Начнём с воробышков?

— Пошлите, — сказал Вовка, отлипая от подоконника. — Они сейчас любиться будут.

— Э… ну да…

Смущённый Перфилов покорно отдал коробку с кольцами.

— А почему их раз, два, три… пять? — спросил мальчик, разглядывая кольца, через пластиковую упаковку. — Они что, олимпийские?

— Не знаю, — пожал плечами Перфилов, следуя за Вовкой к подъезду.

— А у вас сгущёнка есть?

Перфилов задумался.

— Не уверен. Но кольца, они всё-таки с кремом.

— А конфеты?

— Тоже мимо, — сказал Перфилов.

— Вы бедный, да? — спросил Вовка.

— Ну, не богатый. Просто конфетами не увлекаюсь.

Вовка вздохнул, поднял глаза.

— А чай-то будет с сахаром?

— Это я тебе обещаю, — серьёзно сказал Перфилов.

— Открывайте тогда, — стукнул сандалеткой в подъездную дверь мальчик. — Я же не могу дотянуться!

— Извини, что-то я совсем.

Перфилов нажал на кнопки замка, внутри пискнуло, он потянул за круглую ручку.

— Не закрывайте! — панически крикнул кто-то сзади.

Синий вихрь приблизился к Перфилову, сопровождаемый топотом каблучков и блеском чего-то металлического.

Перфилов, поворачиваясь, чуть шире распахнул дверь.

Девушка оказалась подобна мягкой ракете, стихийному бедствию, потому что, влетев в подъезд, заехала локтем Перфилову в бок, наступила на ногу и обдала ароматом цветочного шампуня. Последнее всё-таки было приятным.

— Простите.

Со ступенек фыркнул Вовка.

— А вы к кому?

— К себе. У меня квартира на втором. Я вчера сняла, — девушка поддёрнула металлический ремешок сумки. — А кода мне не сказали.

— Шесть-пять-три, — морщась, сказал Перфилов. — Вы мне всю ногу…

— Вы просто встали в проходе, как дурак.

Девушка улыбнулась. Ни грамма раскаяния!

Перфилов не смог определить, сколько ей лет. Раньше он как-то с лёту и безошибочно оценивал женский возраст, с поправкой на год-два. А тут… Постарел что ли?

Впрочем, девушке (женщине?) точно было до тридцати. Мелковатые черты компенсировались большими глазами. Светлые волосы. Тонкие руки. Грудь под синей курткой прорисовывалась не чётко, о ней и сказать было нечего.

В горле Перфилова проклёкотал и умер смешок, вызванный мыслью, что ему, оказывается, ещё интересны женские прелести.

— Что вы смеётесь?

— Всё, мы пошли, — Перфилов подтолкнул мальчика. — Вперёд, Вовка.

— Ваш сын? — прилипчивая девушка зацокала по ступенькам за ними. — Он на вас совсем не похож.

— Я соседский, — сказал Вовка.

— Что ж… А меня Лена зовут.

— А меня Вовка, — представился мальчик.

Перфилову не оставалось ничего, как назваться самому.

— Руслан… — мгновение он думал, стоит ли произносить отчество, и решил по-другому: — Я из сорок первой.

— Ну, пока.

Лена остановилась на лестничной площадке и махнула рукой поднимающимся выше Перфилову и Вовке.

— Странная какая-то, — обернулся мальчик.

— А ты, собирающий насекомых?

— Я их не собирал, — нахмурился Вовка.

— То есть, они сами?

— Я им сказал.

— Эх, фантазёр, — сказал Перфилов.

Они поднялись на площадку четвёртого этажа. Перфилов достал ключи, открыл дверь и впустил Вовку.

— Прошу.

Мальчик, шлёпая сандалетками, свернул в кухню.

— А что у вас так грязно?

Перфилов торопливо стянул пальто.

— Почему грязно?

Заглянув из прихожей, он обеспокоенно обежал кухню глазами. Пол, занавески, раковина, кухонный стол. Вроде всё как обычно.

— Фу, весь стол в крошках, — Вовка, брезгливо смахнув крошки к краю столешницы, поставил упаковку с кольцами.

— Ну, знаешь… — не нашёлся с возражением Перфилов. — Иди-ка лучше телевизор посмотри.

— А он у вас цветной?

— Цветной. И даже плоский. С пультом умеешь обращаться?

— Что я, маленький что ли? — возмутился Вовка и ускакал в комнату.

