Попутного ветра!

Почему спрыгнул, а не слетел? Так ведь с неба — как с вышки в холодную воду… и поначалу наверняка неприятно.

   Цепочка минорных аккордов — пусть кто-нибудь другой сегодня горланит радостное и забойное. Наю это не нужно.

Най задремал-таки в кресле, когда небо из бархатного стало атласным, светлее на тон. Свернувшись в глубоком старом кресле, Най видел блуждающих по небу единорогов — рогами они задевали созвездия, и те позвякивали. Это будет песня, подумал Най во сне, и во сне же вздохнул — ничего не выйдет. Он давно перерос сказки, а в мире нет места волшебным существам и звездной пыли.

Когда Най проснулся, Усто уже не было. Рысь не сразу поверил своему счастью — побродил по квартире, потягиваясь, выпил воды; сам не зная зачем заглянул в шкаф и кухонную тумбочку, словно опасаясь, не спрятался ли там надоедливый родственник.

Еле уловимо пахло лавандой — осознать, откуда идет запах, не получилось. А скоро Най вовсе перестал его замечать.

   Не замечал он также людей, которые с вечера этого дня неотрывно следили за ним — следуя по пятам, будто они ухитрялись становиться прозрачными, если Най оборачивался ненароком. Будто Натаниэль неожиданно обзавелся самостоятельными тенями…

   Мики

   Только у на пороге квартиры Айшана я понял, как мне не хватало именно этого человека. Он всегда был скорее фоном в нашей с Рысью дружбе, весьма значимым, но все-таки фоном. Солнечной ровной поддержкой, старшим, который ничем не показывает своего старшинства — и мы забывали про это, до минуты, когда хотелось узнать о чем-либо. Айшан многое знал… а помогал всегда без просьбы.

   Моему визиту он не удивился. Да и с чего бы? Много прошло времени с моего «воскресения». Пожалуй, хотелось бы знать — он-то способен вот так мне обрадоваться, до перехвата дыхания — не забуду, какие были у Рыси глаза… Айшан — способен ли?

   Сейчас он только улыбнулся, как всегда, приветливо и открыто.

   Протянул мне руку, крепко сжал. Задержал на секунду дольше, чем обычно, и всё. Нет, далеко не Рысь… Айшан всегда умел подойти очень близко — и держать дистанцию. В некотором смысле с ним было проще, чем с Натаниэлем, он никогда не стягивал внимание на себя и не грузил собственными проблемами. А ведь наверняка они у Айшана были… по чести сказать, всерьез об этом я подумал только сейчас. Да этого все устраивало, не говорит — и ладно.

   Теперь я сожалел о неспрошенном вовремя…

   Мы не успели толком поговорить — обменялись десятком не значащих фраз, как раздался звонок. Мой приятель, извинившись, вышел в соседнюю комнату — я мог без труда услышать его слова, а может, и слова собеседника, но предпочел сосредоточиться на другом — рассматривать репродукции, удивительно настоящие, будто окна в параллельный мир. Некрасиво казалось подслушивать, ведь в свидетели меня не приглашали.

   На балконе у Айшана сидел раскормленный соседский кот. При виде меня он спрыгнул в комнату, лениво потянулся и засеменил к выходу. Животные меня не боялись… хотя явно понимали что-то. Старались не находиться поблизости.

   — Пройдешь со мной? Через парк? — спросил Айшан, появившись. — Прости, я думал, сегодня у меня весь вечер свободен.

   Я легко согласился. На воздухе хорошо… Хотя рядом с Айшаном лучше идти поздней осенью, мимо чуть отсыревших кленов, по золоту и среди золота — темному, пахнущему горьким медом. Рядом с ним не жаль, что уходит тепло и лето.

   Айшан

   Мики изменился, очень.

   Наметанным взглядом Айшан выхватывал мелочи — кожа бледнее, движение более скупые, что ли… а сам — как бубен, тронь, и зазвенит; только при этом кажется куда спокойней, чем раньше.

   Пока шли парковой аллеей, пытался узнать, где все-таки пропадает друг детства… хоть косвенными вопросами о погоде, и то, понять — вблизи Лаверты или нет… бесполезно. Микеле виртуозно уходил от ответов или попросту спрошенное игнорировал.

   Где ж ты так наловчился, с восхищением и тревогой думал Айшан.

   Возле нарисованной на асфальте мелом прыгательной линейки Микеле остановился. С минуту смотрел на детский рисунок-игру. Потом поднял глаза, перевел взгляд на Айшана, улыбнулся. Очень искренне. Стало жутко, и почему, не понять… широкие глаза, широченные — с залив Лаверты, и полны непонятного знания, нехорошего… хотя, пожалуй, и доброго. Не разобрать.

   — Мики…

   — Да… — он отвернулся, исчезло наваждение. Пахло можжевеловыми почками, мокрой корой. Будет еще дождь — погоду предсказывать Айшан научился давно.

   — Я нашел у себя старый снимок — ты на раскопках. Помнишь, ты в такой оранжевой майке, с пузатым кувшином в руках?

   — О да, — сверкнул хвостик улыбки. — Тяжеленная дрянь была…

   — Жаль, что прекратили раскопки в Тара-Куино, — с искренним сожалением сказал Айшан. — Странная была культура… они будто питались смертью. И умели показать безобразное так, что оно становилось едва ли не притягательным.

   — Да, — Микеле кивнул задумчиво.

   — Не жалеешь? Сейчас ты на многое мог бы посмотреть по-другому.

   — Я и так на многое смотрю по-другому, — рассеянно сказал он.

   — Даже на смерть?

   — Да.

   — С чего такая перемена?

   Микеле вместо ответа нагнулся, подхватил небольшой сучок и с размаху запустил его в стоящую вдалеке банку — она торчала на пне, будто нелепое украшение. И рассмеялся, попав.

   — Ни с чего… все мы взрослеем.

   — Значит, слухи, что твой отчим привез с раскопок нечто интересное, не подтвердились, — усмехнувшись, отозвался Айшан. — А жаль, поверишь ли, я надеялся… такой материал мог получиться.

   — Я нашел коралловую веточку. Маленькую… — в ответной усмешке Микеле прыгали бесенята, резвились беспечные мальки — только губы на миг дрогнули, будто улыбку свело судорогой.

   — Коралловую? — удивленно переспросил Айшан. — Тара-Куино стоит не на море…

   — Какая жалость… значит, это был камень.

   — А почему не показывал, жадина?

   — А случайно сломал — прямо там. Приехал без трофеев…

   — Зато с температурой, — продолжил Айшан. Качнул головой: — Чучело…

   Больше о прошлом вопросов не задавал; и непринужденно болтали, смеясь. Только раз Микеле глянул на друга детства растерянно — когда Айшан вскользь упомянул о заправках и бензине для мотоцикла. Спросил, какую заправку предпочитает… Микеле молчал дольше, чем надо бы, и, увидев промчавшуюся мимо заграничную машину, обрадовано перевел разговор на другое.

   Скоро Айшан простился с другом — как обычно, легко и солнечно, будто расстались вчера, а увидятся завтра.

   Оставшись один, он вынул из кармана кружок, нажал кнопку — голоса зазвучали, его собственный и Микеле. Айшан проверил, что запись не обрывается, грустно посмотрел на лежащий в ладони кругляшок и сунул его в карман.

   Когда подходил к арке, ведущей во двор его дома, неподалеку затормозила серая «Весса» Немного помедлив, Айшан ускорил шаги, приблизился к машине и сел.

   «Весса» плавно покатила вперед.