Революционер (СИ)

— Как скажешь.

Я быстро вернулся к машине и уселся на водительское сиденье. Заводить мотор я не спешил — топливо.

Больше всего я, конечно, боялся услышать недалёких «Бух», а вслед за этим увидеть оторванные конечности добермана. Я уже начинал думать, что это какие-то бесшумные мины или что-то хитрее — как вдруг, по истечении десяти минут, пёс вернулся, держа в лапе охапку противопехотных направленных мин. Я удивлённо посмотрел на него, но он просто жестом велел мне выматываться с водительского места, погрузив мины в кузов машины.

— Расчистил дорогу — ничего сложного, — он вернул мне GPS, — хорошая штука — надо будет её сохранить.

— Ты по ней прошёлся? По отмеченному пути? — спросил я, проверяя маршрут.

— Ага. Этот коридор разве что для велосипеда подходит. На машине там никто не доезжал — всё подрывались. Снаряды больно хитро расположены — один вообще с самого верха груды кирпичей снял. Поэтому, даже если машина сама по себе выдержит, открытый верх нас всех убьёт…

На этой оптимистичной ноте доберман завёл двигатель и плавно, на первой передаче тронулся в путь, постоянно выглядывая за окно поглядеть, по какой траектории идёт машина. Мы ехали очень медленно около ста метров по развалинам древнего небоскрёба, держась за поручни и тщательнейшим образом смотря на дорогу. Я было вызвался идти впереди, но доберман нехорошо на меня посмотрел и сказал:

— Мне-то может ещё какую-нибудь лапу новую сделают, пришьют. А у тебя в мозгах процессора нету.

— Тогда дай мне хотя бы за руль сесть.

— Ты так точно не проедешь. Я буквально под колёсами только мины снимал — под днищем они всё ещё есть.

— Да ты что вообще думаешь?! — я открыл дверь и попытался выйти — не нарвусь я ни на что!

Но доберман тут же схватил меня за шиворот, втаскивая обратно. Пока я залезал обратно, он показал мне на хитрую ловушку — огромный противотанковый блин, под которым хитро лежала какая-то граната. Я прищурился.

— Давай этот блин с собой возьмём, а? Лежит тут у всех на виду…

— Это не обезвредить. Приподнимешь — взорвется. Надавишь — тем более. С места не сдвинуть. Три-четыре миллиметра — и никакое тяжёлое детство не поможет.

Я постарался успокоится и даже прикрыл глаза, представляя, что такая вот ловушка уже где-то у нас под днищем. Одно обнадёживало — Добб знал, что делал…

Наконец-то мы вырвались из этого ада, и доберман снова врубил последнюю передачу. Теперь мы летели по дороге куда более ровной — оставалось всего несколько поворотов до места нашего назначения. Я расслабился.

Скрипнув тормозами, машина остановилась у большого входа в главное здание института исследований ядерной энергии. Вся территория объекта считалась режимной и строго охранялась — но охрана явно была на бандитов, а не профессионалов. Профессионалами могли бы считаться мы — но нам был уготован парадный вход.

Внутри здания, у проходной, мы поняли, что денег на защиту атомных реакторов и топлива для них не жалели. В коридоре нас встретили неприветливым писком две автоматические турели, которые, судя по наличествующей механике, могли обстрелять коридор и весь проходной зал — но почему-то этого не делали. Может, патроны берегли…

Само помещение создавало странное впечатление, будто оно было собрано из кубов — полтора метра каждый. Такое блоковое построение здания было довольно надёжным, но уж больно оно давило на нас с потолка — повсюду были эти самые кубы.

— Добро пожаловать В институт ИЯЭ, — сказал холодный женский голос из всех углов сразу, — Просим вас предъявить идентификатор номер шесть.

Добб, крутивший стволом во все стороны, успокоился сразу, как только я достал карточку из кармана. Всё-таки шестёрка. Но тогда почему же мы ехали по девятому маршруту — и ничего, не считая нападения и минного поля, не произошло?

— Идентификация пройдена, — утвердил роботизированный голос, и на полу зажглись небольшие зелёные стрелочки, — Пожалуйста, следуйте по отмеченному пути. Предупреждаем вас, что при отклонении от заданного маршрута более чем на пять метров мы применим силу.

