Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в Сердце Американской Мечты

– Ах ты, злобная сука, – сказал я. – Надейся только, что в сумке остался торазин, потому что, если его там нет, у тебя завтра будут серьезные напряги.

– Музыка! – заревел он. – Вруби ее снова! Поставь ту пленку!

– Какую пленку?

– Новую. Вон там.

Я взял радио и обнаружил, что это еще и магнитофон – одна из тех штуковин со встроенным кассетником. И пленку, «Сюрреалистическую подушку », надо было всего лишь перемотать. Он уже прослушал первую сторону – на такой громкости, что только мертвый бы не проснулся во всех комнатах в радиусе ста ярдов, невзирая на стены и все такое.

– «Белый Кролик», – изрек он. – Я хочу чтобы звук нарастал.

– Ты обречен, – поставил я свой диагноз. – В ближайшие два часа я тебя покину, а потом сюда поднимутся люди и выбьют из тебя все несусветное дерьмо большими дубинками, обтянутыми кожей. Прямо здесь, в ванне.

– Я сам вырою себе могилу. Зеленая вода и «Белый Кролик»… поставь его; не заставляй меня пускать в ход вот это.

И из воды взметнулась его рука, судорожно сжимавшая охотничий нож.

– Господи, – пробормотал я, и в тот самый момент неожиданно понял, что помогать ему бесполезно: он был выше этого и валялся в ванне с обкислоченной головой и острейшим ножом, который я когда-либо видел в своей жизни, полностью потеряв способность внимать разумным доводам и требуя «Белого Кролика». «Приехали», – подумал я. Слишком уж далеко я зашел с этим водоплавающим уродом. На этот раз он отправился в суицидальное путешествие. И хотел этого. Он был готов…

– О’кей, – сказал я, перевернул пленку и нажал «пуск». – Только, может, сделаешь мне последнее одолжение? Можешь дать мне всего два часа? Все, о чем я прошу: дать мне поспать всего два часа до завтра. Я подозреваю, что будет очень трудный день.

– Ну конечно. Я же твой адвокат. И дам тебе то время, о котором ты просишь, по моим расценкам: 45 долларов в час. Но ведь ты захочешь отложить что-нибудь на черный день, так почему бы тебе просто не оставить одну из этих стодолларовых купюр прямо здесь, около радио, и съебать?

– Как насчет чека? – спросил я. – На предъявителя в Национальном банке Сотуф. Тебе не потребуется там удостоверение личности, чтобы получить по нему деньги. Они меня знают.

– Как угодно, лишь бы игра стоила свеч, – сказал он, начав дергаться под музыку. Ванная напоминала внутренности огромного испорченного репродуктора. Гнусные вибрации, подавляющий звук. Пол был весь залит водой. Я отодвинул радио как можно дальше от ванны, насколько позволял шнур, затем вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Не прошло и минуты, как он стал кричать мне:

– Помоги! Ты, скотина! Мне нужна помощь!

Я влетел внутрь, полагая, что он случайно отрезал себе ухо.

Но нет… он изо всех сил тянулся из ванны к мраморной полке, где стоял приемник.

– Я хочу это блядское радио, – мычал он.

Я едва успел перехватить у него технику.

– Идиот! – заорал я, отталкивая его руку. – Залезай обратно в ванну! И лапы прочь от этого чертова радио!

Громкость была настолько запредельной, что разобрать, кто и что играет, если только ты не знаешь « Сюрреалистическую подушку » почти наизусть, не представлялось возможным… я, в свое время, знал каждую ноту этого альбома и уловил, что «Белый Кролик» уже закончился: кульминация накатила как волна и отхлынула обратно в море.

Но мой адвокат, как оказалось, никогда не загружал себя изучением музыкального материала. Он хотел большего.

– Прокрути пленку назад! – кричал он. – Я хочу ее снова! – Его глаза переполняло безумие, взгляд блуждал… Он походил на человека, дошедшего до последней стадии какого-то ужасного психического оргазма… – Запускай ее! – визжал он как недорезанная свинья. – И когда дойдет до этой фантастической ноты, где Кролик откусывает себе на хрен голову, я хочу, чтобы ты бросил это радио ко мне в ванну, твою мать.

Я посмотрел на него, продолжая крепко держать в руках приемник.

