Волчица (СИ)

Мансуров Андрей.

Волчица.

Роман.

«Там живут – и песня в том порука

Нерушимой, крепкою Семьёй

Три танкиста – три весёлых друга

Экипаж машины боевой».

Из песни «Три танкиста».

– А не хотят ли милые дамы поразвлечься чем-нибудь поинтересней, чем дешёвой выпивкой в этом третьесортном баре? Может, поедем ко мне, и я предложу вам каури с Чатрейна? – судя по выговору в нос, подвыпивший торговец прилетел с Силенсии. Фермерская планетка. Да и каури, насколько Ленайна помнила, вкусом и запахом напоминал низкопробный самогон, смешанным с абрикосовым соком.

– Вы очень любезны, сар, но девушки не нуждаются в вашем каури. – она смерила спокойным взглядом его заплывшую жирком убогую фигуру: узенькие покатые плечи, короткие пухлые ноги буквой «х», принявшие такую форму наверняка из-за того, что приходится таскать объёмистый живот. Мешки под глазами и цвет лица выдают любителя «горячительных» напитков, острых и жирных блюд, дряни вроде слима (характерный запашок примешивается к перегару, и аромату ментоловой жвачки – похоже, как раз, чтобы заглушить всё это безобразие, огненным штормом прущее изо рта) и прочих излишеств.

Словом, похоже, обладатель всего этого «богатства» отродясь физическим трудом не занимался, получив от отца, или ещё каким способом, налаженный бизнес, худо-бедно поддерживая явно крохотную фирмочку: перепродавая то, что кровью и потом добыли или вырастили другие. А про тренажёрные залы даже не слыхал.

Не впечатляет. В сексуальном плане. Да и в любых других.

Поэтому она докончила:

– Так же, как и в вашем обществе.

– А зря! – глазки масляно прищурились: он подмигнул. Нарочито двусмысленно облизал губы, – Я знаю очень много способов… провести время весело! И, разумеется, у меня в номере найдётся не только каури! Неужели вас никогда не тянуло попробовать нечто такое, чего вы раньше никогда не пробовали? Нечто действительно… Новое?! То, что вознесёт ваш дух на недосягаемые для обычных людей вершины… состояния? Обещаю – получите незабываемые ощущения на всю оставшуюся жизнь!

Ну вот. Сейчас выяснится, что этот козёл ещё и умудрился провести на Кастор какую-нибудь запрещённую наркоту. Ленайна почувствовала, как нарастает раздражение.

Да что же это такое в конце-концов! Стоит прийти в любой, даже на отдалённой окраине космопорта, бар, без армейской формы, как шлюхи, все до одной, выметаются, словно увидали моровую язву во плоти, (Ну, этих-то можно понять. Потому что случались уже инциденты с портовыми красотками!) а к ним двоим сразу начинают подклеиваться разные пьяные заезжие идиоты. К тому же воняющие потом, виски, и травкой…

Она бросила короткий взгляд на Линду. Та, как всегда в таких случаях, опустила взор к столешнице перед собой. И кусает поджатые губы.

Напарница в ярости. Но пока молчит. Только сжимает под столом руки в остренькие крепкие кулачки.

Ну почему, почему все эти коммивояжёры – такие идиоты?!

Неужели они и правда думают, что раз красивые и следящие за своим внешним видом девушки сидят в баре – значит они – профессионалки? Из «доступных»?!

С другой стороны, обычно стоило их «сладкой парочке» появиться в любом из местных баров, так не только «доступных девушек», но и битых-перебитых ветеранов-завсегдатаев, что карманников, что аферистов, что обычных пьяниц-пенсионеров, или унылых отставников, предпочитавших хоть какое-то, но «общество» – одинокому питью в крохотной стандартной конуре, гордо именуемой Государством «индивидуальным жильём», тоже как ветром сдувало. Хотя их-то как раз они никогда… (Ну, или почти никогда!)

Вздохнув поглубже, Ленайна сделала ещё одну попытку разойтись миром:

– Сар. Я вам уже сказала. И повторяю снова: ваше общество нам не интересно. Пожалуйста, возвращайтесь к себе за столик.

– А-а, так вы из этих?! Которые сам-на-сам? Фу-у, какая ограниченность!.. А вот у нас уже давно разрешили групповые семьи. Да и – не семьи. Хотите, познакомлю с новыми приёмами? И способами? Скучно точно не будет!

