Лед у подножья (СИ)

Дэн принялся хлопать, а затем к нему присоединился нестройный хор остальных ребят.

- Это слова, достойные Избранной, - поклонился учитель.

Мишель смогла выдохнуть. Она чувствовала, как краска подобралась к лицу. Конечно, друзья знали ее как облупленную. Но они и впрямь воодушевились пламенной речью. Они были готовы идти до конца.

- Теперь нам осталось распределить роли, - Мишель подошла к столу. – Мы все будем в какой-то степени разведчиками. Одна группа нароет информацию о Майкле Фассбендере, раскроет тайну нейтралитета. А другая узнает, где находится главнокомандующий, министр обороны, и встретится с ним, раскрыв всю правду. И предупредив о Кейсе, конечно же. Ведь если мы не победим довольно быстро, по Европе ударят пушки Тесла. Мы не варвары, не станем уничтожать мирное население. Только военные преступники должны ответить за свои злодеяния.

Мишель замерла. Только никто не собирался перебивать ее. Пришло время принимать решения. Дэн смотрел на нее уверенным взглядом. Майя одобрительно кивнула. Даже они, взрослые ребята, имеющие какой-никакой опыт, были готовы принять ее верховенство.

- Так, тогда поступим так. Эллисон возьмет на себя руководство первой группой, а я – второй. С Эллис отправятся Пиксель и Зейн, а меня подстрахуют Майя и Рикки. Если вы не против, конечно же, - добавила Миша.

Но команда согласно закивала в ответ. Решения Избранной не подвергались сомнениям.

И если она продумала что-то недостаточно хорошо, никто из них не встретит рассвет.

*****

Мишель решила, что выходить им нужно будет по одному и рассредоточиваться по городу. Мало ли, вдруг за ними следят. Возвращаться тоже придется не всем вместе. Определившись с точками сбора, Мишель принялась ждать. Операция начнется в три часа ночи – время, когда на неоновые огни никто не обращает внимания. Они хорошо прочесали все СМИ, прослушали радио, просмотрели ТВ-программу. Поздней ночью молодежь прожигала жизнь в клубах, а люди постарше уже сидели по домам. Улицы пустели около часа-двух ночи, и к трем часам нельзя было встретить ни единой живой души.

Кто-то постучал об косяк. Двери оставались открытыми, Миша ничего не боялась.

- Можно войти? – к дредам Эллисон было сложно привыкнуть. Зато в Московии она казалась обычной представительницей богемы, не вызывавшей лишнего интереса. Хорошая маскировка.

- И ты еще спрашиваешь? – фыркнула Мишель, присаживаясь на край кровати. Лист с планом она сложила в несколько раз и убрала в карман. – Волнуешься?

- Не особо. Но ты обещала, что мы больше не разделимся, - напомнила Эллис, плюхнувшись рядом.

Решение далось Избранной тяжело. Она не хотела расставаться с возлюбленной, но верила в нее больше, чем в остальных. Их путь был длиннее, Эллис доказала, что на нее можно положиться. Мишель не сомневалась, что у автогонщицы все получится. Только не могла сказать, почему поставила интересы миссии выше личных. Того и гляди, обидится тонкая натура.

- Мы достигли конечного пункта, - загнула палец Мишель, - это раз. И мы делимся временно, чтобы выполнить первый этап миссии, это два. Во втором этапе поделимся по-другому. И мы должны понять, как нам поступать дальше. И я доверюсь твоим словам, тому, что вы с Пиксель найдете.

Эллисон отвернулась. Миша прикусила язык. Похоже, она сболтнула лишнего.

- Тогда я не самый подходящий для этого человек, - глухо произнесла автогонщица. – Я кое-что утаила от тебя.

- Неужто что-то серьезное? – недоумевающим тоном выпалила Мишель. – Не верю.

- Это связано с моим детством.

Эллис повернулась и взяла ладонь Мишель в свою. Холодок пробежался по коже, появились мурашки.

- Посмотри на комод, - показала пальцем Эллисон. – Хочешь, чтобы я дала тебе какую-нибудь вещь оттуда?

На комоде стояла только древнего вида ваза и лежала расческа. Мишель улыбнулась, но, столкнувшись с самым серьезным взглядом автогонщицы, стушевалась.

