Колдолесье (ЛП)

Высокий мужчина в коричневой одежде и плаще шагнул внутрь, неся посох с подпрыгивающим на его конце таинственным голубым огоньком. Он изящно поклонился и сильно ударил посохом по плитам. Его помощник – столь же высокий юноша в потрепанной синей одежде – вошел, таща тележку в виде лодки, в которой лежала серебряная человеческая фигура с розовыми глазами.

Вайеррэн подавила вскрик. Мордион! С Челом и Ямом! Похоже, они приделали к лодке Чела колеса. Она теперь напоминала роликовые коньки каменного века, которые Чел сделал, когда был маленьким. И как Чел вырос! Сердце Вайеррэн колотилось в груди. Она скользнула взглядом по верхнему столу, посмотреть, узнал ли кто-нибудь великого мага. По крайней мере, ему хватило благоразумия назваться Эйдженосом. Судя по тому, что сказал тот безумный монах, все в зале вспомнят имя Мордион.

Амбитас явно не знал Мордиона. Он выглядел как ребенок в ожидании фокусника. Сэр Четр немного нахмурился, но быстро сдался. Его разум сосредоточился на отсроченном ужине. Странно, что сэр Бедефер почти нетерпеливо наклонился вперед, точно увидел старого друга, а затем озадачено сел на место. Но взгляд Вайеррэн устремился к Моргане Ла Трей, стройной и красивой в фиолетовых платье и головном уборе, сидевшей рядом с королем. Лицо Ла Трей побелело, а глаза ослепительно сверкали. Вайеррэн не могла понять, узнала Ла Трей Мордиона или нет, но в ее взгляде читалась чистая ненависть. Похоже, сэр Борс испытывал те же чувства. Он сделал знак Ключа и, казалось, пришел в ужас.

- Желает ли ваше величество, чтобы я продемонстрировал вам моего удивительного механического человека и множество других чудес? – спросил Мордион.

- Демонстрируй, великий Эйдженос, - восторженно ответил Амбитас.

Остальные предпочли бы сначала поужинать. То, что Мордион сумел следующие двадцать минут держать всех в зале зачарованными, многое говорило о его умении произвести эффект. Он заставил Яма встать из лодки и танцевать вокруг, делая вид, будто ведет его посохом. Он заставил Яма сгибаться и выкручиваться, как может только робот. Затем, прежде чем люди перестали поражаться этому, Мордион сделал жест Челу. Чел вынул свою костяную флейту и заиграл, извлекая стаю бабочек, которых Мордион превратил в птиц, а птиц раскрасил в голубой, в белый, в цвета радуги. Он жестом отправил шумную стаю наверх к балкам, а потом заставил их осыпаться водопадом бумажных лент, испускающих сладкий аромат. Спустившись вокруг плеч Мордиона, ленты превратились в разноцветные шелковые платки, которые Мордион раздал как сувениры людям, сидевшим за ближайшими столами. За исключением одного белого, который он вытянул в линию маленьких флажков и отправил обратно к флейте Чела, снова превратив в бабочек. Все захлопали. Умно, подумала Вайеррэн, хлопая вместе со всеми. Это было так безобидно и красиво, что она поспорила бы на большие деньги: большинство людей в зале считали, будто Мордион на самом деле использует ловкость рук фокусника, а вовсе не магию. Если бы они случайно связали его с предателем, о котором предупреждал монах, они бы не поняли, что Мордион способен защищаться с помощью сильной магии, и у него была бы возможность уйти. Но она должна предупредить его о том, как смотрит Моргана Ла Трей.

Теперь Мордион двинулся вдоль прохода к верхнему столу.

- Для следующего номера, - сказал он, - мне нужна помощь молодой леди.

«Вот мой шанс предупредить его! – подумала Вайеррэн. – Узнает ли он меня?» Она вскочила со стула.

Но леди Сильвия вскочила рядом с Вайеррэн, воскликнув:

- Да, я помогу вам!

Тогда Вайеррэн устроила с леди Сильвией совершенно неподобающую дамам потасовку, наступив ей на ногу и повиснув на ее руке. Леди Сильвия победила отчасти из-за того, что была выше и сильнее, а отчасти из-за того, что ее кресло стояло ближе к внешнему краю стола. Она спрыгнула с помоста, оттолкнув Вайеррэн назад, и поспешила к Мордиону.

- Я здесь! – воскликнула она, смеющаяся и раскрасневшаяся от борьбы.

Чел в упор уставился на нее. Что касается Мордиона, он восхищенно склонил голову на бок – Вайеррэн часто видела, как люди так реагируют, впервые встречая Сири, – и признательная улыбка осветила его лицо.