– Не по адресу, – выдавил я, наконец, из себя. – Буду счастлив прямо сейчас бросить со всего размаха в ванну с тобой какую-нибудь 440-вольтную электродубинку для скота, но только не это радио. Да тебя прямо в стенку впечатает: десять секунд – и ты труп. – Я засмеялся. «Вот дерьмо, они же заставят меня потом это объяснить — потащат на какой-нибудь гнилой судебный осмотр тела коронером и присяжными, допросят «с пристрастием»… да… все подробности. Мне это не нужно».

– Хуйня! – завопил он. – Просто скажи им, что я хотел улететь!

Я немного поразмыслил и сказал:

– Ладно. Ты прав. Наверно, это единственно возможное решение. – Я поднял кассетник/радио, все еще включенное в сеть, и занес его над ванной: – Просто мне надо быть полностью уверенным в том, что я все себе уяснил. Ты хочешь, чтобы я бросил эту штуку в ванну, когда наступит кульминация в «Белом Кролике», так?

Он плюхнулся обратно в воду и расплылся в благодарной улыбке.

– Да, твою мать. Тысячу раз да. Я уже начал думать, что придется отсюда вылезти и притащить одну из этих чертовых горничных, чтобы она это сделала.

– Не беспокойся. Ты готов?

Я нажал «пуск», и «Белый Кролик» зазвучал снова. Почти сразу же адвокат начал выть и мычать… Очередное быстрое восхождение на ту же самую гору, причем на этот раз он полагал, что наконец-то доберется до вершины. Его глаза были зажмурены, и только голова да колени торчали из маслянистой зеленой воды.

Пока играла песня, я отобрал из кучки толстых спелых грейпфрутов, лежавших рядом в тарелке, самый большой, весивший почти два фунта. Размахнулся словно заправский бейсболист и, как только «Белый Кролик» достиг апогея, швырнул его этаким пушечным ядром прямо в этого мудозвона.

Мой адвокат безумно взвизгнул, заметавшись в ванне, как сожравшая мясо акула, расплескивая воду по всему полу и отчаянно пытаясь от чего-то отмахнуться.

Я рванул из розетки шнур и поспешно выскочил вон… аппарат продолжал играть, только уже на своих безвредных вшивых батарейках… Пока я шел по комнате к своему саквояжу, слышал, как постепенно стихал бит. Едва я успел вытащить газовый баллончик «Мэйс»… как мой адвокат распахнул дверь ванной и застыл в дверном проеме. Его глаза продолжали бесцельно блуждать, но он размахивал своим ножом так, как будто твердо вознамерился что-то порезать.

– «Мэйс»! – закричал я, наставив баллончик прямо на его слезящиеся глаза. – Хочешь попробовать?

Адвокат остановился как вкопанный.

– Негодяй! – прошипел он. – Ты ведь сделаешь это… Что, не так?

Я заржал, по-прежнему направляя на него баллончик.

– Чего дрейфишь? Тебе понравится. Блядь, да ничто не сравнится с кайфом от «Мэйса» – сорок пять минут на коленях с пересохшей дыхалкой, глотая воздух, как обессилевшая рыба, выброшенная прибоем на берег. Это как пить дать тебя утихомирит.

Он уставился в мою сторону пытаясь сфокусировать свой взгляд, и пробормотал:

– Ах ты, дешевка, белое отродье. Ты ведь сделаешь это, правда?

– А почему нет? – спросил я. – Твою мать, да ведь еще минуту назад ты умолял себя угробить! А сейчас ты хочешь убить меня! И вот что я сделаю, черт возьми… Я вызову полицию!

Он обмяк.

– Легавых?

Я кивнул.

– Да, выбора нет. Я не могу рискнуть отправиться спать, зная, что по моей комнате расхаживает человек в таком состоянии – обожравшись кислоты и намереваясь своим поганым ножом нарезать меня ломтями.

Мгновение адвокат грозно сверкал глазами, но потом попытался улыбнуться.

– Да кто говорит, чтобы нарезать тебя ломтями? – заныл он. – Я просто хотел вырезать у тебя на лбу маленькую букву «Зет», ничего серьезного. – Он пожал плечами и отправился за сигаретами, которые лежали на телевизоре.

Я снова погрозил ему газовым баллончиком.

– Убирайся в ванну. Съешь немного красных и попытайся успокоиться. Покури травы, вмажь геры – да, блин, делай все, что должен делать, только дай мне немного отдохнуть.