- Ладно, подай мне расческу, - еле сдерживая улыбку, произнесла Избранная.

Эллис протянула руку, и расческа сорвалась с места, чтобы затем лечь в ладонь, словно влитая.

- Ты обладаешь силой? – выдохнула Миша. – Поразительно… И ты еще восхищалась моими способностями?

- Да, обладаю, - кивнула Эллис. – Только родители считали телекинез и левитацию, которыми я обладаю, проклятьем. Они говорили, что я – монстр.

- О боже…

- А я всегда слышала ветер, управляла им. Поначалу не понимала, как такое возможно, ибо родители его не слышали. А затем, когда я начала управлять полетом вещей, когда начала парить в воздухе, они испугались.

Эллис встала, отдала расческу и расставила руки в стороны. Ее ноги перестали касаться пола, она взмыла ввысь, прикрыв глаза.

- Это было именно так. Я стояла, закрыв глаза, и слушала ветер. Он шептал мне: «Беги, беги!» Родители каждый день звонили во все инстанции и просили меня забрать. Однажды мама расплакалась и сказала, что я полностью не оправдала ее надежд. Она сказала, что лучше бы я вовсе не появлялась на свет. Что я – сущее проклятие всего рода, позорное клеймо. Она говорила, что только уродцы могут обладать силами, что это противоестественно для человека. И тогда я побоялась за свою жизнь. Ведь люди испокон веков боролись с монстрами, не зная, что монстры плодятся только тогда, когда душа черствеет.

Эллисон опустилась на пол. Она держалась несколько отстраненно, будто боялась реакции Мишель.

- Все нормально, - произнесла Избранная, встав с кровати.

- Ты… не считаешь меня уродцем, монстром? – осторожно спросила Эллисон, будто несла на себе метку прокаженной.

- Что ты, - покачала головой Мишель и коснулась щеки возлюбленной. – Ты самая замечательная девушка на свете.

Слезы пробежали по щекам автогонщицы, и она смущенно смахнула их. А затем Миша заключила возлюбленную в объятия.

Теперь, когда секретов не осталось, они еще больше сблизились. И, как магнит, притянутся вновь.

До начала первого этапа оставались считанные часы.

*****

В пять утра Московия обычно находилась в состоянии полудремы. То же умиротворение царило и на границе.

Солдаты стояли на постах и дремали. Умиротворенная обстановка царила уж почти сто лет: нападать на самую сильную страну в мире никто в здравом уме бы не стал. Но психически нездоровые люди появились, только об этом никто не узнал.

В четыре тридцать утра туман постепенно окутал землю. Повеяло холодом, растормошившим большинство часовых.

А вслед за туманом появились силуэты. Поначалу бледные, нечеткие, напоминавшие призраков, они обретали плоть. Шли ровным строем, не кричали, не спешили, будто их вымуштровали так, что они позабыли о том, кем являлись. И теперь эти бездушные винтики войны наступали со всех сторон.

- Мать честная, - пробормотал один из солдат, вскочивший на ноги и принявшийся тормошить соседей. – Сколько же их тут? Десятки, сотни? Тысячи?

Казалось, врагам нет числа. Они не думали поворачивать в сторону, не думали останавливаться. Расстояние сокращалось с каждой секундой.

Зашипели рации. Пограничные отряды связывались с начальством, те – со штабом. Но приказа не получали.

- Двести пятьдесят метров! – заорал запыхавшийся солдат, оббежавший ближайшие укрепления.

Связной сообщил об этом в трубку и услышал в ответ рявканье начальства.

- Что будем делать, нах, сэр? – закричал в трубку связной.

- Как нас атакуют, бейте их в ответ, чтоб искры из глаз сыпались! Под мою ответственность, бесхребетники! – заорали ему в ответ. – Вашу мать, ничего сами предпринять не могут.

- Сто метров! – смотря в бинокль, сообщил дозорный. – Ты немного ошибся, друг.

- Мать моя женщина! У них йети! – задрожав, сообщил тот самый бегунок. – Вы просто посмотрите туда!

Из тумана начали выходить огромные мордовороты. Похожие на животных, покрытые обильным белым мехом, твари ростом под пять метров приближались вслед за толпой ледяных солдат, неумолимо надвигаясь на позиции пограничных пунктов.