Канализация, Газ & Электричество

Моррис щелкнул переключателем, и грузовые вертолеты сбросили пирог. Камеры зафиксировали его падение сверхзамедленной съемкой: кадр за кадром он пролетел по длинной дуге и плюхнулся на переднюю часть рулевой рубки ледокола.

— Это тебе, Гарри, — сказал Фило. Маршалл Али, сидящий в рубке, нацелился из водомета и начал поливать «Южную Борозду» взбитыми сливками.

Двадцать Девять Названий подлетел низко и быстро, чтобы его бортовой компьютерный прицел мог выбрать цель для Электрогарпуна «Зодиака». Он был счастлив оказаться в своей стихии, а также — от того, что его морская жертва во много раз превосходила его в размерах, — и лишь на одну постыдную секунду пожалел, что это не кит, а гарпун — не настоящее копье смерти с каменным наконечником. Пролетая над кормой ледокола, Двадцать Девять Названий выпустил гарпун, и толстый серый кабель связал его с основанием радиолокационной мачты «Южной Борозды». Гарпун вонзился в корабль, словно раскаленная игла в спину сома; находившаяся в стреле аппаратура залила вирусы в навигационную и контрольную систему корабля. Громадное судно вздрогнуло и стало сбавлять скорость.

«Зодиак» пролетел над рубкой и резко опустился вниз, чуть не попав в струю взбитых сливок; Двадцать Девять Названий вытянул руку, захватив пригоршню сладкой белой пены. Испачкав губы, он развернул «стрекозу» и стал низко парить над ледоколом. Переключился на автопилот и достал из-под сиденья флаг. Потом спрыгнул.

Посередине корабля на палубе уже лежал слой взбитых сливок толщиной в три фута; так падать было все равно что на матрас из сахарной ваты. Двадцать Девять Названий Снега со смехом вынырнул и принялся размахивать флагом, на котором было изображено маленькое гордое иглу на белом поле.

— Я провозглашаю это корыто собственностью инуитов! — прокричал он.

Его окружил недовольный экипаж «Южной Борозды». Как палубные команды других кораблей смехом реагировали на атаки «Яббы-Даббы-Ду», Двадцать Девять Названий уже видел, но у этих ребят с чувством юмора было неважно.

— Да ладно те, не хмурься, — сказал он дюжему парню, который вообще-то уже начинал рычать. — Я понимаю, что выглядит как-то позорно, зато это полезно для природы.

— Малыш, я тя щас уделаю, — сказал дюжий.

— Не выйдет, — ответил Двадцать Девять Названий, отбросив флаг. — Но я честно тебя предупреждаю — я учился у одного из величайших мастеров боевых искусств Курдистана. Если ты меня тронешь, придется отделать тебя резиновой рыбкой.

Дюжий попытался его тронуть. Двадцать Девять Названий спокойно уклонился от атаки и, верный своему слову, шлепнул сердитого моряка эластичной пурпурной форелью. Дюжий плюхнулся на задницу во взбитые сливки. По «Мыльной Телесети Тернера» падение показали дважды: один раз живьем, другой — в замедленном повторе.

Подлетел второй матрос, за ним третий. Двадцать Девять Названий отфорелил обоих. Потом на него кинулся сразу весь остальной экипаж, и на миг возникло ощущение, будто на палубе разгорелась борьба регбистов за мяч. Двадцать Девять Названий, спокойно насвистывая, отошел от этой кучи мутузящих друг друга мужчин и женщин.

Он остановился помахать камерам, и тут с грохотом раскрылся люк — это на палубу с ракетницей вылетел гиперактивный стюард Бердсли Степаник.

— Так, — заорал Бердсли, стараясь навести на него дергающуюся мушку, — а ну замри, природолюб!

— Расслабься, — ответил Двадцать Девять Названий, отцепив что-то под медвежьей шкурой. Крутнув запястьем, он швырнул в Бердсли нечто похожее на снежок; за метаморфозой в полете сложно было уследить даже на суперзамедленном показе, но когда Бердсли опустил взгляд, он увидел, что к его груди прижался полярный кролик. Плюшевая зверушка с острыми коготками, которые предварительно окунули в жидкую эйфорию.

