Синий олень. Трилогия (СИ)

– Еще никто там не утонул, – поддержала дочь Фируза, – из детского сада малышей приводят купаться. Отсюда просто далеко, а кто из детей близко живет, каждый день туда бегают поплавать.

– Да у вас тут настоящий рай, – неуверенно заметила Наталья. – Что ж, Таня, если ты так хочешь позагорать, то я тоже с вами схожу.

– Мы будем рады, если вы пойдете с нами, – вежливо ответил Анвар, и Таня про себя ухмыльнулась – ей было ясно, что предложение ее матери не вызвало у парня восторга.

– Я тогда тоже, – обрадовано заявил Тимур. До сих пор его никто не приглашал, но теперь по примеру тети он решил навязаться без приглашения.

– И я, и я!

Диана с Лизой весело запрыгали на своих местах.

– Тогда рано встанете и поедете на автобусе, а то пешком далеко, устанете, – озабоченно заметила Фируза и пояснила Наталье: – До транспорта еще у моего Рустэма руки не дошли, автобус у нас только три раза в день ходит. В остальное время кто как хочет, сам добирается.

«Как она мне надоела со своим знаменитым ненаглядным мужем, – вновь раздражаясь, подумала Наталья. – И хоть бы он действительно был ее мужем!»

Гюльнара поднялась, очень ловко собрала со стола тарелки и унесла на кухню, а вернувшись, спросила:

– Тетя Халида, что мне еще тебе помочь?

– Спасибо, детка, больше ничего не нужно.

– Тогда мы пойдем, – Анвар поднялся с места и вопросительно посмотрел на Таню, – завтра я с утра зайду за вами, да?

– Ага, – она с достоинством кивнула и поднялась проводить гостей. Тимур и девочки тоже выбежали на крыльцо, а Наталья, глядя вслед, заметила:

– Какие воспитанные дети, и девочка просто прелесть – так изящно и незаметно убрала со стола. А Танька моя, бессовестная, сложила себе руки на животе и сидит.

– Моей дочери не нужна никакая помощь в доме, – возразила Фируза. – У нее пятнадцать братьев, и жена каждого из них будет счастлива прийти сюда и помочь любимой сестре своего мужа, если будет нужно.

– Танюша всегда мне помогает, когда тебя нет, – мягко сказала Халида, – это когда ты начинаешь ее пилить, она демонстративно садится и складывает руки на животе, я уже заметила. Не обращай внимания – возраст.

Наталья обиженно приподняла брови:

– Я не поняла, Халида, ты хочешь сказать, что я порчу свою дочь, и мне не нужно сюда приходить?

– Нет, Наташенька! – Халида взяла руку Натальи и прижала к своей щеке. – Я только не хочу, чтобы ты из‑за этого нервничала – мне абсолютно не нужна помощь, я так рада, что Танюша и ты здесь со мной! Почему ты всегда так суетишься? Я хочу, чтобы ты просто отдохнула.

– Ладно, ладно, только, не расстраивайся, пожалуйста. Давай, лучше подумаем, что завтра взять с собой на пляж – мы ведь не успеем вернуться к обеду, дети будут голодные.

– Ничего не надо брать, – возразила Фируза, – зайдете к Заре и пообедаете, их дом рядом с пляжем.

– Они сегодня у нее обедали, завтра еще я появлюсь? Неудобно каждый день обедать у чужих людей.

– У нас здесь нет чужих – половина села родственники, а другие еще ближе родственников. Это у вас в столицах считают, кто у кого сколько съест.

В словах матери Халиды Наталье почудился вызов, она вспыхнула и, обиженно поджав губы, холодно сказала:

– Возможно, вы правы, но мне бы хотелось самой позаботиться о питании для своей дочери. У нас в буфете общежития вечером продают помидоры и пироги – с повидлом или с капустой. Я куплю на всех, мы поедим прямо на пляже.

– Как хочешь, Наташенька, – ласково кивнула Халида.

– Ладно, я пошла, до завтра.

Когда Наталья вышла, Фируза недоуменно пожала плечами:

– Странная женщина – зачем покупать помидоры в буфете, когда у Зары свой огород? И разве дети в такую жару будут есть пироги?

Халида слабо улыбнулась.

