Атомный век (СИ)

– Куда? – удивился Кец.

Было ясно, что только он один умеет разговаривать по-человечески, остальные только слушали. Сэр завилял хвостом и заулыбался. Чувствовалось, что ему нравится находиться среди детей.

– Домой, в экипаж, – грубо сказал Гуча и огляделся на детей, стоявших вокруг плотной толпой.

Были они какие-то странные: с тонкими руками и ногами и все сплошь худосочные, как экспонаты в музее.

– А я уже дома, – ответил Кец.

– Ты же хотел Москву увидеть? – напомнил Берзалов и почувствовал, как его пробирает мороз.

– Нет той Москвы, – безжалостно ответил Кец. – Вообще ничего нет.

– А что есть? – наивно спросил здоровяк Гуча.

– А вот… – Кец показал рукой на гору, пронизанную многочисленными ходами и от этого похожую на огромный сыр. – Это наш дом.

– Пойдём, – устало позвал Берзалов. – Пока не поздно, пока ты ещё человек.

Дети вдруг загудели, засвистели на все рады, переливчато, и, как показалось Гуче, угрожающе.

– Командир… – сказал он и снял с плеча оружие. – А если они все кинутся?..

– Вашу-у-у Машу-у-у!.. – отрезвил его Берзалов. – Это же дети!

– Неоспоримо, как факт, но мама не поверила бы, – сказал Гуча, не убирая, однако, автомата.

– А Сэр? – привёл последний аргумент Берзалов. – Тебе его не жалко?

– Жалко… – вдруг признался Кец. – Нам кормить его нечем. Сэра я вам отдам.

– А как же вы сами? Что вы будете есть? – спросил Берзалов и сделал шаг, чтобы взять за поводок Сэра.

Отхлынули дети, как волна с крутого берега. Некоторые быстрее ветра скользнули по горе и исчезли в лабиринте ходов, другие с любопытством выглядывали оттуда.

Хитрость Берзалова не удалась. Когда, казалось, Кеца можно было схватить за шиворот формы и просто утащить с собой, он уже сидел в одном из туннелей и с превосходством выглядывал из него.

– Кец! – сказал Берзалов. – Так дело не годится. Комолодун умер. Теперь мы здесь хозяева.

– Не верю, – совсем, как Колюшка Рябцев, – ответил Кец. – Нас здесь любят и нас здесь понимают.

– А разве я не люблю тебя? – спросил Берзалов. – И боец Гуча тоже любит, – оглянулся он на Гучу за поддержкой.

Покрутил мордой Гуча и состроил самую уморительную физиономию, на какую был способен, хотя на ней всё равно было написано, что уступает он исключительно под давление, что он не то чтобы не любит детей, а относится к ним терпимо, ну а Кеца персонально, конечно же, уважает за твердость характера и весёлый нрав. Но при чем здесь любовь-морковь?

– Дядя Рома, – вдруг сказал Кец. – Уходите вы отсюда. Здесь для вас опасно.

И тотчас, словно в подтверждение его слов, под ногами ожила та самая «умная», то бишь «зелёная пыль».

Гуча отскочил назад, тащя за собой на поводке Сэра, и крикнул:

– Командир!

Но Берзалов, казалось, не замечает опасности. Он сделал шаг к Кецу, и «умная пыль» потекла под ногами, как вода. Кец отступил вглубь пещеры.

– Кец… – сказал Берзалов, – вспомни маму… мы найдём её.

– Она умерла.

– Я знаю, что она умерла, но ведь не для тебя?

– Не для меня… – согласился Кец.

– Люди должны жить с людьми, – привёл свой последний аргумент Берзалов.

Он уже был совсем рядом и заглядывал в туннель. «Умная пыль» поднялась до лодыжек.

– Но мы не люди, – ответил Кец. – Мы эти самые…

И тогда Берзалов прыгнул в надежде схватить Кеца. Не было у него другого выхода, как применить силу. Но Кец мелькнул, как заяц, и пропал за поворотом.

– Куда?! – Берзалов бросился следом.

Казалось, он вот-вот схватит Кеца за пятку, но в последний момент он ускользал. Да и Берзалову было неудобно бежать: мешал и автомат и всё то же «шмель-м». Бросить его Берзалов почему-то не решался. Потом вдруг пространство раскрылось, и Берзалов понял, что он в центре горы. В зеленоватом свете инфракрасной подсветки он наконец различил того, кто был хозяином цитадели.