— Ой, эй. — Чувственное тепло расползлось по груди Бердсли, разлилось по рукам и ногам, дойдя до самых пальцев. Внезапно возлюбив целый мир, особенно пингвинов, он выбросил ракетницу за борт и сел на корточки во взбитых сливках, щедро втирая их себе в волосы. — У-у-ух-ты. — Он поднял взгляд на Двадцать Девять Названий и улыбнулся. — Слушай, парень, а ты ведь прекрасен, сразу видно.

— Я абориген, — ответил Двадцать Девять Названий. — А ты и сам не так плох.

— Переходи к рекламе, — скомандовал Фило.

Капитан «Южной Борозды» Шанс Бейкер наблюдал за курбетами Двадцати Девяти Названий через заляпанные меренгами окна рубки. В гневе он был спокоен, так что ничего не сказал: он попивал чуть теплый кофе и думал о том, что хорошо было бы резко развернуться вправо и врубить бы все двадцать тысяч тонн веса ледокола в «Яббу-Даббу-Ду». Но даже если бы можно было развить полную скорость на глохнущих двигателях, капитан все равно бы этого не сделал, поскольку понимал, что его обставили: об этом с каждого монитора говорили улыбающиеся желтые мордочки, а также задорная игра балалайки, которую он услышал, попытавшись воспользоваться радиопередатчиком. Если капитан Бейкер попытается протаранить субмарину и потерпит поражение, это лишь усугубит его беспомощность, и тогда, возможно, он не сдержится и все же набьет морду помощнику за его идиотские вопросы.

— Что будем делать, шкипер? — сказал тот, когда Бердсли Степаник начал слать им с палубы воздушные поцелуи.

— Почему бы пушку не выкатить? — предложил капитан Бейкер.

— У нас нет пушки.

— Значит, получается, что они держат нас за яйца. Так что заткнись и оставь меня в покое.

Запищал голографический коммуникатор связи корабль—корабль. Входящее изображение было закамуфлировано: звонивший был прозрачен, остался лишь контур (нечеткий), глаза (зеленые) и рубашка (кричащий гавайский узор).

— Капитан Бейкер? — осведомился он и представился: — Это Фило Дюфрен с «Яббы-Даббы-Ду».

— Не могу сказать, что рад с вами познакомиться, — ответил капитан. — Хотите, чтобы я покинул корабль?

— Ничего личного, капитан. Мы сейчас крутим экотажную рекламу, а когда она закончится, мы вернемся в прямой эфир и потопим ваш корабль, так что лучше бы вам распорядиться, чтобы люди расселись по спасательным шлюпкам.

— А если я откажусь?

— Тогда пошлю отряд побольше, чтобы вас пересадили силой… но сначала надену на вас костюм гориллы. — Это был блеф. Не про костюм гориллы — их у Фило было три, — а сама идея, будто у него хватит времени, чтобы полностью захватить корабль. Скоро «Си-эн-эн» перехватит передачу, следовательно, переполошат военных, и авиабаза ВВС имени Роналда Рейгана [51] в Трентоне пошлет на них все имеющиеся противолодочные самолеты. Но капитан Бейкер не стал его провоцировать.

— Ладно, — сказал он. — Ваша взяла. Но вот что… Дюфрен?

— Да?

— Вы знали, как меня зовут, — возможно, вы знаете и то, что я командовал миноносцем в военном флоте. Вернувшись в порт, я задешево предложу свою кандидатуру любому, кому нужен капитан боевого судна. И тогда я пушусь искать вас. Ясно?

— Ясно. Но я вас лучше тоже предупрежу: Гарри Гант — пацифист. Больше ничего хорошего я о нем сказать не могу. Конец связи.

Последнее слово в передаче осталось за Моррисом Каценштейном. Он стоял на пусковой палубе «Яббы-Даббы-Ду» в шляпе волшебника с луной и звездами и в маске с фальшивыми усами, большим носом и очками.

— Привет, мир, — сказал он. — Пришла пора новой встречи с Господином Наукой. Сегодня мы проведем эксперимент по переносу кинетической энергии. Это, — и он указал на поднявшуюся длинную цилиндрическую направляющую, — электромагнитная рельсовая пушка, уменьшенная модель того самого агрегата, с помощью которого республиканцы защищают Белый Дом от ядерной атаки. А это, — Моррис поднял здоровенную колбасу, — двадцать фунтов кошерной салями. Мы сейчас разгоним ее до девяти Махов [52] и посмотрим, как это отразится на носу вон того корабля, договорились? Малыши, прошу вас, только не пытайтесь повторить то же самое дома без присмотра родителей…