Урал атакует

Из компа понеслось хриплым басом под аккомпанемент ударников и лазерной гитары:

Я был рожден в СССР:

Просто порвался гондон,

Папаша мой был инженер,

Мама служила врачом.

— У тебя есть что‑нибудь получше? — осведомился Муконин.

— А че? Тебе как всегда не нравится? Нормальный же музон. — Ганя встряхнул волосами.

В юности бабки сшибал у ларьков,

В общем, крутился, как болт,

Водку бухал, нюхал клей из кульков,

Пока не ударил дефолт.

— Ладно, сойдет, — смирился Костя. — В одном ты прав: эта дребедень — хорошее средство от сна. А то я тоже ненароком закемарю.

— Почему же дребедень, — слегка обиделся Ганя и тут же изрек: — Это не дребедень, а, если хочешь знать, второе рождение рок–музыки.

— Чего? Ну и загнул!

— А ты думал, в сказку попал? — ввернул Ганя одно из своих дурацких выражений.

Костя пошел на обгон большого зеленого автобуса.

Пока он совершал маневр, приятель молчал. Когда же машина вошла в колею, Ганя снова заговорил:

— Ехал я как‑то в Питер. Ну, это происходило еще до Русской Хиросимы. Ехал на этой же «семерке», только она, конечно, была без всякого обвеса, как сейчас. И вот почувствовал, что начинаю засыпать. Чего я только ни сделал: и музыку включил, и сигаретой подымил, все испробовал — ни одна фишка не помогла. Глаза закрываются, хоть ты тресни! Ну, думаю, остановлюсь на обочине, посплю. Торможу, короче, паркуюсь у каких‑то зарослей типа ивы

— дело летом было.

Ну и вот. Устраиваюсь поудобней, гляжу — из‑за деревцев мальчик выходит, странный такой пацан, весь в сером тряпье, что ли. В общем, оборванец, но чистый. Подходит он, значит–с, к машине и начинает в окно долбиться. Я окно открываю, говорю: «Мальчик, тебе чего?» А он хихикает: «Это не мне чего, это тебе чего». «В каком смысле?» — спрашиваю я. «Да в том самом, что ты заснул за рулем. Срочно просыпайся!» И тут я вздрагиваю, просыпаюсь и ощущаю, что машина съехала с дороги и несется по грунтовой обочине, и меня на кресле трясет, как черта, и все дребезжит. Еще немного — и я совсем съеду на чернозем, а там перелесок, глядишь, и в дерево въеду или перевернусь.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе такой кратковременный сон приснился, да еще и вещий? — недоверчиво уточнил Костя.

— Вот именно. А разве у тебя не бывало такое, например, когда, лежа в постели, начинал засыпать? Мелькают видения, проносится какой‑нибудь мгновенный сон, на несколько секунд?

Муконин ненадолго задумался.

— Ну, вообще‑то бывало.

— Так о чем разговор? ДАне одно время такие видения регулярно приходили. Из‑за постоянного недосыпа. Я эти молниеносные сны с открытыми глазами даже смотрел.

— Да, знакомая штука, — закивал Костя.

— Это очень интересное явление. Человек как бы находится на грани реальности и сна. — Ганя тряхнул волосами. — И, может быть, здесь можно найти почву для…

Костя отвлекся, дальнейшие слова приятеля пролетели мимо ушей. Муконин подумал о том, как хорошо ему сейчас вот так вот ехать, комфортно расположившись в кресле, поглядывать на соседа, смотреть на дорогу, чувствовать, как легко слушается тебя руль, и пропускать мимо ушей трескотню пассажира.

* * *

Первый час в дороге пролетел незаметно. Ганя все‑таки вздремнул во вторую половину часа. Солнце пропало, небо затянулось густой пеленой.

После очередной глухой деревушки потянулся ельник. Дорога изогнулась, затем выпрямилась. Впереди замаячил темно–серый четырехугольный зад грузовика с фургоном. Тяжеловес, видимо, стоял на месте или тормозил, так как его задняя часть стремительно увеличивалась в области обзора ветрового стекла. Костя сбросил скорость. Через несколько секунд стали различимы два человека в черно–зеленом. Один тип, стоя на подножке, делал какие‑то размашистые движения рукой в месте смыкания створок фургона. Другой, с торчащей из рук палкой, стоял сбоку от грузовика, на обочине.

Недоброе предчувствие отозвалось нытьем в груди — Костя глянул на приятеля.

