Пустой мир 3. Короны королей (СИ)

— Сколько времени у нас до конца перелета? — активировав панель корабельной связи, поинтересовался он у пилотов.

— Меньше двух часов, господин, — сообщил один из пилотов, — Если не будем переходить на прыжковые двигатели и оставаться на крейсерской скорости. Сами понимаете, здесь разогнаться не получится…

— Не торопитесь, времени дотаточно, — согласился Эдвард, усаживаясь на свободное место. В кают-компании корабля сейчас было пусто, других пассажиров на борту не было, а солдаты его охраны и взятого в качестве дополнительного сопровождения ударного отряда занимались проверкой снаряжения и вооружения, воспользовавшись представившейся возможностью. Покидать свои каюты они не торопились, так что Эдвард оставался в гордом одиночестве, разбавив его только лишь бутылкой коньяка далеко не лучшего качества из корабельных запасов. И все же это было лучше, чем ничего. Налив бокал, он добавил: — Мы никуда не торопимся…

Перед глазами снова всплывал вчерашний разговор с фларским графом, точнее, то возмущение, которое он высказал по поводу недавно принятых решений. Тогда Эдвард в штаб явился сам, без приглашения Дэлая, но не пропустить его не посмели, поэтому первым делом он ворвался в комнату, где претендент вел переговоры со своими ближайшими генералами, просто растолкав охранников.

— Господин граф, может быть, вы соизволите объяснить свое решение лично? — поинтересовался Эдвард с ходу, стараясь вести себя максимально сдержанно, а не выплеснуть разом все накопившееся возмущение. — Например, объяснить присутствие в штабе личности под именем Вассария Гельского? Меня крайне интересует этот вопрос!

Граф остановился, оборвав разговор со своими подчиненными, и внимательно посмотрел на Эдварда, все так же стоявшего в дверях, в парадном мундире, но при оружии. Остальные офицеры, стоявшие в этот момент вокруг голограммной карты, тоже повернулись в сторону барона. Граф, выждал несколько секунд, раздумывая, как отреагировать на такое вторжение, и все же кивнул.

— Оставьте нас одних, продолжим совещание чуть позже, — велел он своим генералам, жестом приказав им покинуть помещение. Дождавшись, когда последний из них пройдет мимо Эдварда и закроет за собой дверь, Дэлай присел на край стола, — Что ж, подобных эмоций с твоей стороны следовало ожидать, мой друг.

— Эмоций? — тристанский барон буквально сплюнул это слово. — И каких же эмоций вы ждали от меня, господин граф, взяв под свою защиту человека, который еще недавно сражался против вас? Человека, который повесил одного из ваших союзников, моего друга, и в конце концов, человека, которого я поклялся убить?

— Может быть, вы сейчас перестанете забросывать меня претензиями, и выслушаете меня, барон? — тоже более холодным тоном заметил фларский граф. — Я понимаю, что вы испытали, когда услышали весть о том, что теперь Вассарий мой вассал, но вы должны смотреть шире, чем только ваши собственные взгляды… Не стоит идти на поводу у собственных эмоций…

— Плевать я хотел на эмоции, — ответил ему Эдвард даже резче, чем хотел, отмахнувшись рукой, — слишком много ошибок уже допущено из-за них. Только от своих клятв я отказываться не намерен! Я поклялся, что этот человек закончит свою жизнь на виселице, так же как Рокфор, и вы были рядом со мной в тот день, когда я сказал эти слова. Однако сейчас вы спокойно делаете его своим вассалом и обещаете таким образом свою защиту. Это даже не плевок в мою сторону, это публичное оскорбление, несмотря на то, что я уже сделал для королевства и для вас лично!

— Мне нужен Вассарий! — ответил ему Дэлай. — Я понимаю, как поступил, но и ты пойми меня, Эдвард! Твоими стараниями мы практически добились союза с остезейцами. Это значит, что больше половины вооруженных сил острова теперь находится под нашим союзом, и фактически под твоим командованием. Не этого ли ты сам хотел, объединить силы Рейнсвальда для того, чтобы дать отпор Саальту, чьи армии сейчас выжигают Розмию? Ты знал, что сейчас Аллирд ведет свои войска к столице этого феода и родовому замку Розмийских графов? Даже если мы выступим сейчас всеми имеющимися силами, то не сможем даже поддержать защитников, просто не успеем… Ты же не хочешь, чтобы все наши прежние усилия пошли прахом?

