Русский Сонм. Дилогия (СИ)

– 

Атон… – начал было Фэб, но Эрсай взглядом остановил его.

– 

Рад видеть тебя живым, Фэб, – улыбнулся он. – Равно как и вас, уважаемые Джессика и Кир. Вот только не ждите от меня мудрых советов – в данный момент Ит знает гораздо больше, чем я. Он сумел снять то, что не удалось сделать даже мне. Ведь так, Ит?

– 

Не уверен, – осторожно ответил тот. – Ты говоришь о…

– 

Тшшш, не сегодня. Ты действительно очень устал. Не нужно. Скрипач, я тебя прошу, не надо так злиться, да ещё на того, кто действительно не виноват, – попросил Атон. – Ведь ты в душе знаешь, что всё иначе.

– 

Знаю, – кивнул Скрипач. Исподлобья глянул на Фэба. – Я и так собирался… просить прощения.

– 

Правильно. Вообще, вы уникальная пара, надо сказать. Умеете думать душой, неоценимое качество… Вы первые и единственные, кто спас своего Летописца. Мало что спас, так ещё полюбил и сделал своей женой – до вас они редко доживали до шестидесяти. Дорогая Берта, скажите, что нарисовано на той картине, которую вы годами возите с собой?

– 

Две бабочки на травинке, – тихо ответила она. – Закат и две бабочки.

– 

Вы же знаете ответ, правда?

Она кивнула.

– 

И с первой минуты, когда вы их увидели в том зале, где шёл доклад, вы это знали. Ведь так?

– 

Да. – Она слабо улыбнулась.

– 

И вы знаете, когда в вашем доме появилась эта картина?

– 

Да. Её подарили отцу… на моё рождение.

– 

Джессика, Связующая… почему вы оставались в Джовеле, когда все нормальные люди оттуда бежали? Зачем вы так истязали свою душу? Вы можете сказать?

– 

Я ждала, – ответила Джессика. – И верила, что он придёт. Верила не умом, сердцем.

– 

И вы были правы. Он пришёл – за вами. Ри…

Тот резко поднял голову.

– 

Самый странный Безумный Бард в этой вселенной, – усмехнулся Атон. – Бард, который не умеет играть на гитаре, но который научился играть на куда более сложном инструменте – собственном разуме. Ты, который переводишь интуитивные построения в математические и находишь закономерности там, где другие их не видят, – ты сейчас осознал, в чём именно была ваша ошибка?

– 

Да, я осознал, – Ри усмехнулся. – Ошибки не было.

– 

Верно! – Атон просиял. – Верно! Великолепно, Ри! Так и есть, ты совершенно прав. Кир, – до этого момента молчавший и слушавший рауф повернулся к нему. – Скажи мне, живое оружие, которое умеет любить, чего бы ты хотел от этого всего? От того, что сейчас происходит?

– 

Чтобы оно не кончалось, – Кир очень серьёзно смотрел на Эрсай. Его всегдашней бравады не было и в помине. – Мы… это смешно звучит, но, по-моему, мы снова только начали.

– 

Провидец, – улыбнулся Атон. – Провидец, который давил в себе всё то, что считал… Как ты сам говорил, Кир?

– 

То, чего я недостоин.

– 

Учись отпускать себя. Ведь именно поэтому ты был всегда настолько успешным командиром, Кир Гревис. Именно потому, что видел бой… чуть заранее. Но один раз увидел неправильно. Точнее – перепутал варианты. Слишком был уверен в себе, так?

Кир кивнул, опустил голову.

– 

Не ошибается только Создатель, – посерьёзнел Атон. – Брид, Тринадцатый, вы можете не делать вид, что вас нет. Потому что вы есть, эмпатическая группа… которая на самом деле вектор, ведь так? Или нет?

– 

Отражение, – поправил Брид. – Зеркало.

– 

Точно, – подтвердил Атон. – Именно поэтому все Мотыльки так хорошо умеют искать и Бардов, и Сэфес… и всегда очень быстро находят. Они действительно зеркала. Но именно этим двоим больше всего нравится, когда в них отражается не кто попало, а…

– 

Структура, – Тринадцатый сделал шаг вперёд. – Я очень надеюсь, что нам будет оказана честь стать её частью.

– 

Вы давно её часть, – вздохнул Атон. – Изначально. Фэб…

– 

Я никто, – тут же ответил тот. – Ты…

– 

О, да, ты никто. Ты всего лишь раз за разом вместе с Провидцем создаёшь часть структуры, всего-то дел, какая ерунда, – рассмеялся Атон. – А ещё играешь со мной в умные игры и чаще всего выигрываешь. И ведь так и не научил меня играть. Их вон сколькому научил, а меня – нет. Дорогой мой друг, ты – Учитель, причём с даром от Всевышнего… Сэфес из тебя всегда получается хуже, чем учитель… впрочем, сейчас это неважно.

Все молчали, ожидая продолжения. Атон улыбнулся.

– 

Ну что ж, вот теперь мы и впрямь можем прощаться. Бард, Связующая, Сэфес, Летописец, Учитель, Провидец, Зеркало… Будущее и настоящее. Почти все уже в сборе. Остались лишь трое. Но это ещё не скоро, видимо. Да, чуть не забыл. Есть у меня один подарок для вас. Вообще-то это незаконно, но такие смычки собираются столь редко, что я не удержался и на свой страх и риск… В общем, за возраст можете не бояться. Ри, Скрипач, Ит – два года минимум на восстановление, и лет по шестьсот ещё проживёте, так уж и быть. Но не больше, – строго добавил он. – И давайте теперь без фокусов, пожалуйста. Что это, простите, такое?! В триста семьдесят они на чёрт-те сколько тянут, – пожаловался он Фэбу. – Себя беречь надо, но они же ненормальные!.. В общем, Фэб, это под вашу с Киром ответственность. Я в вас верю.

Те синхронно кивнули.

– 

Громкие названия, правда? – Атон, прищурившись, посмотрел на Ита. – Слишком громкие. И не совсем верно отражают суть. На самом деле они не имеют значения. Ит, последний вопрос – тебе не приходило в голову, почему на Терре-ноль так тепло, а? Даже на Колыме, где ты сидел, температура редко опускалась до минус десяти. Пять-шесть мороза, максимум. И почему в Москве есть море, Ит?

Тот с недоумением посмотрел на Эрсай, ожидая продолжения, но Атон ответил ему безмятежным взглядом и промолчал. Ит пожал плечами.

– 

Я не знаю, – ответил он.

– 

А должен бы знать.

– 

Но я действительно…

– 

Значит, пока не дошло, – констатировал Атон. – Что ж, всему своё время. Хотя немного жаль. Ладно. Вы всё поняли? – обратился он ко всем. – Удачи. Она вам ой как понадобится.

* * *

Первый месяц в Саприи запомнился Иту тем, что ему постоянно хотелось спать. Нужно было бегать по каким-то делам, что-то с кем-то обсуждать, кому-то что-то доказывать – а ему больше всего на свете хотелось лечь, накрыться с головой одеялом и не реагировать на внешние раздражители. Крайне желательно, чтобы было темно, и чтобы рядом был кто-то (кто получится), чтобы быть в темноте не одному, а с кем-то, с кем темнота становится уютной и доброй.