Дайте нам крылья!

Ближе к вершине холма за низкой земляной насыпью была беседка, и там Пери положила Хьюго на мягкую травку и устроилась рядом. Она заметила, что освещали их беседку точечки голубого огня на насыпи. Светящиеся черви — такие водились и в холмах возле Пандануса. Голубые огоньки мерцали на нее и Хьюго словно бы из бездны — будто черви были звездной пылью, сияющей в черноте космоса. Червяки в стене или звезды в небе — какая разница? Черви и звезды были одинаково прекрасны и одинаково загадочны. Хотя, сонно подумала Пери, черви живые, поэтому они, наверное, лучше звезд. Живые. Как она. Только…

Пери рывком села — ну и дура же она! Разве можно быть такой растяпой?! Забыла принять ежевечернюю дозу лекарств! Она пошарила в сумке-поясе и вытащила упаковку айлеронака. Взяв в руку шприц-тюбик с одной дозой, она расправила крылья, завернулась в них и прижала кончик к летательной мышце сначала у одного плеча, потом у другого. Сжатый углекислый газ впрыснул айлеронак прямо под кожу крыльев. Пери уже освоила процедуру и проделывала ее автоматически — примерно как чистила зубы, — а если забывала, ей становилось так же неуютно. Пропустить день-два было не страшно, но Пери не хотела рисковать. А сейчас лучше принимать лекарства особенно аккуратно, ведь Пери еще никогда не совершала таких тяжелых перелетов.

Она убрала упаковку и посидела, дожидаясь, когда пройдет шум в ушах и дурнота. От айлеронака у нее всегда было такое ощущение, словно мышцы и легкие обдает волна ледяного воздуха и все тело раздувается и из-за этого становится какое-то неплотное. Словно лекарство взбивало ее, будто кучевое облако, и она становилась больше, а вес оставался прежним. Теперь оптериксин — фу, гадость, какой горький, даже мутит. Пери прополоскала рот, сплюнула. Бореин пока не нужен, решила она. Лучше принять его с утра, натощак.

Теперь можно и поспать, но перед сном нужно сосредоточиться и вспомнить все полеты за день, как ее учили в тренировочном центре «Синее поднебесье». Хаос, ее инструктор, был отставной военный. Полет как таковой он считал победой над ленью и душевной вялостью, каждый вылет — испытанием мастерства, отваги и физической подготовки. «День не летала, считай — упала!» — частенько кричал Хаос.

Это Хаос помог ей расшевелить закоченелые после операции мышцы. Пери ужасно боялась, что в жизни не сумеет самостоятельно двигать крыльями, и у нее ушло несколько дней просто на то, чтобы почувствовать их, поднять всего-навсего на волосок, и ей было все страшнее и страшнее, но мозг напрасно посылал крыльям сигналы — они были будто восковые. А Хаос научил ее упражнениям, которые налаживали нервные связи между мозгом и крыльями, — это он пробудил в них жизнь.

У него одного на всем белом свете был такой утилитарный подход к чувствам. С точки зрения Хаоса полагаться на свои чувства не стоило. Нужно принимать в расчет все, что они тебе говорят, но если они тебя обманывают, не обращай на них внимания.

— Эволюция не запрограммировала тебя на полет, — объяснял Хаос. — Твои мысли и чувства на него не настроены. Пока этого не поймешь, будешь падать. Нужно научиться управлять собственным сознанием не хуже, чем телом.

Хаос наотрез отказывался слушать про ее страхи, не позволял ей думать об усталости и жалеть саму себя, орал на нее, что она платит ему кучу денег и он обязан их отработать и хоть что-то ей вдолбить, — и Пери понимала, что он помог ей сделать первые шаги к тому, чтобы стать взрослой.

Интересно, гордился бы ей Хаос, если бы видел, как замечательно она летала сегодня ночью, как далеко забралась? Да, Хаоса она больше никогда не увидит.

«Чтобы летать, одних крыльев маловато».

Когда Пери очутилась на краю утеса возле Ангельских водопадов и посмотрела на море, то поняла, как правы были тренеры с их любимым присловьем.

«Чтобы летать, одних крыльев маловато».

