Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад

Три раза герой погружается в неведомый мир, открывшийся ему либо во сне, либо по чистой случайности, — мир, где таится обставленное неодолимыми преградами, охраняемое драконом или добываемое лишь тягостными трудами сокровище, которого возжаждал король, чья алчность неосознана и потому неутолима. Трижды входит герой в этот мир, трижды рискует жизнью, чтобы добыть искомое: в первый раз это золотое яблоко; во второй — волшебное полотно, сотканное из нитей столь тонких, что его можно протянуть сквозь ушко самой малой иглы; и наконец — наимельчайшая на свете собачка, лающая внутри пшеничного зернышка, помещенного в ореховую скорлупку.

Беда в том, что этот другой мир почему-то выглядит соблазнительнее самого предмета поисков: в нем живет, к примеру, прекрасная белая кошка, которая молит героя остаться с ней — без слов, разумеется. Прошу тебя, останься. Доставь сокровище королю, а сам вернись. Ты нужен мне здесь. А почему, открыть тебе я не могу, мне запрещено.

Тайна белой кошки, не говоря уж о ее поразительно человеческой красоте и разумении, исполнена куда большей глубины, нравственной необходимости да и сердце греет куда сильнее, чем глупое требование короля добыть ему что-то там золотое. На самом деле, она обращает поиски героя в нечто пустяковое, ненужное, неуместное.

С каждым новым странствием герою этому становится все труднее пересекать, возвращаясь к королю, границу реального мира. Награда — жена, земли, будущее богатство — становится смутной, все происходящее обнаруживает свою подлинную природу: повторяющиеся раз за разом бессмысленные усилия, обмен ходовыми товарами — золотое яблоко на королевство, невесту-принцессу и так далее. Герой, ощущая во рту вкус пепла, проходит путь, что ведет его к зрелости. А между тем, в самой чащобе лесов его пробудившегося воображения королева-кошка, не способная ни предложить ему вещественное вознаграждение, ни даже назвать разумную причину, по которой он должен отказаться ради нее от своего мира, беспомощно ожидает его у полуночных врат своего царства, связанная древним заклятием безмолвия, запрещающим просить о помощи или рассказывать свою историю. Кто она? Ты этого не знаешь, однако третье и последнее возвращение принца в отцовский замок — с яблоком, полотном, собачкой, каковую король наконец-то сочтет приемлемой, и полученная принцем суетная награда, неизменно оставляют тебя наедине с пустотой, незавершенностью.

К этому времени утраченные владения с их пещерами и балюстрадами, стрельчатыми воротами и беспримерными опасностями накрепко берут тебя в плен.

А между тем, в королевском дворце и придворные, и пейзане с потрясающей легкостью отмахиваются от этого неуследимого мира. Теперь и сам принц связан обетом молчания: пережитое им оказывается запертым за стенами, вересками и холмами далекого царства и скоро становится доступным, подобно расплывчатому скоплению звезд, называемому «Плеяды», лишь косвенному зрению.

Но и это уже запоздало: душа твоя изведала удивление, подлинное царство ее очнулось от сна. Царство, мысли о котором будут преследовать тебя, пока сам не отправишься в путь, чтобы еще раз взглянуть на него, — без чьего-либо поручения, без надежды раздобыть в нем что-либо способное пригодиться в этом мире. Богатства тебе это странствие уж точно не принесет. На самом деле, оно тебя уничтожит — во всяком случае, на взгляд короля и придворных. Тот ли мир манит тебя — мир, в который ты не можешь войти в четвертый раз, не умерев, не отказавшись от жизни человека разумного, сознающего свой долг, от жизни под властью короля? Боишься ли ты, что, поставив свой меч на службу той жизни, увидишь, как всё, в том числе и белая кошка, твоя безмолвная королева, рассыплется в прах?