— Что‑то здесь неладно, — констатировал тот. — Тормознем, посмотрим?

— Оно нам надо? У нас же своя миссия, — не из испуга, а из расчета сказал Костя.

— А если хорошего человека обижают? — Ганя посмотрел кристально чистыми глазами.

— Ладно, добро, — не стал спорить Муконин.

Остановились метрах в пяти от фуры. Копошащийся на подножке тип уже приоткрыл одну створку. Второй, у которого была, конечно, не палка, а ствол автомата, — второй открыл очередь по белой «семерке». Костя и Ганя инстинктивно пригнулись, уткнули головы в переднюю панель.

— Бляха, мать твою! — выругался Ганя.

Машина только зазвенела вся, но пули не просочились.

Однако бандит с автоматом, по–видимому, решил, что ликвидировал находящихся в салоне. Хотя стекло и не разбилось, но стрелять он перестал.

— Теперь он пойдет к нам. Проверять, — полушепотом сказал Костя, неприятно ощущая след от легкого удара виском в руль.

— Всенепременно, — скривил рот Ганя.

Костя почувствовал жар.

— Что будем делать? — поинтересовался он у товарища.

— Пусть подойдет поближе.

Ганя тихо раскрыл «бардачок», утопил руку и высунул черный пистолет «Грач» — новообретенную «игрушку» Кости. Затем дотянулся до кнопки и опустил боковое стекло. Пахнуло старой прелой травой. Костя согласно кивнул.

Послышались мерные шаги тяжелых ботинок. Через пару секунд показался рукав зеленовато–коричневой спецовки со светло–зелеными вкраплениями. И сразу же просунулась в окно круглая лысая голова на бычьей шее. В следующее мгновение Костя услыхал странный звук, похожий на отрывистую отрыжку, и запечатлел лишь хлебнувший воздуха рот и почти черные глаза, наполнившиеся страхом и болью. Из бычьей шеи брызнул бурый фонтанчик, капли попали на спинку Ганиного кресла.

Муконин понял, что теперь пришло время его миссии, и медлить нельзя. Перехватив у смекалистого дружка пистолет, он открыл свою дверцу и буквально вывалился на дорогу. Перекувырнулся через изогнутый позвоночник, по возможности резко поднялся, но получилось плохо. Не зажившее до конца ребро дало о себе знать. Костя навел пистолет и… Ворота фургона оказались приоткрыты, но никого не было, только зияла черная щель- полоса.

Костя пригнулся. Перебежками, останавливаясь и вытягивая руки с пистолетом, приблизился к заднице грузовика. Замер, прислушался. Раздался непонятный шорох. И тут из фургона вылетел маленький черный шарик и начал падать — Костя будто смотрел кадры замедленной киносъемки.

— Ложи–ись! — заорал сзади Ганя.

Муконин и сам вовремя сообразил, в чем дело, отпрыгнул как можно дальше и залег на обочине, носом в стылую землю. Едва успел обхватить голову руками, как хлопнуло и оглушило.

Когда Костя поднял голову, то увидел, что впереди грузовика с классической желтой кабиной из Голливуда — над крышей выхлопная труба с раструбом, — впереди грузовика в косо стоящую иномарку прыгнул худощавый тип, и тут же взревел мотор.

Ударила очередь. Иномарка, только сорвавшаяся с места, завизжала колесами, завиляла, съехала с дороги и перевернулась.

Все стихло. И эта неожиданная тишина словно зашумела в ушах.

Муконин поднялся с земли, брезгливо отряхнулся.

— Хорошо, что их было только двое, — заметил подошедший Ганя, разглядывая в руках трофейный «калаш».

— Пойдем посмотрим, что с водителем, — предложил Костя.

Кабина фуры с водительской стороны была приоткрыта. Ганя подошел и растворил дверь до конца. В это время Костя убедился, что из перевернутой легковушки уже никто не вылезает. На кресле фуры, запрокинув голову с окровавленным виском, сидел человек с виду лет пятидесяти, в молодящем спортивном костюме синего цвета. Прядь черных волос с проседью замаралась в крови. Неправильная форма головы с правильными чертами лица наводила на мысли о квадратуре круга. Паутины морщин отчетливо отпечатались на бледной коже вокруг закрытых глаз. Костя забрался на подножку, соединив два пальца, осторожно раздавил воображаемую блоху на сонной артерии шофера.