Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Исключено, — тут же рыкнул Торин, сдерживая рвущееся наружу раздражение. В последнее время еще более замкнутый и молчаливый, который день подряд молодой Король пребывал в крайне скверном настроении. Вообще, после Гундабада эреборец все чаще сидел вдали от всей компании, раздумывая о чем-то своем.

— Почему ты так ее защищаешь? Ведь только совершенно глупый не поймет, что Ниар – не просто девчушка с придорожного кабака, — в отчаянии Балин ударил кулаками по ногам. Более не желающий слепо принимать на веру доводы подопечного, гном решил высказать свое мнение прямо. — Я понятия не имею, что стряслось там, внизу, после того, как ты упал с треклятого моста. И никто не знает, в чем заключается правда. Однако я более чем уверен, что после такого падения вряд ли даже тролли смогли бы выжить, не говоря уже о нас, гномах. И твое ранение… я собственными глазами видел, как копье прошило твое бедро. Кровь ручьем хлестала из ноги, успев за пару секунд окрасить лед в бордовый. Неужто мне привиделось?

— А ты сам подумай, может, и так, — гнул свое Торин, начав ходить из стороны в сторону. Его синие глаза пылали из-под густых, темных бровей. Насупленный, сжатый, он явно приготовлялся биться со своим учителем до победного конца. — Я не помню никакой раны. Я в принципе плохо помню, что там происходило.

— Прекрати, — попросил Балин, срываясь на крик. Компаньоны, мирно собиравшиеся порыбачить в неглубокой речушке чуть поодаль, заслышав звуки намечающейся ссоры, начали поворачивать головы в сторону беседующих. Покосившись на друзей, седовласый мудрец продолжил, чуть сбавив тон: — Не стоит обманывать меня вот так, в лицо, без стыда. Мне не нужны твои оправдания и уж тем более не нужны объяснения, ведь и так все ясно. Но не дозволяй страстям брать верх над рассудком, Торин.

— Что ты хочешь этим сказать? — он замер на месте. Произнесенные слова зазвенели, задрожали, обратились осколками стекла. Балину захотелось втянуть голову в плечи и уползти в тень, признав свое поражение. Выносить гнетущий взгляд ученика гном научился давно, но впервые ощутив ненависть со стороны Торина, старец на секунду потерял самообладание.

— Я хочу сказать, что Ниар нравится тебе, — внятно, но почти с лаской проговорил Балин. — Даже слепой смог бы узреть то, что происходит между вами двумя. Неужели ты считаешь, что никто из нас ничего не заметил? Очнись, друг мой. Ребята даже ставки делают на время, когда один из вас сломается. Причем игра эта затеялась еще в доме Беорна, и не могу сказать, что она лишена всякого смысла.

— Продолжай, — прорычал Торин, более не скрывая злобы. Будь обстоятельства иными, будь будущее чуть привлекательнее грядущего, Балин не постеснялся бы дать затрещину эреборцу. Но даже сейчас молодой гном оставался Королем-под-Горой, тем самым наследником трона Одинокой Горы, который по силе духа и по остроте разума был способен отвоевать счастье для своего народа. Поэтому на проявление ярости Балин просто закрыл глаза.

— Суть в том, что эта миловидная девушка скрывает слишком многое от нас, — седобородый старался выбирать нейтральные слова. Чувствуя, что балансирует над пропастью, подгорный житель нервно сглотнул. — Она явно не та, за кого себя выдает. И это тоже всем известно и всем понятно. Ниар случайно вошла в нашу компанию. Случайно оказалась в Лихолесье. Совершенно случайно она помогла нам избежать гибели по дороге к Железным Холмам. Конечно же, она совершенно случайно знает кхуздул. А ты не задавался вопросом, куда делся Гэндальф? Отчего он не явился к нам на помощь, когда Ниар вступила в отряд? Тебя не смущает, что эльфы путешествуют с нами, хотя совсем недавно ты бы не потерпел такой компании? Возможно, я не прав, и все беды, обрушившиеся нам на головы, являются лишь ироничным стечением обстоятельств. Но, молю тебя, допусти хотя бы на секунду, что ничего случайного не произошло. И ты поймешь, отчего я так переживаю.

— Она не манипулирует мной, — голос Торина наполнился сухостью. Балин, глядя ему в глаза, неосознанно улыбнулся. Печаль отравой растекалась по жилам.

