Атомный век (СИ)

– Ушёл… – предположил Сундуков и выпучил на Берзалова честные-честные глаза.

– Я последний раз видел его в бане, – сказал Архипов, и его физиономия в отличие от физиономий всех других, не выражала сомнения: сбежал капитан, точно сбежал.

Ну и бог с ним, куда же ему, дураку, деваться? – рассудил Берзалов. Ему же штрафбат светит. А ведь мог во сне всех порешить. Я бы так и сделал, если бы надумал бежать. Концы в воду, и в «дубы» – век не найдут. Поэтому он убеждённо сказал:

– Здесь он. Плохо искали.

– Да, я знаю, знаю, вражина он. Только и глядел, как бы пятки салом смазать! – заявил обычно молчаливый Клим Филатов и сжал автомат так, что казалось, сломает цевьё.

– Может, он на каком-нибудь сеновале спит? – предположил Берзалов, вспомнив, что капитан накануне засиделся со стариками.

Ещё полчаса суматохи, и его действительно нашли на чердаке, в доме, на краю деревни, где тот после бани и самогона спал без задних ног. Спустился капитан с чердака, отчаянно зевая, и предложил:

– Может, подождем рассвета?

– Может, и подождем, – согласился Берзалов. – Только кажется мне, что сигнал-то был не просто сигналом, а передачей.

Встрепенулся Русаков, понял он всё, недаром вертолётчик, а значит, технически грамотный человек. Передача означала контакт с кем-то, с союзником, с подразделением, возможно, даже с космосом, и лучше бы этого вообще не произошло, ведь шансы капитана Русакова при таком раскладе резко падали, потому что надо было идти и разведать этот самый источник сигнала, то бишь Комолодун.

Солнце уже появилось над лесом – в зеленоватом ореоле, но вполне земное. Луна-череп поблекла, но никуда не делась. На месте Харькова, как и прежде, висели чёрные-чёрные тучи и сверкали зарницы. Ещё одна тайна, подумал каждый, но каждый же и предпочёл промолчать, боясь, что старший лейтенант заставит идти туда и разгадывать очередную тайну. Берзалов тоже посмотрел в ту сторону, но, к счастью, ничего не сказал, и все вздохнули с облегчением.

От реки наползал туман, и вообще, вся низина была в этом тумане, торчали только деревья и кусты, и мир был сжат до размеров того, что можно было увидеть. Потом из тумана стали возникать то тяжёлые и мокрые ветви дубов, которые царапали корпус бронетранспортёра, то изгиб реки, где сытые лягушки плюхались в воду и не желали плавать, и Берзалов подумал, что он не успел попрощаться со стариками, которые были хлебосольны, как все русские люди.

Дорогой давно не пользовались. Она так заросла травой, что Филатов то и дело тихо матерился. Иногда он высовывался в свой люк и смотрел, куда рулить, тогда Берзалов подсказывал: «Прямо» или «Влево не крути, там река».

Лес стал гуще, трава, наоборот, пропала, зато дорога стала видна лучше, и большие колеса бронетранспортёра мягко подминали хвою. Пахнуло теплом, туман сделался прозрачнее, и они увидели противоположный берёг – настоящую гору, поросшую нормальным, совсем не больным лесом, и много-много воды – Северский Донец тёк здесь, вбирая ещё одну реку – Оскол.

В это момент дорога резко пошла вправо, Филатов повернул и, с треском во что-то врезавшись, ударил по тормозам.

– Вашу-у-у Машу-у-у!.. – выругался Берзалов.

Наступила тревожная тишина. СУО ничего не показывала, сканер молчал, а в прицел пушки или в триплекс ничего невозможно было разглядеть, кроме деревьев и подлеска.

– Архипов, за мной! – скомандовал Берзалов выскочил через боковую дверцу.

Они обследовали дорогу с обеих сторон, и стало ясно, что, к счастью, шлагбаум, который они снесли, никем не охранялся, а по дороге никто не ездил, по крайней мере, с зимы, потому что сухие ветки и непримятая хвоя устилали дорогу. Но это ещё ничего не значило. Дорогу можно было контролировать незаметно с помощью датчиков движения, но искать их, конечно же, было бессмысленно: зарыл в землю и жди, когда он пискнет.

Склоны горы были с пологими оврагами, и по неведомой причине дорога забиралась все выше и выше, потом так же непонятно почему побежала вниз, но не к самой реке, а так, что её не было видно, она только угадывалась в просвете крон и по вершинам горы на том берегу.

