Завещание предков

   - Бей!

   Слетело ещё с десяток поганых, остальные крепче сомкнули строй и подняли щиты.

   - Бей!

   Снова закувыркались кони, подминая седоков.

   Всё, кончились стрелы. Кричу стоящим рядом Велесову и Лисину:

   - Во второй ряд вставайте.

   - Володимир Иванович! - Возмущаются оба одновременно.

   - Делай, что старшие говорят. - Оттесняя их назад, ворчит Бравый. Усмехаюсь про себя - "знал бы ты, кто тут старше, и на сколько". В первые ряды выходят взрослые ратники, оттесняя назад новиков.

   Пора, монголы уже в двухстах метрах. Начинаем разгон, плотно сбившись и опустив рогатины. Перед сшибкой над полем проносится клич:

   - Китеж!

   Удар! Вражеский наконечник подбиваю в сторону, а моя рогатина пробивает край монгольского щита и застревает в теле, вырываясь из руки. Саблю из ножен и сразу бью в бок степняка. Удачно!

   Бум!

   Щит вырвало из руки, и он улетел вместе с латной перчаткой. Откинулся назад, пропуская копьё над собой и отсекаю руку врагу.

   Удар! Не успел отвести наконечник копья, и он пропарывает край кольчуги на боку. Чудом удержался в седле, но при этом выронил саблю.

   Вырываюсь на простор, впереди никого, только вдалеке табуны. Конь останавливается и начинает валиться на бок. Соскакиваю и оборачиваюсь. Из сшибки вышли двадцать пять бояр. Ещё четверо пешие и сейчас ловят монгольских коней. Мне тоже надо лошадь. Рядом оказывается Лисин.

   - Жив, боярин?

   - Жив-жив. Коня надо.

   - Сейчас.

   Илья быстро поймал лошадь. Пока он её вел ко мне, я успел разглядеть тех, кто вышел из сшибки живым. Среди ратников, ловящих лошадей, увидел Велесова и Горина, скривившегося на один бок. Рысцой направился к ним, добив по пути, копошащегося в снегу монгола. Свою саблю я обнаружил торчащей рядом с бьющейся в агонии лошадью. Почти сразу нашел свою рогатину. Щита не нашел и, подобрав монгольский, поднялся в седло.

   - За мной!

   Два с половиной десятка кинулись догонять оставшихся степняков. После сшибки они не остановились и поскакали дальше к обозу. С последних телег поднимались раненые, бежали возницы с передних саней. Вставали все, кто мог двигаться, и готовились дать последний свой бой.

   У перелеска закипела схватка. Часть монгол развернулась навстречу нам, и мы опять сшиблись. На этот раз сбил троих и, выскочив к обозу, сразу обрушил клинок на сражающегося с раненым ратником, степняка. Удар в спину, разворачиваюсь. На меня навалилось двое. Сабля идет кругом, отбивая вражеские клинки, от щита летят щепки. Что-то мелькает и один из поганых откидывается с болтом в шее. Это Кубин. Зарубив степняка, смотрю в глубину перелеска. Там, у сбившихся в пробке саней, тоже идёт схватка. Обозники рогатинами отгоняют конных монгол, раненые, кто может держать оружие, ощетинились клинками. Рядом с санями, где лежит дед Матвей, крутятся два степняка. Возница размахивает оглоблей, не подпуская их ближе, а Кубин заряжает арбалет. Направляю коня туда, по пути наколов монгола, выскочившего из-за ёлок.

   Кубин навёл арбалет на поганого напротив и, вдруг, повернувшись, выстрелил мне навстречу. Сзади кто-то вскрикнул и упал, а я, не оглядываясь и не обращая на боль от удара сзади, ринулся вперёд, так как увидел, что монгол замахнулся на Матвея Власовича. Сходу рубанув степняку по затылку, а второго сбив с коня торцом щита, слетаю с коня и кидаюсь к саням, добив сшибленного врага.

   - Власыч! Власыч! - Я тормошил безвольное тело и смотрел на человека, ставшего мне лучшим другом.

   Эх, Власыч, Власыч. Зачем стрелял, ценой своей жизни спасая меня? Убил бы поганого напротив, был бы жив, а я как-нибудь обошелся. До этого обходился же. И не прав был ты, когда говорил, что то был твой последний бой. Вот твой последний бой.

  Сквозь красное марево в глазах и звон в голове, я не сразу понимаю, что мне говорит та женщина, которую за волосы таскал монгол.