– Проголодаются – съедят. Ладно, мама, кто к чему привык и как воспитан – у каждого свои понятия о жизни. Утром я встану пораньше и напеку им лепешек с маком и рисом – голодными не останутся. Не спорь с Наташей, она нервничает и обижается, а я этого не хочу, она очень мне дорога.

– Она нервничает потому, – проворчала мать, – что твой брат Ильдерим уехал, не повидавшись с ней. Я рада – это значит, что он перегорел, и больше ее не хочет.

– Мама! – в голосе Халиды внезапно зазвучала тревога. – Я не должна тебя учить, но хочу предупредить: если они опять сойдутся, то пострадают не только дядя Сережа, Наташа и Танечка. Ты ошибаешься, если думаешь, что твой сын мужчина, а мужчине все простится. Здесь не Москва, сплетни разносятся быстро, и когда до папы дойдет, то Ильдериму будет очень и очень плохо – не забудь, что папа считает дядю Сережу своим близким другом. Поэтому обещай, что ты не станешь поощрять Ильдерима. Поговори с ним, объясни, что здесь, дома, такое невозможно. Если нет, то я сама поговорю с папой.

– Нет‑нет! – Фируза в ужасе подняла обе руки. – Ничего у них больше не будет, клянусь, почему ты так говоришь? Ведь твой брат уехал, он был здесь и даже не вспомнил об этой женщине! Только отцу ничего не говори, хорошо?

– Не скажу.

Успокоенная Фируза поднялась:

– Пойду домой, дочка. Лягу пораньше, а завтра с рассветом встану, на огороде поработаю.

Однако лечь пораньше Фирузе так и не удалось – по дороге домой она зашла к Лейле, четвертой жене Рустэма Гаджиева, и они посмотрели по телевизору комедию, а потом еще обсудили местные новости. Поэтому к своему дому Фируза подошла, когда уже совсем стемнело. Войдя, она сразу же щелкнула выключателем и увидела сидящего на диване Ильдерима. Щурясь от яркого света, он рывком поднялся ей навстречу.

– Мама!

– Ты… ты не уехал, – руки ее бессильно повисли вдоль тела.

– Уехал. Я уехал на своей машине и вернулся на совхозном грузовике, мама, ты же знаешь, что шофер Расул мой школьный друг. Я сказал ему, что хочу потихоньку увидеться с женой азербайджанца Фикрета, что заведует новым магазином. Расул обрадовался – он Фикрета ненавидит.

– Да, это правда, ненавидит, – согласилась мать, – Фикрет написал на Расула жалобу – будто тот в дороге отсыпает сахарный песок, а потом ставит в кузов рядом с мешками воду, чтобы сахар впитал ее и набрал прежний вес. Это неправда, твой отец сам разбирался в этой жалобе. Но только ты ведь приехал не из‑за жены Фикрета, сынок!

– Вот как! Ты уверена, мама? – с усмешкой спросил он. – А из‑за кого же я приехал?

– Из‑за нее, – безжизненно проговорила Фируза. – Из‑за Натальи.

Ильдерим, вновь опустившись на диван, устало вздохнул:

– Всегда ты все знаешь, мама. Что ж, значит, мне не нужно много тебе объяснять. Сядь, поговорим. Только выключи свет, а то кто‑нибудь из твоих приятельниц решит заглянуть на огонек.

Автоматически протянув руку и щелкнув выключателем, мать почти упала на стоявший у стены стул.

– Сынок, – дрожащим голосом сказала она, – уезжай, аллахом заклинаю! Если отец узнает, быть беде – ты знаешь, как он любит и уважает ее мужа.

– Не узнает, – небрежно ответил Ильдерим. – А ее муж сам виноват – ему не следовало жениться на такой горячей женщине. Тем более, что он стар и уже не может погасить жар ее тела.

– Твой отец намного старше, – сердито возразила Фируза, – но многие молодые женщины рады были бы засыпать в его объятиях.

Сын засмеялся – тихо, ласково и снисходительно.

– Откуда ты это знаешь, мама? Отец перестал посещать твое ложе, когда мне было пять лет. Или это рассказала тебе тетя Сабина, которая уже давно забыла, что происходит в постели между мужчиной и женщиной? Перестань рассказывать направо и налево легенды о великом и могучем Рустэме Гаджиеве – люди уже смеются над тобой.