...ское царство

Стандартный интерьер современного офиса: пластиковые панели, подвесной потолок из гипсокартона со встроенными точечными светильниками, пол из ламинированных плит, в углу крохотный фонтанчик в белой пластиковой вазе, увитой пластмассовыми листьями и цветами. За широким серым столом с непременными компьютером, принтером, факсом, двумя телефонами и еще какой-то канцелярской мелочью восседает Гариф Амиров. Несмотря на близкое соседство сразу с двумя телефонными аппаратами, в руках он держит черную коробочку мобильного телефона, тыкая пальцами в крохотные кнопки, набирает номер. Но, так и не закончив эту операцию, делает сброс, отшвыривает чудное модное устройство на стопку каких-то бумаг и вперивается взглядом в окно. За окном с белой металлопластиковой рамой вовсю идет дождь. Журчит, льется вода за окном. Журчит вода в маленьком фонтане в углу. Гариф замер, точно уснул, но глаза его открыты, хоть и абсолютно недвижны.

В этой сонной будто бы умиротворенности внезапным выстрелом раздается мелодичная трель мобильного телефона, — изувеченная механикой цитата из «Кающегося Давида» Вольфганга Амадея. Гариф вздрагивает, молниеносно схватывает аппарат.

— А, это ты… Здорово! Почему это? Очень рад. В какую еще сауну?! Да нет, не пойду я никуда. Да что я, блядей не видел? Я рад за вас. Ну, может, у этих ваших таиландок щель поперек будет. Нет, не пойду. Какой долг? Нет, почему же, помню, конечно. Через пару дней все и отдам. Нет, знаешь, давай в пятницу. В пятницу — верняк. Все до цента. Я не спорю, это последний срок. Нет, что-то меня ломает, не пойду. Нет. Ну, давай. Успешно порезвиться!

С видимой досадой он вновь бросает телефон на стол. Но тут же вновь хватает его и, с каким-то ожесточением давя на кнопки, набирает номер.

— Макс? А почему бы мне не позвонить тебе? Да, очень соскучился. Смертельно. Так что ты там говорил по поводу… Да, насчет Розы. Нет, я помню… так… в общих чертах… Короче, все остается в силе или… Остается, значит. Ну, лады. Так где состоится первое счастливое свидание? Почему смеюсь? Никогда еще я не был так серьезен. Сегодня?! Через два часа?! Ну-у… Не знаю… У меня тут встреча деловая назначена. Нет, я понимаю, что то тоже деловая встреча… Все, согласен. Где? В концертном зале?! Час от часу не легче. Я понимаю, что не классика. Нет, эту группу я не знаю, и вообще не слежу… Клип видел, да. Ну, все, будем заканчивать нашу приятную беседу, — батарейка заканчивается. Коль так, — надо собираться. В семь я буду у входа. Нет, ты уж, будь добр, встреть меня. Я рад, что у вас там вся администрация на посылках. Все, до встречи.

На этот раз маленький черный параллелепипед телефона мягко ложится на стол. Какое-то время Гариф сидит как истукан, подперев щеку кулаком и собрав лоб в гармошку. Вдруг с внезапной поспешностью вырывает из стопки бумаг какой-то лист, хватает толстый красный маркер и пускается почти неистово что-то там править в документе. И так же неожиданно прерывает начатое было занятие, встает, на ходу развязывая узел галстука с черно-оранжевым рисунком.

Лужа у обочины дороги. В луже размокшая пачка от сигарет «Marlboro». Редкие капли лишь изредка нарушают серую гладь с радужным бензиновым разводом. В лужу въезжает колесо автомобиля.

Гариф Амиров выходит из такси, раскрывает черный зонт, затем останавливается, задирает голову к опухшему сизому небу, складывает зонт и, сунув его под мышку, уверенно шагает вперед.

За стеклянной дверью с надписью «Вход» несколько надменно улыбающееся лицо Максима. Так он встречает приближение приятеля.

— Хорошо хоть не опоздал, — продолжает ухмыляться Максим, протягивая руку для приветствия, — а то я тут, как брошка стою.

— Извини, я упустил из виду, что ты давно уж забыл, что такое ждать. Во всяком случае ждать у театрального подъезда, — пытается быть язвительным Гариф, но выглядит он при этом все равно как-то жалко.

