Душемер (СИ)

Маранин Игорь Юрьевич

Душемер

Мы все - текущая вода.

Каждое мгновение мы утекаем по капле в прошлое.

Игорь Маранин,

малоизвестный поэт начала XXI в.

1

В 2048-м году в один из душных июльских дней французский химик Бувуазье (позже известный в Сети под именем Безумный Паломник) открыл дотоле неизвестное вещество. Оно присутствовало в живой теплокровной материи, и концентрация его увеличивалась от простых организмов к более сложным. Вещество Бувуазье - невидимое и удивительное - было растворено в крови животных, а у человека имело вид “сгустка”, окружающего сердце и способного аккумулировать и расходовать особую энергию. Сетевые ньюсмейкеры, а за ними и копирайтеры, эти шакалы мирового информационного пространства, окрестили вещество “душой”. Научные сайты, однако, встретили новость об открытии Бувуазье издевательскими комментариями. Доходило до того, что серьезные немолодые люди собственноручно рисовали карикатуры и даже вспомнили олбанский - сетевой язык давно ушедшего поколения начала века. Но вскоре все они прикусили свои язвительные языки: Бувуазье представил публике запатентованный прибор, способный регистрировать, измерять и взаимодействовать с загадочной субстанцией.

С тех пор прошло тридцать лет. Мир разительно изменился, ибо ни одно научное открытие не влияло на него столь сильно. Люди научились не только измерять новое вещество, но и отделять его от живой ткани, не причиняя ущерба здоровью. Оказалось, что таинственная “душа” и была причиной большинства заболеваний. Человек без души мог прожить и сто двадцать, и даже сто пятьдесят лет. Он медленнее старел, имел характер более ровный и спокойный, а чувства… Их заменили таблетками. Ещё с прошлого века было известно, что любая человеческая эмоция - всего лишь химический процесс.

Поначалу общество встретило “бездушных” настороженно. Если не сказать - враждебно… Но общими усилиями правозащитных организаций, ученых, медиков, мирового информационного пространства и движения “Душа - это тело”, а также ряда протестантских церквей, признавших за человеком право на свободный выбор, ситуацию удалось переломить. Активно сопротивлялись разве что религиозные мракобесы вроде католиков, православных и мусульман, а также часть бизнес-сообщества, потерявшая изрядный куш от падения интереса к шоу-бизнесу, кино, литературе и театру. Кое-кто из оппозиционных ньюсмейкеров даже назвал это “эпохой заката искусств”.

Несмотря на то, что правительства развитых стран ввели у себя программы оздоровления генофонда, а ООН финансировала такие программы в странах третьего мира, к началу семидесятых выяснилось: добровольно отказаться от “вещества Бувуазье” готово не более сорока процентов населения. Помимо религиозных, причины были чисто эмоциональные: некоторые чувства, вроде материнского, так и не удалось синтезировать химическим путем. А те, что можно - противники оздоровления прозвали суррогатными. Настаивая на своем праве на свободу выбора. Демократическая общественность огорченно констатировала, что искаженное понимание свободы как возможности цепляться за устаревшие догмы все ещё остается для человечества большой проблемой. Демократы доказывали: свобода - не выбор между прошлым и будущим, между традицией и новаторством, свобода - это движение в будущее. А цепляться за изжившие себя обычаи и мировоззрения… это как раз и есть несвобода.

Именно тогда - восемь лет назад - и возникли первые Скупки. Во многих странах были созданы благотворительные фонды оздоровления наций, щедро оплачивавшие посредникам, перекупщикам и кредиторам изъятое у населения “вещество Бувуазье”. Интересно, что сам французский химик отрекся от собственного открытия и по слухам проклял самого себя и отправился в паломничество по так называемым святым местам. Официально он был признан психически ненормальным, и на его задержание Интерпол выдал ордер. За ряд преступлений против свободы, в числе которых были оскорбление словом и действием “бездушных”, публичные выступления в Сети с призывами к запрету программ оздоровления и прочее, и тому подобное… В мировом информационном пространстве он стал известен под именем Безумный Паломник, и имел целую армию сторонников и последователей. В 2074-м его взгляды были признаны экстремистскими и представляющими особую угрозу для общества. Дважды его удалось задержать - один раз в Палестине, другой раз - на севере России, но оба раза он загадочным образом исчезал.