— Неужели? — ответ прозвучал неуверенно. Слова, впитавшие в себя боль, зашелестели музыкой опадающих листьев. Балин ничего не мог с собой поделать. Желая удалиться, гном развернулся на месте и бросил своему Королю напоследок: — А ты подумай хорошенько. Подумай о том, что произошло с нами после перевала через Мглистые Горы. Быть может, судьба все же стала чересчур предсказуемой?

♦♦♦♦♦

Быть может, судьба все же стала чересчур предсказуемой? Нарочито приемлемой? Как строки плохого романа, слишком вычурного и сладкоголосого. Тауриэль, во всяком случае, считала именно так. Продираясь сквозь дебри проклятого леса, она вновь и вновь возвращалась мыслями к битве с орками. Тщетно пыталась вспомнить лицо той девушки, о которой с восхищением и ненавистью повествовал Феанор.

Жизнь в какой-то момент превратилась в кошмар безумствующего, лихорадящего человека. Тауриэль искренно скучала по своему быту, по спокойным вечерам в царстве лесном, по ежедневной охоте на пауков и иных тварей Лихолесья. Бессмертной не хватало тишины, той присущей эльфам степенности и величественности. Она устала от своих ран, от царапин и нервов. Ее разум более не противился мыслям о войне, но сердце всякий раз надрывно ныло в груди при рассуждениях о битвах. Стражнице лесных угодий не казалось странным возвращение к жизни Короля Нолдор. Тауриэль смирилась с такой возможностью, увидев Олорина в капкане волшебных грез. Она сумела даже приспособиться к правде о детях Моргота, давно усопшего Владыки Ангбанда. Но то, что предвидела эльфийка в дальнейшем, никак не способствовало успокоению.

Переступив через поваленный ствол, Тауриэль взобралась на скалу, выступающую над покатым оврагом. Отерев испачканный землей лоб, посмотрела на свои грязные, неопрятные руки. Пальцы покрывали ссадины, под изломанные ногти попал черный грунт. Одежда, любезно предоставленная эльфом в теле смертного, уже истрепалась и мало походила на добротный наряд. Будто сбежавшая из преисподней, Тауриэль с тоской перевела взгляд на виднеющиеся вдали пики эльфийского королевства.

Трандуил, вероятно, закрыл ворота. И поступил правильно, ограждая себя и свой народ от приближающейся темноты. Только для бессмертной такая правда оборачивалась лишними неприятностями. Несущая с собой вести с юга, Тауриэль поскорее желала встретиться со своим правителем. Трандуил первым должен был узнать о Гэндальфе. О Феаноре. О тех, кого нолдо называл Миас.

Серого Странника эльфийка оставила на том же месте, где нашла. Не сумев пробудить колдуна, красавица–стражница решила отправиться за помощью. Без отдыха, сна и трапез, Тауриэль бежала по знакомым тропам к своему дому. Надеясь на помощь со стороны Трандуила, она не давала себе отчаиваться.

Добравшись же до пограничных земель, стоя на пороге Лесного Королевства, эльфийка теперь переводила дыхание перед последним рывком. Грудь мерно вздымалась и опускалась, холодный воздух щекотал нос и покусывал кожу. Налитые свинцом мышцы болели истошно, а в глазах то и дело плясали темные круги. Зная, что вскоре совсем выбьется из сил, Тауриэль, наконец, вспомнила, как выглядела та девушка, что пришла на помощь гномам в знаменательный день.

Простоватая и грубая на вид, искомая Феанором чародейка, подобно своему врагу-нолдо, носила доспехи человеческого тела. Сосуд ее был невелик и молод, зато глаза и выправка выдавали в ней последователя эльфийских учений. Она двигалась тихо и быстро по лесу, зная куда ступать, ведая, где прятаться.

Тауриэль повезло родиться после великих войн и лицезреть Арду в мирном, безмятежном виде. Но воздух ныне наполнялся запахом крови и небеса чаще прочего окрашивались в алый. Вселенная изменялась и более не походила на безмятежный остров в пучине разрастающегося хаоса.

♦♦♦♦♦

Вселенная изменялась и более не походила на безмятежный остров в пучине разрастающегося хаоса. Больше всего она напоминала Майрону омут, втягивающий в себя свет. Наверное, будь Шелоб жива, порадовалась бы от души происходящему. Ибо не существовало более надежды на покой и умиротворение. Дорогу впереди бывшие друзья устлали красным саваном и осыпали терновыми стеблями. Поморщившись, Саурон вновь обратил взор к Больгу.