День саламандры

— У меня клаустрофобия, — поморщился Алексей, и добавил:

— Если я уйду, кто вас, оглоедов, кормить будет?

Святая правда. Единственное, чего в городе с избытком — «резины», синтетического мяса. Ну, и водки, слава богу. Все остальное уже дефицит, и цены подскочили в среднем в пять раз… то есть, пока в пять раз.

— Семья — под землей, — добавил Алеша. — Позавчера отправил. Теперь мне спокойно до безобразия.

— А ну как заразишься чем-нибудь?

— Не-а. Я заговоренный. Вчера уж было подумал — пришла она, деревянная: встал с утра — руки не гнутся. А к обеду разработались. Никакая не чума, просто намедни с подсобниками контейнер ворочал, а годы уже не те, и привычки нет.

— Разжирел на чужих костях, буржуй. Совесть коммунистическая не гложет?

— Гложет, — засмеялся Алексей. — И гложет, и гложет, погибели на нее нет. Одно утешение: остальные-то красные все уже под землей.

— А ты, значит, здесь. На передовой, с народом. Как там у вас: это есть наш последний…

— Последний, — кивнул Алеша. — Кстати, последний день здесь гуляем. Завтра эта забегаловка эвакуируется.

— И казино?

— В первую очередь. Уж который день простаивает.

— Тогда пошли играть.

— Чего?

— Играть, говорю пошли.

— Разбогател, что ли?

— Тетя из Америки приехала.

— Понятно.

Заведение располагалось на тридцатом этаже. «Завтра они уедут, — подумал Тим. — А послезавтра сюда переселится кто-нибудь. Хорошо бы, наши диспетчера. Тогда пойдем в отрыв, наверняка эти не все спиртное увезут… Между прочим, даже вывеску снимать не надо. Название вполне подходящее для нашей конторы — «Пироман»…»

На панно, раскинувшемся по трем стенам зала, резвились толстощекие саламандры, многоглавые драконы с роскошными сигарами в зубах, веселенькие неоновые язычки пламени…

Варанчик в бутылке увял и свернулся клубком на дне.

— Иди, покупай, — заявил Тим.

— Наглец. А твое повышение?

— Ладно, не жмись.

— Тогда я не буду пить за твое повышение. Из принципа.

— Ну и черт с ним. Не в этом щастье.

— А в чем?

— Нет щастья, Лешка. Давай хоть истину поищем.

— Привет, Тим, — кивнул бармен.

— Привет, коль не шутишь.

— Ты знаком с Николаем?

— А как же. Это мой лучший друг. Я ему одолжил свою жену под огромные проценты.

— Тим, будь мужиком. Умей проигрывать, — поморщился Николай.

— Я еще не играл. Вот щас напьюсь и пойду. Играть.

— Сам подумай: она — баба, страшно ей здесь. Ты же уходить вниз не хочешь.

— А вот этой куколке, которая с тобой пришла, не страшно?

— Меня Оксана зовут.

— А меня — Тимофей.

— Очень приятно.

— Что это вы мне улыбаетесь? Вы Николаше улыбайтесь. Он — крутой, он всех женщин, которым страшно, отправляет под землю.

— Я не могу под землю. Работа.

— Какая у вас работа?

— Спасатель.

— Вы?!

— Я.

— Охотно верю. Оксана, спасите меня.

— От чего?

— Сейчас придумаю. Что вы на меня так смотрите?

— Вы очень быстро пьете.

— Вам жалко?

— Мне придется вас провожать.

— Меня?!

— Вас.

— Хм… до дома?

— Видимо, да.

— Согласен.

— Тим, не выпендривайся, будь мужиком, умей проигрывать.

— Тим, да прости ты ее, тебе сразу станет легче, — вмешался Алексей.

— Пошли вы все. Я ее никогда не любил, ясно? Любить и ненавидеть можно только того, кого понимаешь.

— Ты ее не понимал?

— Никогда. А сейчас не понимаю совсем. Вот! Оксана, рассудите нас. Как женщина. — Тим начал стягивать рубашку, путаясь в рукавах и обрывая пуговицы. — Смотрите, это — я. Пощупайте. Да нет, вы не стесняйтесь, ничего личного.

— Ну, началось, — пробормотал Алеша. — Тимка, пошли отсюда, а?

— А вот смотрите — это он. Николаша. Его вы уже щупали? Нет? Не обязательно, и так видно. Эт чего, это — мужик? Эта гора сала — мужик?

— Ну, прорвало канализацию, — вздохнул Николай.