Как всегда одетый с вызывающей и несколько вульгарной роскошью Максим кивком головы увлекает Гарифа за собой:

— Идем скорее. Роза тоже не любит ждать.

— Не сомневаюсь. А в каком ряду мы сидеть будем?

— В каком еще ряду?! — вполне непритворно изумляется Максим. — Мы будем сидеть в так называемой «президентской» ложе. «В ряду», скажешь тоже… — фыркает он. — Да идем же скорее. Роза ждет.

Выражение лица Гарифа становится все неопределеннее, все растеряннее, все обреченнее. А ноги сами несут его вослед за дружком по каким-то полутемным коридорам, стены которых, до половины обшитые полированным деревом, содержат множество дерматиновых дверей с черными стеклянными табличками. Но вот уж начинают появляться вытянутые у стен болваны в камуфлированной униформе, с кобурами у бедер и неподражаемой значительностью в лицах. Один из них пытается преградить дорогу идущим (должно быть его подвели глаза или нюх), но тут же извиняется и отходит на свое место у стены.

Наконец Максим, идущий в авангарде, отворяет одну из мрачных дверей, отдергивает какую-то портьеру, — хлынувший свет заставляет глаза Гарифа слегка прищуриться, — перед ними довольно просторная комната, уснащенная все тем же казенным полированным деревом, одну из стен которой заменяет метровый парапет, перила которого обшиты вишневым бархатом. За парапетом много света и возбужденный шум стекающейся толпы.

Роза… Это существо, облик которого воистину может послужить испытанием неподготовленному глазу: оплывший ожирелый шар ее тела затянут в очень короткое платье, черное и блестящее, как антрацит; снизу из-под платья вываливаются складки синюшного рыхлого жира, тем же украшением оснащены оголенные руки и то место, где должна находиться шея. Все это несколько раз вольно обвито длиннющим шарфом из черно-бурых лис, концы которого падают на лакированный паркетный пол. Сверху из темного с обильной сединой мехового кольца торчит пирамидально сужающаяся кверху нашлепка жира с будто нарисованными на ней узкими черными глазками, носом и мясистым ртом в темно-вишневой помаде. Венчает фигуру сего творения довольно пышный пучок сочно-рыжих завитых волос.

Роза сидит в широком кресле (которое, впрочем, вовсе не просторно для нее) в глубине ложи и, то и дело обсасывая леденец на палочке, сузив и без того маленькие близорукие глазки, пытается рассмотреть что-то происходящее на сцене.

— Привет, мальчишки, — бросает она вошедшим, лишь на секунду оторвавшись от созерцания сцены. — Симочка (это обращение относится к Максиму), что-то они там выставили слишком много этих своих колонок. Я же просила, чтобы часть их убрали.

— Ну что ты, Пуся, — с готовностью отзывается Максим, — убрали ровно половину. Куда уже больше?

— Да? — наконец прекращает заглядывать за парапет Роза и всеми своими тучными телесами чуть разворачивается к Гарифу. — Как добрались? Успешно? — говорит она писклявым голосом, продолжая облизывать конфету, но теперь проделывая это с приметной долей устрашающей кокетливости.

— Да, без приключений, — Гариф изо всех сил ловчится выглядеть непринужденным, оживленным, а где-то — и куртуазным. — Что сегодня слушаем?

Роза не торопится с ответом. Она нецеремонно рассматривает его с нарочно плохо скрываемой иронией, чуть заметная сальная улыбка трогает ее толстые чувственные губы. Минутная пауза, за время которой на лбу у Гарифа выступает легкая испарина. Наконец Роза удостаивает его ответом:

— Группа «Разорви». Говорят, очень модно. Тебе они нравятся?

— Не уверен, что хорошо знаком с их творчеством… Они поют… что-то про колбасу, так?

— И про колбасу тоже, — жеманится Роза, обмахиваясь кончиком боа, — это их хит.

— Нет, Пусик, хит у них «Разорви меня судьба»… — пытается вставить слово красавец Максим.

— Помолчи, Симочка, — осаживает его Роза, — ты уже все сказал. Дай я с человеком поговорю.