Прогулка по висячему мостику (СИ)

В реальной жизни они вполне могут быть лидерами Greenpeace-а и всеми силами защищать «братьев наших меньших». Но они и в ирреальном продолжают считать их таковыми.

В их понимании «меньшие братья» чересчур зарвались и посягают на положение для них не предусмотренное, по крайней мере, до тех пор, пока они остаются в земном не человеческом воплощении. Такие, как Женечка обожают все многообразие флоры и фауны, пока не видят в представителях не человеческой природы воплощения высших осознаний. Если же это в какой-то момент происходит, то даже безобидную в земной жизни козявку они начинают почитать за опаснейшее существо, посягающее на исключительность их самости. При этом, «исключительность самости» это атрибут человеческого естества, которое бьется не на жизнь, а на смерть с реалиями сверхъестественного.

То есть, реальное видит букашку, ирреальное – бога, они начинают драться, вследствие чего человеческое сознание решает, что сие существо опасно. Верно?

- Почти, – ответил Зив. – «Почти» не потому что ты в чем-то неправа, а потому что это действительно сложно объяснить.

- И лучше бы ты пока не пыталась этого делать – за словами легко потерять нить Истины.

Ира знала, что они правы. Всё, что она тут только что наформулировала, выглядело и для нее самой полнейшим идиотизмом, лишь отдаленно отразившим то, что она действительно поняла.

- Властвуй собой, разделяя то, что невозможно примирить, – несколько изменив формулировку, повторил ей Зив. – Это не человеческий принцип. Человеческий разум не допускает, что нечто по сути непримиримое и даже взаимоисключающее может сосуществовать, даже не пытаясь заниматься взаимным уничтожением, и даже не пытаясь вступать в борьбу. Человеческий мир это извечное поле битвы добра со злом. Притом добром объявляется все то, что в данный момент оказывается удобным, полезным, выгодным, а злом – все остальное.

Человеческий герой, сотворив кучу немыслимых гадостей, достает для себе подобных вожделенное благо – и это люди объявляют победой добра. А то, что уничтожение стража, который, естественно, с человеческой точки зрения является воплощением зла, и перемещение «вожделенного блага» с определенного ему Бытием места, рушит гармонию Мироздания, на восстановление которой могут потребоваться тысячелетия – этого люди в расчет не принимают. Они просто сетуют на то, что почему-то лишь в их сказках побеждает добро, а в жизни все происходит с точностью наоборот. «Почему?», я думаю, тебе объяснять не нужно.

Понятия «добро» и «зло» люди используют лишь затем, чтобы оправдывать творение последнего «благими» стремлениями во имя первого, – Зив сделал длинную паузу, после которой добродушно проурчал. – А теперь иди спать. И постарайся не мусолить в мозгах все то, о чем мы сейчас говорили. Тебе есть чем заняться в ближайшее время – вот и занимайся.

Глава 25

Осознание цели

Ира открыла глаза. Прямоугольник окна переливался градиентом глубокого, постепенно светлеющего синего, с одинокой чистой и ослепительно яркой утренней звездой в точке золотого сечения. Рядом крепко, но без следов безмятежности на лице спал Женечка. Волна нежности к нему пронеслась сквозь тело Иры приятной теплой дрожью, и она провела рукой по его волосам. Женечка заспано приоткрыл глаза:

- Уже утро? – спросил он.

- По-моему, да, – тихим грудным бархатным голосом ответила Ира.

- Что собираешься делать сегодня?

- Во-первых, позвонить Генке и похвастаться своими успехами.

- Он что, еще не в курсе?

- Нет. Сама я ему еще не звонила, а ему перед погружением в работу запретила меня доставать.

- Так он, бедный, все еще в неведении мается?

- Ага…

- Ирка, и ты будешь настаивать, что это тоже безжалостность, а не черный садизм!?

Ира тепло улыбнулась, а Женечка сгреб ее в свои объятья.

- Звонить, прям сейчас станешь? – спросил он, так и не дождавшись ответа на вопрос о тонкостях различия безжалостности и садизма.

- Наверное…

Женечка не дал Ире договорить, впившись в ее губы страстным поцелуем. Вихрем нахлынувшего блаженства Иру унесло туда, где нет ни света, ни тьмы, ни шума, ни тишины. «Значит, проверки устраиваем!», – искрясь слегка ехидным жизнерадостным восторгом, влетела мысль. Вслед за ней все заволокло густым золотистым светом, который, рассеиваясь, становился Ириной спальней.