— Прорвало, точно, — Тим сполз вниз по стойке бара. — Я вчера чуть не сгорел. Я вчера чуть ребят не сжег. У меня мать в больнице с деревянной чумой, ясно? — проскулил он, вытирая пятерней слезы и сопли.

— Держи себя в руках, не одному тебе плохо.

— Аааааа! — Тим хищно прищурился. — И тебе? Жлобяра, твои родные уже несколько лет в подземке, ты мне будешь мозги…ть, что тебе — плохо, ты!!!

— Какой отсюда вывод? — усмехнулся Николай. — Значит, что-то во мне есть. А ты со своим героизмом — в заднице.

— Только не в твоей. Ты не настолько сексуален, дружище. Оксана, Николаша — сексуален?

— Ты заткнешься сегодня?

— Я не с тобой разговариваю. Оксана, ваше мнение? Да что вы улыбаетесь все время, как дурочка. Мне плохо, а вы улыбаетесь! Сексуален он или нет?

— Вы — эффектнее.

— От. Это — женщина. А то — не женщина. То — землеройка. Такая же прожорливая. Пусть живет под землей. С кротом вот этим. Пусть. Она — землеройка. Прожорливая такая же. Ей всегда не хватало. Всего.

— Чего ей не хватало?

— Ну, денег, например.

— Всего лишь?

— Чего вы улыбаетесь? В остальном все нормально! Не верите? Я же пожарник! У меня шланг знаете какой? Не знаете? Щас я покажу.

— Тим, придурок, епрст, пошли домой, друг, сейчас пошли! — Алексей потянул приятеля за локоть.

— Убери руки! Я сказал, убери. Вот! — Тим взгромоздился на стойку бара, — Я щас покажу, щас, только у меня координация нарушена… и зачем я наверх залез, на этот стол, я же высоты боюсь, только вы никому не говорите, а то неудобно… да кто, черт, придумал эти застежки…

— Оксана, пойдемте отсюда.

— Неет! Чего, испугался? У тебя такого шланга нет? У тебя там бумажник вместо шланга, даааа?

— Оксана, милая, пойдемте, ради бога.

— Не пойду, мне интересно.

— Что вам интересно? Пьяного голого мужика никогда не видели?

— Хочу посмотреть, чем это все закончится.

— Ну, знаете!

— Тим, дружище, слезь со стойки, — не выдержал бармен. — А то мне придется охрану вызвать. Слезь по-хорошему, я тебя прошу, Тим, малыш, пожалуйста, слезь и оденься.

— Правильно, Тим. Вы еще не забыли, что я обещала проводить вас домой?

— Рад за вас, Оксана, — процедил Николай, и, отходя от стойки, бросил через плечо:

— Вы сделали замечательный выбор.

— Ну, и чего ты добился? — вздохнул Алексей. — Устроил скандал, поссорил девчонку с серьезным человеком. Она из-за тебя теперь вниз не попадет.

— Мне не нужно вниз, я тут работаю.

— Она работает тут. Спасателем. Вы правда спасатель?

— А вы — правда пожарник?

— Вообще-то я каскадер. Пожарником стал… ну, потом. Там леса горели, — он неопределенно махнул рукой. — А я из больницы вышел, и работы не было.

— А я — циркачка. Тоже в прошлом.

— Почему в прошлом?

— Сейчас все в прошлом. И везде цирк.

— Ты по канату ходила?

— Нет. По воздуху летала.

— Здорово.

— Здорово.

— Проводи меня домой. Я боюсь высоты. А с тобой мне не страшно.

— А со мной? — улыбнулся Алексей.

— А ты оставайся здесь. Хватит тебе уже… контейнеры ворочать. Поберечь надо. Кормильца.

— Тим, аккуратнее. Я спасатель, но я же не грузчик.

— Как тебя в спасатели взяли, такую хрупкую.

— Сейчас всех берут. На верхних стройках очень много несчастных случаев.

— Что они там делают?

— Прокладывают новые трассы, главным образом. Неизвестно, как высоко поднимется дым.

— Не поднимется. Огонь скоро остановится.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда. Я про него все знаю.

— Осторожнее, Тим!

— Не бойся, я упаду раньше чем… дошатаюсь до края. О чем мы говорили?

— Ты все знаешь про огонь.

— Да. Ему больно, когда его бьют.

— Даже так?

— Так получилось. Это мы виноваты. Что все восстало против нас — земля, огонь, вода… у меня сестра на шельфе живет.

— Трансплант?

— Нет. Она работает там. Но не трансплант.