастически жирных человеческих существ, облизывающих друг друга, пока тысяча легавых вокруг смотрит кино об «опасностях марихуаны», эмоционально неприемлем. Мозг бы отверг его: спинной попытался бы не реагировать на сигналы, поступающие от лобовых долей… а головной, между тем, предпринял бы отчаянную попытку представить разные интерпретации этой сцены, прежде чем отправить их назад спинному, с риском физического вмешательства.

Кислота по своему воздействию – довольно сложное вещество, тогда как мескалин чрезвычайно прост и прямолинеен. Однако при подобных сценах разница между ними представляла интерес лишь с научной точки зрения. На этой конференции просто не было других позывов, кроме как притуплять сознание: красными, дурью, бухлом, потому что вся программа была вне всякого сомнения составлена людьми, пребывавшими в секональном ступоре с 1964 года.

Здесь было больше тысячи высокопоставленных легавых, убеждавших друг друга, что «мы обязаны разобраться с наркокультурой», но они понятия не имели, с чего начинать. Они даже не могли вычислить , откуда у этой проклятой проблемы ноги растут. В предбаннике ходили слухи, что за этим стоит мафия. Или, возможно, «Битлз». Кто-то из слушателей спросил Блумквиста, что он думает по поводу «странного поведения» Маргарет Мид в последнее время, и можно ли его объяснить привыканием к марихуане.

– Даже не знаю, что и сказать, – ответил Блумквист. – Но если Маргарет Мид в ее возрасте курит марихуану… то это полный улет.Аудитория зашлась в громовом хохоте.

Мой адвокат наклонился и шепнул мне на ухо, что он сваливает.

– Я буду внизу, в казино, – сказал он. – Я знаю до фига гораздо лучших способов транжирить свое время, чем слушать эту хуйню.

Он поднялся, выбил на пол пепельницу о ножку стула и стал пробираться к входной двери.

Расстояние между рядами не соответствовало его комплекции и не было рассчитано, что кто-нибудь сорвется с места. Люди пытались дать ему пройти, но двинуться было некуда.

– Смотри под ноги! – закричали какие-то хмыри, которым адвокат отдавил конечности.

– Пошли на хуй! – рявкнул он.

– Сам иди туда же! – заорал еще один.

Но адвокат уже почти выбрался.

– Мне надо выйти отсюда!  – завопил он. – Мне здесь не место!

– Скатертью дорога, – раздался голос.

Он остановился, оглянулся, но, решив, что лучше не связываться, продолжил движение. К тому времени как он оказался у выхода, весь задний ряд возмущенно бурлил. Даже Блумквист, стоявший далеко впереди на сцене, почувствовал что-то неладное. Он перестал говорить и начал нервно вглядываться туда, откуда доносился шум. Наверное, он полагал, что там разгорается драка – возможно, какой-то конфликт на расовой почве, в который лучше не вмешиваться.

Я поднялся и тоже направился к двери. Лучшего момента сбежать и представить себе было трудно. «Извините, я чувствую, что меня тошнит», – сказал я первой ноге, на которую наступил. Нога тут же отдернулась, и я повторял, как мантру: «Извините, меня тошнит… извините, тошнит… прошу прощения, да, тошнит…»

На этот раз проход расчистился как по волшебству. Никакого протеста. Меня даже проталкивали вперед. Они боялись, что я проблююсь, и никто этого не хотел – по крайней мере, чтобы я проблевался на них. Я добрался до выхода за сорок пять секунд.

Мой адвокат сидел внизу в баре, разговаривая со спортивного вида копом лет под сорок, на пластиковой карточке которого было написано, что он – окружной прокурор откуда-то из Джорджии.

– Сам я обожаю виски, – говорил легавый. – Там, откуда я приехал, у нас нет больших проблем с наркотиками.

– Будут, – заметил мой адвокат. – Однажды ночью ты проснешься и обнаружишь, что какой-то джанки вдребезги разносит твою спальню.

– Не! – убежденно сказал человек из Джорджии. – Только не в моих краях.

Я присоединился к ним и заказал большой стакан рома со льдом.

– А, ты ведь тоже один из этих калифорнийских парней, – повернулся он ко мне. – Твой приятель рассказывал мне о торчках.

– Они повсюду, – сказал я. – Никто не чувствует себя в безопасности. И уж, конечно, черт возьми, не на Юге. Они любят теплый климат.

– Они работают парами, – вставил мой адвокат. – Иногда собираются в банды. Они заберутся в твою спальню и приставят тебе к груди длинный охотничий нож, – он важно кивнул. – Они могут даже заняться грудью твоей жены, а потом всадят ей нож в горло.

– Во имя Христа, – всплеснул руками южанин. – Что за чертовщина творится с этой страной?

– Ты даже не поверишь этому, – гнул свое адвокат. – В Лос-Анджелесе все вышло из-под контроля. Сначала были наркотики, теперь колдовство.

– Колдовство? Черт, не может быть!

– А ты почитай газеты, – посоветовал я. – Мужик, ты даже не знаешь, что такое настоящая беда, пока не столкнешься лицом к лицу со сворой этих наркоманов, помешанных на человеческих жертвоприношениях!