- Ира! – в восклицании Женечки испуг смешался с изумлением.

- Я здесь. Всё в порядке, – переводя дыхание, сказала она и нежно обняла его. – Тебе не стоит больше волноваться за меня. Я никогда не пыталась, как ты говорил, сжить себя со свету. Мне нужно было вспомнить – только и всего.

- Ты о чем?

- Неважно… Не знаю… – Ира одним легким движением спрыгнула с кровати.

Женечка дернулся в ее сторону, но увидев, что она вполне уверенно держится на ногах, отпрянул в состоянии потрясения. Ира, посмеялась над ним, и, накинув халатик, выпорхнула из спальни.

- - -

- Здравствуй Геночка!

- Ирчик! Солнышко! Я тайно влюблен в тебя!

- Ах! – томно ответила Ира в тон его традиционному признанию.

- Ирчик, следуя элементарной логике, я догадываюсь, что в нашем совместном предприятии есть подвижки, так?

- Истинно так!

- И…?

- Все готово! Осталось только состряпать руководство для «главных коней» Радного. Ты скажи, как у вас там дела?

- Тоже неплохо! Оборудование получили, ремонт заканчиваем и со дня на день должны быть готовы все документы.

- И сколько вам еще нужно чтоб начать монтаж?

- Недели две-три.

- Класс! Мне нужно ровно столько же, так что недели через две-три увидимся!

- Ирчик! Если хочешь увидеться, я прям сейчас на самолет и у тебя!

- Так! Не поняла! Я тебе, конечно, всегда рада, но в твоем ответе сквозит явное нежелание, чтобы я приезжала на монтаж. Как это понимать?

- Да приезжай, Ирчик! Только зачем? Неужели думаешь, что Стасовы ребятки без тебя не разберутся!

- Генка! Мы это, кажется, уже обсуждали. Я не понимаю, чем тебе не нравится мое стремление участвовать в монтаже и наладке? Есть у меня подозрение, что это «главные кони» тебя вовсю обрабатывают.

- Ну что ты, Ирчик! Я ж о тебе забочусь. Ну к чему тебе лишний раз мотаться? Ты ж, насколько я знаю, не приезжала сюда, когда твою первую коллекцию запускали?

- Теперь совсем другое дело, Ген. Мне неважно, какой краской вы там стены красили, но вот что касается монтажа, наладки и запуска, мне настоятельно необходимо принимать в этом самое деятельное участие.

- Удивительно, но Стас считает аналогично…

- Ну слава богу! Хоть кто-то здравомыслящий еще остался. Я, Генка, честно говоря, считала, что это как раз ты должен лучше всех понимать, ведь и идея от тебя исходила!

- Ирчик! Не злись на меня! Я ведь помню, как ты со Стасовыми ребятами цапалась, вот и хотел оградить.

- Да-да, конечно! Только кого от кого? Меня от них, или их от меня?

- Ирчик! Не злись!

- Ладно, не суть важно. Ты, главное, не забудь сообщить, на какой день начало монтажа планируется.

- Как скажешь, Ирчик! Ты ведь знаешь, я тайно влюблен в тебя!

 На том телефонные переговоры с Генкой и завершились.

- Что ж ты ему про волшебный табурет не рассказала? – спросил сидевший рядом Женечка.

- Да ну его!

- Госпожа Палладина, да Вы, никак, всерьез разозлились!?

- Да нет! Просто Генка – козел!

Женечка рассмеялся:

- Расслабься! Все равно все будет только так, как ты считаешь нужным! А в данный момент, по-моему, ты считаешь нужным, чтобы я испарился.

- Спасибо, Женечка! Хоть ты меня понимаешь!

- Мы, между прочим, тоже понимаем… – уморительно изобразив обиду, промурлыкал Лоренц.

 Ира украдкой улыбнулась ему и подмигнула.

- - -

- Итак, в бой! – сказала сама себе Ира, усевшись перед компьютером.

Работа ей предстояла большая и нудная, а потому чтобы к ней, в конце концов, преступить требовалось некоторое усилие воли. Именно в те несколько минут, понадобившихся Ире для настройки себя любимой на нужную волну, запел мобильник.