"Запаска" совести

Однако много таких не наберёшь, потому приходилось работать с тем, что есть, то есть с нами, со всеми нашими пороками и "багажом". Давать нам высокую зарплату и возможность утолить самые сильные желания, как то дорогое гоночное авто, отдых на Тихом океане или собственная квартира в новостройке. Словно участников западной программы по защите свидетелей, нас приходилось "стирать" из жизни: новое имя, новая история, новые документы, жизнь с чистого листа. Твои родные не знают где ты; ты на время контракта ни разу не выходишь с ними на связь. Я, например, не виделся со своими три с половиной года. Племяшка уже совсем большая, скоро в школу пойдёт. Мать, должно быть, постарела. И Алёна, наверное, уже давно воспользовалась сказанными мной прямо перед отъездом словами: "Ты вовсе не должна меня ждать". Словами, произнесёнными с тайной надеждой на обратное…

Но даже при таких предосторожностях всё равно оставался простор для возможностей воздействия на душехранителей. И главным из них была женщина. Старо, предсказуемо, но очень эффективно… После профподготовки к женщинам, проявляющим к нам интерес, мы относились с повышенной подозрительностью — это сводило к минимуму риск поддаться корыстному воздействию… и возможность когда-нибудь обзавестись своей собственной семьёй.

Словом, день выдался на редкость напряженным, к вечеру я был на взводе, и в корыстных мотивах будущей звезды эфира, мечтающей всего лишь попросить моего клиента помочь ей пролезть на федеральный канал, мне чудилось что-то большее. Я отчётливо видел, что она не собирается подсовывать ему сомнительный контракт или ласково выспрашивать после секса о том, у кого из представивших программу развития заполярной части Дальнего Востока больше шансов получить разрешение на поселение-иммиграцию с тем, чтобы после продать информацию. Видел, но всё равно не мог расслабиться и удерживал себя от того, чтобы вмешаться, только огромным усилием воли.

На следующее утро неузнаваемая без нарисованного косметикой лица будущая теледива незаметно выскользнула из гостиничного номера. Клиент не демонстрировал никаких признаков оказанного на него "коррупционного" влияния. Мои страхи и опасения оказались беспочвенны.

"Вот так и начинается паранойя", — думал я…

Нет средства более эффективного для получения желаемого, чем шантаж. Он груб, он обычно работает только раз, но он всегда очень действенен.

Пресекать действия клиента под влиянием шантажа тоже входило в мои обязанности — даже если это ломало ему жизнь. Однажды с Антоном Сергеичем такое уже случилось, и это было некрасиво.

В закрытом зале какого-то модного ресторана нас было только трое — мой клиент, министр охраны природных ресурсов и я. Как министр избавился от своего душехранителя для той встречи, я до сих пор не знаю, но в том, что он это сделал вполне сознательно, я не сомневался и потому с напряжением следил за каждым его словом и движением.

На следующий день Антон Сергеич должен был подписать официальное соглашение с Индией о разрешении на заселение части Томской области и на разработку всё ещё неосвоенного железнорудного бассейна. Именно по этому поводу министр и попросил встречи с моим клиентом. Он говорил долго и жарко. Он взывал к разуму и к патриотизму, он оперировал цифрами и примерами, приводил разумные логические доводы и просил одного — не подписывать договор.

Мой клиент слушал собеседника очень равнодушно, и я мог бы расслабиться, но… Доводы, которые приводил министр, находили во мне и отклик, и понимание. Он ведь прав. Отдавать все свои ресурсы другой стране, пусть даже только и на отдельном участке, особенно в период мирового дефицита на них, позволять десяткам тысяч граждан другого государства формировать, по сути, мини-автономию на территории нашей страны — это то же самое, что санкционировать мирную экспансию. Да, территория остаётся за нами, за, новые переселенцы становятся гражданами России. Но ещё несколько десятков лет — и вся восточная часть нашей страны де-факто уже не будет нам принадлежать. Что такое краткосрочная выгода в лице одноразовой прибыли против полной потери части страны в перспективе?

Я сжимал кулаки от злости на то, что вынужден оставаться беспристрастным. Налицо была явная попытка воздействие на моего клиента; для того, чтобы это понять, вовсе и не требовалось особых способностей. Однако моего клиента не пытались как-либо купить или надавить на низменные мотивы. Взывали к его совести. Хуже того, я прекрасно видел, что цели атакующего не несли в себе корысти. Наоборот, они были словно заряжены верой в моральную правоту. Ах, как я завидовал в этот момент телохранителям, у них всё так просто: когда в клиента стреляют, ты его всегда прикрываешь. А что делать мне, если на клиента давят, но подталкивают его к правильному, с моей точки зрения, решению?

Конечно, мне не полагалось судить, я должен был лишь действовать, реагируя на ситуацию, подпадающую под формальные критерии. Однако я колебался, хотя и понимал, что каждое мгновение моего сомнения может очень дорого обойтись.

Мой клиент пока успешно сопротивлялся сам. Он парировал выпады министра экономическими интересами государства, наличием тщательного плана, идущего на благо страны, а также всемирной глобализацией и новой, популярной среди политиков ценностью — мультикультурализмом.

К счастью для меня, министр, сам того не зная, положил конец моим мукам — отчаявшись, он перешёл к шантажу, благо, мой клиент давал для этого массу поводов. Если Антон Сергеич подписывает договор с Индией, компрометирующие фотографии моего клиента в компании какой-то девицы появится в руках его супруги.

Жена моего клиента, ухоженная и всегда чуть отстранённая женщина грамотно оттеняла своего супруга сдержанной элегантностью в нарядах и спокойным молчанием, положенным всегда остающейся на вторых ролях жене политика. Несмотря на то, что Антон Сергеич никак не являлся образцом супружеской добродетели, к жене он относился с искренним трепетом в благодарность за то, что та родила ему двоих детей, и старался ограждать её от всех тревог.

Едва появились фотографии, я уже знал, что Антон Сергеич согласится на условия министра. Знал также, что вот сейчас, когда от убеждений перешли к шантажу, ситуация классическая, и я обязан вмешаться, несмотря на то, что это разрушит семью клиента.

Антон Сергеич долго смотрел на меня, когда я поднялся.

— Ты ведь понимаешь, что предлагаешь мне выбирать между карьерой и семьёй? — спросил он наконец.

О, да, это я прекрасно понимал. Совершенно ясно, что случится, если фотографии окажутся в руках его жены. Но если Антон Сергеич пойдёт на условия министра, я вынужден буду предать огласке факт того, что директор "РосИмма" принял решение под влиянием мотивов, несовместимых в занимаемой должностью, и это будет конец его карьеры.

Однако я был приставлен к Антону Сергеичу не для того, чтобы избавлять его от мук нелегкого выбора.

— Я всего лишь выполняю свою инструкцию, — не глядя на клиента, ответил я.

…На следующий день Антон Сергеич подписал договор с Индией.

Когда "РосИмм" официально объявил о начале закрытого аукциона на иммиграцию в один из самых привлекательных для потенциальных поселенцев регион — один из районов Среднесибирского плоскогорья, я знал, что начнётся самая настоящая война за информацию. Но даже я не предполагал, каких масштабов она достигнет.

Как ни пеклись страны в первую очередь о своей драгоценной государственности, когда перенаселённость достигла критических размеров, они вынуждены были поступиться этим ради блага своих граждан и позволить им стать подданными другого государства — лишь бы только те получили землю, на которой ещё можно что-то производить. А щедро одаренная природой Россия, так и продолжая выживать за счёт ресурсов, а не производства, увидела в этом замечательную возможность заработать.