Вспомни, любовь моя, в сказках твоего детства герой никогда на такой путь не вставал. После третьего странствия он сидел дома, покорный и послушный, и наградой ему становилась являвшаяся в последнюю минуту девица, странно знакомая, но приходившая из королевства совершенно иного. А в тот же миг и король-отец избавлялся от ужасного гнета своих желаний. Кто смог бы сказать, какое из этих чудес было большим? Да оно и не важно: все королевство уже возрадовалось.

И ты тоже, но и в самый разгар празднеств ты не можешь избавиться от подозрения, что знаешь настоящую правду. Радовалась и я: глядя на тебя спящую. Я знаю, когда ты во снах заглядывала за ту границу, то ясно видела ее, белую кошку, затерявшуюся в своем замке, в своих лесах, в своем царстве, с ее фантастическим нечеловеческим достоинством, ибо она никогда не ждала спасения. Приглядись к ней повнимательнее: это и есть твоя главная суть, сплетенная из чудодейственных нитей и трижды огражденная от человеческих взглядов, и жизнь ее раскроется, точно ладонь, в день — прошу тебя, Господи, не скорый — твоей смерти.

Белая кошка, мне открылось, кто я: его человеческая жена. Будь терпелива. Оставайся у врат, если так велит долг. Безмолвная страдалица, связанная жестоким заклятьем, жди, как ждем и мы, — но по другую сторону рубежа.

Вспоминая, как был написан этот маленький рассказ, я попыталась найти нашу книжку с картинками — изящную французскую сказку «Белая кошка», которая вдохновила меня на его сочинение. Долгое время она была самой любимой сказкой дочери из тех, что я читала ей на ночь, однако в ту неделю дочь уехала в колледж, и комната ее чудесным образом опустела впервые за восемнадцать лет. За несколько дней до отъезда она отнесла стопку своих детских книг в букинистический магазин неподалеку, — возможно, при всей любви дочери к «Белой кошке» в их число попала и она, хотя исчезновение книжки озадачило дочь не меньше, чем меня. Если книжке повезло хоть немного, она, наверное, уже нашла, пока я пишу это, дорогу, что приведет ее на колени кого-то из детей нашего города.

По-моему, правильно, что я не смогла ее отыскать. И сама эта детская книжка и мой рассказ о ней принадлежат к поре десятилетней давности — и далекой, и всегда близкой, и так же похожей на сказку.

В то время дочери было восемь лет, и мы только-только съехались с мужчиной, за которого мне предстояло выйти замуж полгода спустя. Через несколько дней после нашего соединения ему стало плохо — последовала операция: коронарное шунтирование двух артерий. Подобно герою «Белой кошки», он совершал — с отвагой и спокойным терпением — путешествия в иной мир и обратно, а я, страшно боясь потерять его, цеплялась за мысль, что он отправился в одиночное странствие, но непременно вернется к нам. Мне оставалось только ждать, и я сделала то, что все мы делаем в такие мгновения: начала писать небольшой рассказ, обратившийся, в итоге, в любовное письмо, в молитву, в мольбу, в попытку отсрочить смерть.

— М. С.

Джойс Кэрол Оутс

СИНЕБРАДЫЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ

Франция. «Синяя борода» Шарля Перро

Когда мы гуляли вместе, он держал мою руку неестественно высоко, на уровне груди, как ни один мужчина прежде не делал. Так он заявлял свое право.

Когда мы стояли в ночи под огромным мигающим небом, он нежно наставлял меня в его обманчивости. Звезды, что ты видишь над собой, говорил он, исчезли тысячи миллионов лет назад; а существуют именно те звезды, которых не видишь, — они и воздействуют на твою судьбу.

Когда мы с ним лежали в высоких хладных травах, травы эти слегка смыкались над нами, словно стараясь нас укрыть.

Страсть мужчины — его триумф, как я узнала. А принять страсть мужчины — триумф женщины.

Он сделал меня своею невестой и привел меня в свой громадный дом, где пахло временем и смертью. Коридоры, двери, комнаты с огромными потолками, высокие окна вели в никуда. Ты когда-нибудь любила другого мужчину, как теперь любишь меня? — спросил мой синебрадый возлюбленный. Отдаешь ли ты мне свою жизнь?