Чтобы летать, нужно все сердце, все тело, весь разум. Отдай полету все, что у тебя есть. В частности, все деньги. Об этом тренеры не говорили — к чему, и так понятно. Пери сама виновата, что крылья стоили ей гораздо больше денег. Вспоминая, как все произошло, она начинала бояться, что превращение в летателя отняло у нее даже душу.

Пери нервно мерила шагами край обрыва, крепко-накрепко сложив крылья. «Взлет — дело добровольное, посадка — принудительное!» — вбивал ей в голову Хаос. Пери целую неделю вставала до света и шла по дорожке вдоль обрыва к Ангельским водопадам — восходящие воздушные течения были там особенно сильные и ровные. Каждое утро Пери говорила себе: «Летать меня никто не просит. Просто изучу потоки и посмотрю, как родители ставят на крыло малышей». И каждое утро она возвращалась домой к Питеру и Авис ни с чем. Жалкой трусихой. Трусихой, которая так и не отважилась отправиться в первый одиночный полет.

Понятно почему водопады назывались Ангельскими. Это была тренировочная площадка для желторотых, родной дом для слетков, которые лихо сновали в воздухе. Пери слушала взрывы хохота и панический визг — но ни разу не видела, чтобы ребенок упал в холодную воду. Родители — сильные, опытные летатели, — или подхватывали их, или подлетали снизу и создавали восходящие потоки, чтобы неокрепшие крылья удерживали крошек в густом соленом воздухе.

«Откуда они знают, когда малышей надо ловить, а когда надо дать ему выровняться своими силами? Откуда они знают, когда пора отпускать ребенка летать в одиночку?!»

Откуда-то знали — и это были совершенно новые знания, выработанные только нынешним поколением. Никакой мудрости предков, никакого фольклора — опереться не на что. А ошибались родители очень редко — когда ребенок падал с неба, это всегда была сенсационная новость, и у летателей всего мира от ужаса перехватывало дыхание. Всего одна оплошность, мельчайшая ошибка в расчетах…

Пери подняла крылья, расправила их над плечами, как уже делала тысячу раз, когда готовилась к этому мигу. Крылья были тяжелые. Уколы помогали, но чтобы набраться сил, как следует, ей нужно было еще долго летать каждый день. Ей нужно было ежедневно принимать лекарства, и каждый раз ее тошнило. Когда ждешь ребенка, тошнит месяцами, шутил ее консультант по полетам, — конечно, будет тошнить, когда в тебе растет новая душа!

Пери ощущала, что все тело у нее стало легче, несмотря на вес крыльев — и даже несмотря на то, что у нее еще никогда не было такой мускулатуры. Кости тоже стали прочнее и легче. От нагрузки во время полетов талия стала тоньше, а грудь и плечи — шире; все мышцы проступили, словно точеные. Крылья окутывали ее, будто тяжелый плащ, они то красиво ниспадали за спиной, то выгибались над лопатками — но крылья были живые. Пери постоянно хотела есть — тело требовало топлива. И обходилась почти без одежды. Крылья были очень теплые, а ускоренный обмен веществ согревал не хуже печки.

Пери пошатнулась и едва не упала. Воздушный поток подхватил крылья и чуть не приподнял ее над землей. Так и положено.

Пери уже много раз испытывала крылья в тренировочном центре. Поначалу ее подвешивали в специальной сбруе над невидимой страховочной сеткой и раскачивали над всем тренировочным центром, который был больше футбольного поля. Пери понимала, что не может упасть, и осторожно расправляла непривычные крылья, училась их раскрывать, складывать, выгибать. Потом сетку убрали, и Пери должна была сама заботиться о собственной безопасности, а для этого ей пришлось досконально изучить программу воздушных течений в системе симуляции полета: сверхсильные восходящие потоки держали ее высоко над искусственными облаками и небесно-голубым полом тренировочного центра. А еще она полагалась на тренеров и инструкторов — Пери в жизни не видела таких могучих летателей, способных прийти на помощь в мгновение ока, за взмах крыла. Конечно, никто не гарантировал, что обойдешься без травм, — летатели вечно залечивали синяки и переломы, да и сама Пери не раз и не два ковыляла с перевязанной после вывиха щиколоткой и скрепляла поврежденные перья специальным пластырем.