Мы втроём переглянулись — было бы гораздо лучше, если бы нас встретили живые существа, а не автоматика — уж с ней-то не поспорить. Мы втроём пошли по стрелкам.

Вели они нас исключительно прямой дорогой — после проходной мы вышли на улицу и там дальше прямо, под прицелом у автоматических турелей, которые и не думали спускать с нас свои электронные глаза.

Сам центр, пока мы неторопливо шли по его территории, был довольно-таки красив и неплохо устроен. Несколько разнесённых друг от друга корпусов, кусты, даже немолодые деревья — редкость в наши дни, а в Москве, похоже, обыденность — всё-таки, здесь почва не была превращена в стеклянную корку, и поэтому растений было много.

Здесь же, в институте, за растениями был даже надлежащий уход. Аккуратно подстриженные кусты и посаженные под линеечку деревья — на фоне того, что мы видели на проспекте, здесь был просто райский уголок.

И в этом райском уголке даже оказались какие-то обитатели — в кустике неподалёку от нас прятался какой-то молодой ящер в белом распахнутом халате, под которым был виден камуфлированный комбинезон. Я поднял лапу, веля Терминатору и Доббу остановится.

— Эй! Привет, мы тут проходом! — позвал я его, и ящер, поняв, что речь о нём, сразу же показался.

— Не уходите от стрелок — иначе тут такое начнётся… — предупредил он нас.

— Да, мы знаем… Не прогуляешься с нами? Тут немного не уютно.

— Ребят, я бы с радостью, но мне ещё работать, ага? Ради вас же трудимся…

— Вот хотя бы можешь рассказать, что вы задумали? — спросил я, чуть потянувшись к нему. Ящер не испугался, зато я не на шутку перепугался, когда соседняя турель на небольшой башенке, которая раньше смотрела на Добба, с нехорошим щелчком повернулась ко мне.

— Это же секрет, но до поры, до времени. Скажу вам так — такого маленького ядерного реактора пока нету в мире. Мы очень надеемся, что всё сработает, и мы сумеем повторить его.

— Маленький ядерный реактор? Тогда зачем нам столько урана?

— Столько? Господа хорошие — вам выдадут только пару грамм — этого должно хватить по нашим расчётам вам до Владивостока и обратно.

— Опять во Владик?

— О, нет поводов беспокоиться — пока мы будем переделывать ваш паровоз, вы все посидите здесь, в Москве — уж вам-то работёнку мы найдём, — ящер довольно засмеялся и показал нам лапой в сторону стрелок, — Вам стоит поторопиться — система не очень любит бестолковую болтовню…

Дав нам понять, что разговаривать больше не собирается, ящер снова залез куда-то в кусты. Я даже удивился: садовником он тут что ли был?

— Кажется, я начинаю понимать, что они задумали… — с улыбкой прошептал доберман.

— И что?

— Отложим этот разговор до лучших времён, дружище.

— Ну или пока не закончим со всем этим.

— Это точно, — подтвердил Добб, входя в другой корпус института — стрелочки теперь вели нас по зданию, куда-то наверх.

— Не нравится мне, что используют нас как потаскунов, а не объясняют ровным счётом ничего! — посетовал песец.

— Ты в этом не одинок, — усмехнулся я.

Наконец зелёные стрелочки привели нас к глухой стене и погасли. Мы остановились и внимательно оглядели стену. Так же как и всё вокруг, она была поделена на ровные квадраты серого цвета. Вся стена была обшита тонким слоем метала — я подумал, что это был свинец.

— И что дальше? — подумал я вслух. На мой голос тут же отреагировал свет — в довольно просторном зале стало немного светлее, и я увидел на стене два светофора, расположенных на расстоянии двух квадратов друг от друга. Я сделал шаг назад, и на них загорелся красный.

— Ваш идентификационный номер, — потребовала миссис «Стальной голос» откуда-то с потолка. Мы переглянулись, и я, задрав голову вверх, чётко и громко произнёс:

— Шесть!

На светофорах загорелся жёлтый свет. Потом они замигали, и за стеной раздалось мощное шипение.