Достал. Ладно, видит Бог, она сделала всё, что могла.

– Послушай ты, мачо недоделанный. Отвали по-хорошему. – теперь, когда она не сдерживалась, стальные ноты в голосе отрезвили бы любого. Здравомыслящего.

Но тут, похоже, граница разума давно потонула под приливной волной потреблённого алкоголя:

– Ах, вот мы, значит, как заговорили?! Скверные девочки, похоже, любят грубую силу?! Ну так мы это вам сейчас устроим! – его волосатая ручка с короткими пальцами-сосисками вскинулась к её роскошному «хвосту», и попыталась ухватиться за него.

Ленайна спокойно выждала, пока рука окажется в дюйме от её волос, оставляя незащищённым бок, затем коротким боковым правой въехала в рёбра, заплывшие толстым слоем многолетних жировых отложений. Чтобы костяшки проникли поглубже, пальцы сложила кистевым хватом.

Торговец отлетел шага на три, но умудрился не упасть, удержавшись на ногах. Пару секунд очухивался – явно перехватило дыхание. Лицо перекосилось от боли. Вдохнув наконец, «недоделанный мачо» взревел, словно раненный слон:

– Ах вот так, да?! Ну ладно, с-сучки вонючие, лесбийки поганые! Сами напросились! Сейчас я вам покажу, как унижать настоящего мужика!

«Настоящий мужик» попробовал использовать приёмы боевого самбо. Интересно, конечно, где он их нахватался, но без практики это, скорее, напоминало балет…

С тем же успехом он мог бы и крестиком вышивать.

Когда массивное тело вылетело через качающиеся двери бара, бармен Том покачал головой. Рассечённая широким шрамом и поэтому чуть приподнятая левая бровь придавала его лицу хроническое иронично-дружелюбное выражение. Но не поздоровилось бы тому, кто принял бы это за подлинное дружелюбие… Ленайна однажды видала, как Том сам, без их, или полиции, помощи, «разобрался» с бандой подростков, сдуру пытавшихся ограбить принадлежащее ему заведение:

– Ленайна. Пожалуйста, прошу тебя. Когда он вернётся, не кидай его больше об зеркало: это моё последнее. А следующая партия прибудет с Земли только через месяц!

– Хорошо, Том. Давай, звони в скорую и полицию: вон он идёт.

Даже с вынутым из ножен на предплечьи тесаком, скорее, напоминающем мачете, в руке, торговец вовсе не казался грозным. Скорее, растерянным, и пытающимся сохранить хотя бы минимум самоуважения:

– Ладно. Значит, с-сучка поганая, ты любишь только свою любовницу?! Ну так я сейчас ей рожу-то подправлю! Чик-чик! – он показал, скалясь, словно бешенная собака, как располосует крест-накрест лицо всё ещё смотревшей в скатерть Линды.

Линда отреагировала. Как всегда, быстрее, чем Ленайна смогла хоть что-то заметить или сделать. На то, чтобы достать из чехла за спиной и бросить резы ушло не больше десятой доли секунды.

Торговец застыл на месте, удивлённо пялясь на руку с мачете. Затем перевёл взгляд на двери бара, где, чмокнув, засели вольфрамовые наконечники. Рот растянулся в оскале:

– А вот и промахнулась, тощая сучка!

Ленайна, подойдя к барной стойке, протянула руку. Том отработанным движением послал по пластику кювету со льдом прямо ей в ладонь. Опустив кювету на пол, Ленайна острым носком сапога толкнула её по отсвечивающему бликами потолочных светильников линолеуму в нужное место.

Ровно через полсекунды кисть, так и не выпустившая мачете, смачно грохнулась в кювету, рассыпав часть кубиков по полу. Торговец наконец заорал. Затем грохнулся на колени, схватившись за руку, и пялясь то на культю, то на отрубленную кисть во льду. Челюсть отвалилась, глаза закатились. Завалившись на бок, он шмякнулся на пол, на своё счастье, потеряв сознание.

Похоже, от страха.

Потому что боли от действия молекулярной нити не возникает.

Однако его быстро утихший крик успели перекрыть вой сирены и рёв двигателей: перед баром приземлился полицейский катер. Сквозь почти тут же стихшую сирену прорвались завывания клаксона скорой помощи: медицинская посудина почти не отстала.