   - А?

   - Что делать, боярин?

   Медленно обвожу взглядом место схватки. Что, все наши полегли, и я остался один? Нет, вон Борис куда-то на коне поехал и подходит, покачиваясь Илья. Садится рядом, прямо на снег. Слева появляются четверо новиков, еле стоящих на ногах. Четверо счастливых, так как их четверо, не считая Илью и Демьяна и было. А где сам Горин?

   - Так что делать-то, боярин? - Женщина повторила свой вопрос, и я увидел ещё небольшую толпу селян, что стояла невдалеке. В основном женщины и дети, но есть и мужики.

   - Уходите. Придут поганые - вырежут всех. В отместку. И сожгут. Берите свой скарб, что ещё не нагружен, - я показал на сани, стоящие в центре деревни, - вон, почти собраны, и уходите.

   Но селяне стояли столбом, и не двигались.

   - Наш обоз сейчас уйдёт. - Я не собирался долго их уговаривать. - Соберём всех павших и уйдём.

   Да, уходить надо срочно. Сколько у нас времени? Подозреваю что мало. Даже если уйти сейчас, то по следам найдут. Надо их отвлечь, а следы замести. Хорошо бы снег пошел, вон какие тучи идут, и мороз спал, но когда он ещё пойдёт?

   Наконец селяне зашевелились. Женщины кинулись к домам, а несколько мужиков подошли ко мне.

   - Боярин, мы поможем убиенных собрать.

   Я устало кивнул, так как у нас самих сил почти не осталось, да и времени в обрез. Мужики, поклонились и, перекрестившись, начали переносить убитых и складывать тела на сани.

   Из густой молодой ёлочной поросли вдруг вывалились двое - Варнавин Николай и Демьян. Вышли и упали, снег вокруг них сразу покраснел. Удивлённо смотрю на Варнавина - он же в первых санях был и заместо возницы правил. В бою на холме, ему сильно ногу поранили, да и стрелу он заполучил в ключицу.

   - Николай, ты чего, у тебя же нога вся иссечена.

   Тот поднял бледное лицо:

   - Они брата убили, прям на санях, копьём, а я лежать буду? - Он сжал зубы, и стал подниматься. Рядом зашевелился Горин, но встать не смог. И они вместе, поддерживая друг друга, попытались подняться. Встал, поднял обоих и помог дойти до саней. Присел сам.

   Глядя на мужиков, что таскали тела ратников и укладывали их на сани, подумал, что остаётся только один выход. Когда придёт монгольский карательный отряд, надо отвлечь его на себя и уходить, уводя их в сторону и давая шанс раненым на обозе.

   Резко встал. В глазах потемнело, и закружилась голова. Отдохнуть бы, да некогда. Присел обратно, так скажу.

   - Вот что сделаем. Ты, Николай, веди обоз ко второму лагерю, он ближе. Там отдохнёте, потом до первого селения. А я и... - Замолчал, оглядываясь. А с кем? С новиками? Их шестеро, вместе с Борисом Велесовым, плюс я. Семеро. М-да. Вздохнул.

  - А я, с парнями, поганых на себя возьму. На полудень их уведу. А там, если от них оторвёмся, выйду к Оке и по ней в родные края. А вы, как управитесь и подлечитесь, туда же возвращайтесь. Будем опять силы против поганых собирать.

   Горин поднял голову и что-то прохрипел, но я его перебил.

   - А ты, Демьян, в обозе останешься. Вон как изранен весь.

   Я показал на него проходящим мужикам.

   - Отнесите его в сани.

   Тот было дернулся возразить, но всхлипнув, потерял сознание. Сильно же досталось "косой сажени". Его унесли, а я спросил Лисина:

   - Ты-то как, Илья? Цел?

   - Цел, Володимир Иванович, на удивление, только зело устал.

   - Скоро отдохнем, Илья. - Я похлопал парня по плечу. - Вот с погаными управимся и отдохнем.

   Не думал, что у нас будет столько времени. Как только в перелесок втянулись последние сани, вслед за ними ушли быстро собравшиеся селяне, загрузив последние свои пожитки на уже полные волокуши с награбленным монголами добром.

   Я оглядел своё воинство.

   Никита Савельев, среднего роста, поджарый крепыш. У него в битве на холме погиб брат.

   Егор Русак, высокий и полностью седой пятнадцатилетний парень, с вечно хмурым лицом. Его отец погиб на Буевом поле у Больших Ключей.