— И ты пригрел Вассария, рассчитывая на то, что он даст тебе дополнительные силы? — оскалился Эдвард. — Все его силы куплены на остезейские деньги, без них он ничто, а его феод ждет банкротство и, скорее всего, он будет пущен с молотка в уплату долгов. Чем тогда он будет полезен?

— Вассарий это не только феодал, — напомнил граф, — но еще и претендент на престол, его поддерживает немало дворянских родов, под контролем которых весьма значительные силы, сейчас мне необходимые. Если бы я убил его прямо там, то они просто разбежались, запершись в своих замках и дожидаясь собственной участи. А сейчас они сами идут ко мне и заверяют в своей верности. Мы снимаем силы с фронтов, которые теперь уже не имеют значения, ведь обе стороны конфликта уже принадлежат мне. И все они готовятся к отражению экспансии Саальта. Ведь ты сам говорил, что эту войну необходимо заканчивать, раз появился противник, опаснее всех остальных, вместе взятых.

— А что будет с самим Вассарием? — прошипел Эдвард, подходя ближе к голографическому столу, где были выведены карты с участками высадки войск вторжения Саальта. Ситуация там действительно складывалась критическая, передовые отряды противника за день проходили по несколько сотен километров, сметая все еще державшиеся остатки сил розмийских защитников. По докладам своих разведчиков и присылаемых из штаба отчетов тристанский барон представлял ситуацию, но только сейчас впервые смог оценить весь масштаб катастрофы. Вздохнув, Эдвард добавил: — Вы же знаете, что жизнь этого человека должна быть моей. И прерваться должна она от моей руки!

— Забудь ты уже о своей мести! — вздохнул Дэлай. — Я пытаюсь спасти королевство, и ты должен помочь мне в этом, понимаешь?

— В Бездну королевство! — отмахнулся Эдвард. — Я здесь и сейчас не для того, чтобы кто-то поднялся на престол и надел корону старого короля! Я здесь потому, что здесь мои люди! И потому, что я дал клятву умирающему, что не позволю Рейнсвальду рассыпаться в прах!

— Иинан взял с тебя клятву, что ты спасешь королевство? — вздохнул граф Фларский. — Вот что он тебе сказал перед своей смертью. Тебе, кто даже не является претендентом на престол…

— Я не просил его об этом, — согласно кивнул Эдвард. — Единственное, что тогда мне было нужно, так это голова Респира, но я не мог отказать умирающему, поэтому остался здесь…

— Ради кого он просил? — спокойно спросил Дэлай, проигнорировав последнюю фразу, — ради кого он просил спасти Рейнсвальд?

— Ради кого? — Эдвард оскалился, нагнувшись ближе к претенденту на престол. — Или вам больше интересно, для кого спасти королевство?

— Эдвард, не забывайся! Ты клялся в верности! — напомнил граф Фларский. — Ты клялся мне, что словом и делом будешь служить, а не устраивать такие сцены.

— А вы клялись, что будете вознаграждать верных союзников по заслугам, а не плевать на них, — ответил барон. — И если вам еще непонятно, то скажу прямо — однажды вам придется выбирать между мной и этим человеком!

— Ты ставишь мне условия? — Дэлай словно пытался просверлить его взглядом. — Эдвард, ты все меньше становишься похож на того человека чести, которого я знал когда-то. И все больше становишься политиком… — усмехнулся он без какого-либо намека на такую же эмоцию в глазах. Претендент на престол продолжал смотреть прямо и пристально, пытаясь разгадать, что на уме у тристанского барона.

— Просто помните, что на вашей шахматной доске есть место не только для пешек, — напомнил Эдвард спокойным голосом, — но еще и для других игроков и у них есть собственное мнение.

— Я это запомню, — кивнул фларский граф, говоря самым приторным тоном, на который был только способен. — Только все же не советую поступать опрометчиво, мой друг. Верность своим клятвам соблюдаете не только вы… Может быть, пока стоит остаться с нами и отложить посещение Совета остезейских баронов? Тем более, они оказались столь любезны, что сами почтили нас своим присутствием.