Через несколько секунд из комнаты донеслись жизнерадостные голоса рекламных героев, сражающихся с запорами, простудой, бессилием, жрущих кетчуп и пьющих прохладительные напитки известных фирм.

— Грязно ему, — пробормотал Перфилов.

Он долил из-под крана чайник и поставил его на плиту. Пьезозажигалка затрещала, вызвав появление над конфоркой трепетных голубых лепестков.

Телевизор в комнате заговорил тонкими мультяшными голосами.

Эх, подумал Перфилов, наполняя сахарницу сахаром из пакета, меня бы кто вот так пригласил. Увидел, как мне плохо…

— Дядя Руслан, а у вас мухи, — сказал Вовка, сунув в проём серьёзную мордочку.

— И что?

— А можно я их пошлёпаю?

— Как пошлёпаешь? Газетой?

— Как жуков.

Перфилову стало интересно.

— Так я что, уже дохлых жуков давил?

— Ага, так они вам живые и дадутся! Конечно, дохлых!

Перфилов извлёк из шкафчика две чашки. Одна была грязная, и её пришлось вымыть.

— А посмотреть можно?

— Если вы никому, то можно.

— Это секрет?

— Секрет.

— Я — могила, — пообещал Перфилов.

Он почему-то на цыпочках прошёл в комнату и сел на диван-раскладушку, который служил по совместительству и спальным местом. Мебельную компанию дивану составляли плохонькое кресло, бельевой комод и книжный шкаф, лишь наполовину заполненный книгами. Две верхние полки шкафа занимали глиняные поделки бывшей жены. Их она оставила Перфилову на память.

— Всё, я смотрю.

Мух было три.

Они с упоением носились над Вовкиной головой, изредка присаживаясь то на потолок, то на оконные занавески.

Мальчик стоял к Перфилову вполоборота, и выражение его лица разобрать было трудно. Но Перфилов заметил, как он до белизны в костяшках сжимает кулаки.

Мухи умирать не собирались.

— Скоро? — шепнул Перфилов, наблюдая насекомьи фигуры высшего пилотажа.

Вовка дёрнул плечом.

Перфилов, конечно, не сомневался, что это выдумки, детские фантазии, мальчик всё-таки живёт не в самой счастливой семье, отца нет, мать пьёт, большую часть времени ребёнок предоставлен самому себе. Но когда Вовка напряжённо вытянулся и зашипел, плюясь слюной: "Сдохните! Сдохните все!", Перфилов неожиданно вздрогнул. Уж больно зловеще прозвучало. Как исполненный боли приказ.

Впрочем, мухи продолжили кружить.

— Нет, — сдался Вовка и обмяк, — не работает.

— Бывает, — филосовски заметил Перфилов.

— Вы не понимаете, дядя Руслан, — сказал мальчик. — Я с жуками был злой, а сейчас не злой.

— Думаешь, в злости всё дело?

— А в чём же ещё?

— Может быть, — сказал Перфилов. — На сколько претендуешь колец?

Вовка, хмурясь, поднял три пальца.

— А влезет?

— Я вместительный.

На кухне зашипел, забренчал крышкой чайник.

Они перебрались к нему. Вовка уселся на табурет, снова отогнал крошки, посмотрел в подставленную чашку.

— Осторожней, — сказал Перфилов.

Он положил в чашку пакетик "липтона" и залил его кипятком.

Вовка сразу же втянул поплывший чайный дух. Посмотрел, как Перфилов наливает воду себе и вскрывает упаковку с пирожными.

— А сахар?

— На свой сахар, — Перфилов переместил сахарницу на стол.

— А вы меня пожалели, да? — спросил вдруг Вовка, насыпав в чашку четыре полных ложки.

— Когда?

Перфилов приготовил себе несладкий кофе.

— Там, у окна.

Перфилов сел напротив, щёлкнул по носу облезшего пластикового микки-мауса на пружинке.

— И что?

— А сейчас злитесь, что пожалели.

— Вовсе нет, — соврал Перфилов, на мгновение опуская глаза к чашке. — О чём тут жалеть? Я задумался совсем о других вещах.

— О каких?

Вовка выбрал самое пышное кольцо и укусил его. Крем испачкал уголок губы.

— Например, о том, что надо бы прибраться в квартире, — сказал Перфилов. — Раз ты говоришь, что грязно.

Мальчик шумно отхлебнул чай.

— А пирожные вкусные.

— Да? — Перфилов двумя пальцами за мягкий бок ухватил кольцо. — Сейчас попро…

Резкий звук дверного звонка из прихожей заставил его измениться в лице. Он переглянулся с Вовкой.