2

Официально должность Иннокентия Борисовича именовалась так: “лицензированный оценщик вещества Бувуазье”. В народе перекупщиков, подобных ему, называли проще - душемерами. Было в этом названии нечто пренебрежительное, нехорошее, из того же ряда, что и “ростовщик” вместо “кредитора”. Кредитор - слово хоть и безвкусное, но нейтральное, а вот ростовщик - явно с душком. В старом небоскребе, построенном ещё во времена президента Путина, Иннокентий Борисович занимал несколько больших комнат. На первом этаже - контора с отдельным выходом, а над ней - жилые помещения: гостиная, спальня и библиотека: коллекционированием бумажных книг хозяин конторы увлекался с детства. Восемь лет назад он закончил биофак университета, опубликовал несколько интересных и свежих работ на солидных научных сайтах и получил неожиданное предложение от богатого инвестора. Так на конечной остановке монорельса, на дальней окраине Москвы, в старом небоскребе появилась Скупка.

Работа оценщиков непроста, в ней требуются не только знания, но и немалая доля интуиции: “вещество Бувуазье” до сих пор изучено мало. О его конечном использовании ходили самые разные слухи, один нелепее другого. Официально считалось, что оно частично утилизируется на заводах в Мексике и Индонезии, а частично предоставляется в научные лаборатории всего мира для изучения и проведения опытов. Неофициально, что на основе потребляемой и выделяемой им энергии, ученые пытаются создать мощный двигатель, способный работать практически вечно. Религиозные фанатики и вовсе утверждали, что за “скупкой душ” различными фондами стоит не кто иной, как сам дьявол. Так или иначе, но конечная цена на души колебалась и очень сильно. Поэтому инвесторы были заинтересованы в том, чтобы оценщиками их контор работали высокопрофессиональные специалисты. Ведь платить продавцу надо сразу, иначе он уйдет к другому, и важно не ошибиться в цене.

Строгий костюм Иннокентия Борисовича и его импозантный внешний вид - высокий лоб, чуть вьющиеся волосы, ровный загар, полученный в солярии и видеоанализатор, стилизованный под старинное пенсе на носу - внушали среднему посетителю конторы доверие и уважение. Стены конторы были увешаны почетными грамотами от фондов оздоровления из разных стран, над приемной стойкой в красивой рамке висела копия лицензии, а мягкие кресла в окружении цветущих растений и гостевой компьютер с выходом в Сеть позволяли комфортно скоротать те полчаса-час, пока определялась цена на “вещество Бувуазье”.

Шестого числа каждого месяца к конторе Иннокентия Борисовича подъезжал небольшой фургон и инвестор, а проще говоря, богатый барыга, державший полтора десятка подобных контор, принимал товар, расплачиваясь согласно давним договоренностям. Всегда сам. Сам за водителя, сам за экспедитора, сам за грузчика. Более всего он был похож на черта с рисунков из одной бумажной книги, что хранилась на верхнем этаже в библиотеке. Разве что рогов и копыт не видно, хотя насчет копыт полной уверенности не было - гость никогда не разувался. Впрочем, насколько знал Иннокентий Борисович других барыг в этом бизнесе, с хозяином ему просто не повезло. Были среди них вполне приятные внешне люди, и даже красавцы.

Помимо книг - и даже больше них - Иннокентий Борисович любил растения. Он и на биофак пошел из-за этой своей страсти. Свои комнаты, и даже контору он превратил в настоящий сад, а те две недели отпуска, что полагались ему барыгой, проводил каждый год не на морских пляжах и курортах, а в обычном лесу. Где-нибудь подальше от городов, стекла, бетона, асфальта и людей. Людей он не любил. Потому и не сходился ни с кем: друзей не было, а с женщинами отношения выходили короткими и по большей части случайными. Работа его тяготила. К посетителям он относился с пренебрежением, впрочем, никогда его не выказывая. Иннокентию Борисовичу милей были люди из старых книг - вымышленные и реальные, чьи судьбы давно закончились буквами на бумаге. Жизнь человека всегда заканчивается буквами. У большинства - на надгробии, а у избранных ещё и на бумаге. Увы, самому Иннокентию Борисовичу суждено было ограничиться только надгробием. Оттого так жадно и с таким любопытством он читал старые истории. Не сюжет и не действие интересовало его - люди. Он словно наблюдал за ними исподтишка, через замочную скважину между строчек. Единственным из современников, за чьей судьбой он следил с интересом, был химик Бувуазье. Безумный Паломник.