– Кто ты? – спросил Берзалов, сдергивая с плеча «шмель-м».

Существо, у которого не было ни головы, ни рук, ни ног, занимало все пространство под невидимым куполом. Берзалов почувствовал себя маленьким, несчастным человеком, попавшим в силки. Существо шевельнулось – всеми своими многочисленными лапами, но как-то через силу, словно в нём кончилась энергия, а затем обдало Берзалова уже знакомым и очень крепким запахом клопа-вонючки. И Берзалов больше не стал искушать судьбу, а вскинул «шмель-м» и нажал на гашетку.

***

Больше он ничего не помнил. Впрочем, ему казалось, что к нему уже бегут: Архипов, Колюшка Рябцев и Сундуков с выпученными, как всегда, глазами. Потом почудился вертолётный стрекот, и Берзалов провалился в спасительный сон. И всё равно ему снилась фантасмагорическая чепуха, и он понимал, что это всё неправда, что он так не бывает, что все живы и здоровы. Ну почти все, и вспомнил старшего прапорщика Гаврилова, а потом – Бура, и они тоже были живы и здоровы.

– Где Кец? – спросил он, когда очнулся.

– С Кецом всё нормально, – ответил Архипов. – С ним психологи работают.

– А Гуча?

– Я здесь, товарищ старший лейтенант, – нагнулся Гуча.

– Ну слава богу, – сказал он. – А выпить у нас есть?

– Водки! – крикнул все хором. – Водки товарищу старшему лейтенанту!

Откуда водка? – удивился Берзалов и понял, что лежит он в госпитале и что вокруг всё белое и кафельное.

***

Прошёл месяц. Наступило лето. В землянке, под крепостной стеной, которую так и не разобрали, сидело первое отделение в полном составе. Славка Куоркис расставлял кружки, Геннадий Белов откупоривал бутылки, а все остальные вскрывали банки с армейской тушёнкой, рыбой и прочей едой.

– Так, всем налил? – спросил Куоркис.

– Да вроде… – ответил Архипов, а Гуча в предвкушении выпивки радостно заёрзал на скамье.

Да и все остальные оживились, перешептываясь: и Сундуков Игорь по кличке Актёр, и Колюшка Рябцев со своей вечно перекошенной физиономией, и Филатов Клим, который, оказывается, отбивал атаки на бронетранспортёр и таким образом сохранил машину, и конечно же, Кец, которому налили сладкого компота.

Берзалов встал, посмотрел на собравшихся и выпил водку, в которой лежали четыре капитанские звёздочки:

– Старший лейтенант Берзалов звание капитана представил и обмыл.

– Ура!!! – закричали все.

А чёрный пёс по кличке Сэр радостно залаял.

Второй тост выпили за Россию, а третий, не чокаясь – за тех, кого не было вместе с ними. И всем стало грустно и тяжело на душе, но таков был атомный век, и ничего с этим поделать было невозможно.

Конец.

Февраль 2012

[1] Цистамин – вещество, являющееся радиопротектором, то есть ослабляющее негативное воздействие ионизирующего излучения на ткани организма человека.

[2] ПРО – комплекс мероприятий разведывательного, радиотехнического и огневого характера, предназначенный для защиты страны от ракетного оружия.

[3] ВКО – воздушно-космическая оборона.

[4] Салабон – слабак, малолетка, трус.

[5] АЗК – армейский защитный костюм.

[6] Форец – обманщик, пустозвон (одесский жаргон).

[7] РПГ-7 – реактивный противотанковый гранатомёт.

[8] АГС – автоматический станковый гранатомёт, вес станка – 12 кг.

[9] СУО – система управления огнём.

[10] РГО – гранта ручная оборонительная.

[11] «Джавелин» – американская противотанковая ракета.

[12] БЛА – беспилотный летающий аппарат.

[13] ПКМ – пулемет Калашникова модернизированный на сошке.

[14] Тангента – переключатель на устройстве связи.

[15] Экселенц – (от франц.), ваше сиятельство, ваше превосходительство.

[16] АЗК – армейский защитный костюм.

[17] «Англетер» – гостиница, где погиб С. Есенин.

[18] М-16 – американская автоматическая винтовка калибра 5,56 мм.