Берзалов с Архиповым на всякий случай обследовали её до низины, где стоял сухостой, а в центре застыли два сгоревших дуба. Слева за бугром находилось странное озеро – даже не озеро, а просто очень большая лужа, но со всеми атрибутами озера: ряской и лягушками, чистое и прозрачное, оно пряталось под клонившимися над ней ивами.

Когда они вернулись к бронетранспортёру, то солнце уже было высоко и зеленоватый цвет неба поблёк и стал не так заметен.

– Я вот что думаю, – сказал Архипов. – Долину лучше всего контролировать с вершины.

Берзалов охотно согласился с ним и велел Филатову ползти тихо и на прогалины не высовываться. В одном месте ему показалось, что на другом берегу блеснула оптика, но сколько ни вглядывался, блеска больше не повторилось. Низину с озерцом они прошмыгнули, как мышка. Река вдруг отвернула влево. Гора справа стала выше, но зато отодвинулась, и они въехали в сухую долину, покрытую цветущими травами и одиноко стоящими дубами. Противоположный склон её не давало разглядеть солнце. Дорога была всё такой же заброшенной, только в одном месте, там, где зеленела ежевика, возникла словно паутина.

– Тормозни под дубом, – скомандовал Берзалов и послал Архипов посмотреть, что это такое.

Он и сам догадывался, что именно, но надо было проверить.

– Колючка, – доложил, вернувшись Архипов. – Но дальше…

– Что дальше? – спросили все в волнении и даже повскакивали со своих мест, а Сэр принялся лаять.

– А дальше – дот.

– Где? – уточнил Берзалов, сверяясь с картой.

Он вспомнил: это была их вторая линия обороны. А использовали они старые укрепления времен Второй мировой. Архипов ему ещё что-то объяснял, но Берзалову уже всё было ясно.

– Капитан, – сказал он, – возьмёшь Гучу, скрытно подниметесь вот сюда, – он показал на карте, – посмотрите, что там, вернётесь и доложите. По гребню только не ходите.

Последнее Берзалов специально добавил для капитана, который мог и не знать тонкостей разведки в горах.

– Так точно! – радостно выпалил за капитана Гуча, аж подпрыгивая от нетерпения.

Он-то понимал, что по гребню ходить – себе дороже, что это основы тактики войны в горах, что тот, кто первый увидит врага, тот и победил, а на гребне, да ещё на фоне неба, легче всего заметить человека. Но кто знает, так ли это теперь важно? – подумал Берзалов и ощутил, что ухватил какую-то очень важную мысль. Смысл её состоял в том, что неважно, какой будет результат разведки, потому что они достигли цели и мало кто из них уйдет отсюда живым.

Русаков был никакой, взгляд у него был потухшим, а его пулемёт, который он содержал в идеальном состоянии и любил, как маму, на это раз был пренебрежительно отброшен в сторону. Берзалов внимательно посмотрел на капитана, но своего решения не изменил. Не хотелось никому давать поблажки, а если капитан решил искупить свою вину, то пусть идёт и искупает. И говорить больше не о чем.

– Сорока минут вам хватит? – спросил он.

– Хватит, – неуверенно ответил капитан Русаков, хотя и взглянул на склон через открытый люк.

– Рябцев дежурный. Остальным рассредоточиться! – приказал Берзалов и, прежде чем покинуть бронетранспортёр, бросил последний взгляд на экран СУО. На экране тоже ничего путного не было: как обычно, «галки» зелёного цвета, да контуры местности, в которых можно было со всей очевидностью распознать разбитые «мазы», бочки, старые покрышки и кучи строительного мусора, разбросанные по долине и густо поросшие травой и плющом. В свое время они сами же их и накидали, реставрируя старые укрепления. Берзалов здесь никогда не был. Его подразделение дислоцировалось на восемьдесят километров южнее. Но и там был тот же самый бардак. Поэтому он и не удивился колючей проволоке посреди долины.

– Где она?

– А вон там, – ответил Архипов.

Несмотря на то, что Берзалов попал в «родные» места, он со всей предосторожностью и со всей фантазией, на которую был способен, понатыкав в шлем веточек, выполз на открытое место и посмотрел в бинокль. Левый склон ущелья едва был виден на четверть, а дальше терялся в зеленоватой дымке.