Туристы (СИ)

“Поехали” – только на словах было легко поехать. Ни одна машина не прошла бы там, где пришлось продираться Сенцову, стажёру Ветеркову, капитану Лосику и сержанту Куницыну. Ни Овсянкин не Мышкин не пожелали составить им компанию, сославшись на то, что у них полно работы, генерал Казаков тоже счёл ниже своего достоинства лазать по болотам, а о Потапкине нечего говорить – он и не пролезет там даже.

Теперь у Сенцова был испачкан не только ботинок, но и брюки, футболка и даже голова. Ветерков – тот вообще раз поскользнулся на илистом берегу и со всего маху обрушился в зелёную, вонючую воду, скрывшись в ней с покрышкой, и едва не утонул. Спасали его все втроём, уделавшись по самые уши, и стажёр был не только грязен, но и мокр до нитки. Хорошо, что день тёплый, а то бы простыл, бедняга... Константину было жаль его – добрый стажёр, не пожалел пятисот гривен на сенцовское пробыкованное свидание, и даже не требует, чтобы Константин отдал долг, хотя зарплату уже дали, только Сенцов по-сенцовски забывает отдать...

“Чёртов” холм отчётливо виднелся впереди, и склоны его густо поросли огромными сизыми деревьями, словно медвежьи бока – шерстью. Комары съедали, но Сенцов упрямо двигался вперёд – комары это мелочь по сравнению с поимкой “мусорного киллера”, и Константин грудью рассекал колючие кусты, продираясь к холму самой короткой на его взгляд дорогой. Стажёр едва поспевал за ним, оступаясь и попадая в ямки, а сержант Куницын и капитан Лосик – те маршировали танковой походкой, и казалось, они не знают ни усталости, ни боли, ни страха. Наверное, их так вымуштровали в армии – превратили из людей в боевых роботов...

Константин интуитивно находил прогалины, чтобы было легче двигаться, но на подступах к “Чёртову” холму лес стал настолько густ, что приходилось лезть, как лось, ломая подрастающие тонкие деревца. Ни тропки, ни просвета – хорошо же забрался проклятый “киллер”! Константин яростно ломал – раскрытие было дороже футболки, которая уже была вся изодрана и измазана – на выброску только годилась. И Сенцов её выбросит, как только вернётся домой с победой! Из-под ног вывернулся крупный заяц песочно-бурого цвета и проворно поскакал прочь, шурша в траве. -Чёрт, та сюда на вертолёте нужно лететь! – ныл искусанный голодный стажёр, едва поспевая за Сенцовым. -Не ной – работа есть работа! – отрубил Константин, продираясь. – А ты что думал – в сказку попал??

“Чёртов” холм уже буквально нависал над душой – он был огромным и страшным, действительно, чёртов... Деревца-подростки, кусты, трава – всё это постепенно исчезло, потому что кроны деревьев стали настолько густыми, что под ними ничего уже не росло, убитое сырой холодной тенью. Только мухоморы иногда попадались – здоровенные такие, ядовито-красные с противными белыми пятнышками, стояли широкими яркими кольцами, жутко выделяясь на чёрной земле. В народе такие кольца зовут “ведьмиными”... что-то Сенцов становится суеверным... неужели, это страх? И птицы тут не поют, и зайцы не попадаются – только какие-то слизни, черви... бррр... точно, что чёртово место – одно хорошо, идти стало легче!

Они очутились у подножия холма примерно часа через три. Сенцов хотел позвонить Овсянкину и сказать, что они добрались, однако тут не работал мобильник. Покрытия не было... а может быть, чёрт не даёт позвонить?? Нет, не бывает чертей! Сейчас задача Константина – отыскать жилище “полесуна”, скрутить последнего и притащить Крольчихину хоть волоком! -Где-то тут должна быть пещера! – твёрдо сказал он остальным, которые уже порядком выдохлись, как и Сенцов. Даже Лосик с Куницыным переводили дух. -Я думаю, нужно разделиться и обойти холм! – Константин взял командование на себя и принялся разрабатывать стратегию. – Мы со стажёром пойдём налево, а вы вдвоём – направо! Думаю, мы его найдём! -Дай бог... – не по уставу вздохнул капитан Лосик, а Сенцов по его виду и голосу понял: он устал и хочет есть. Наверное, когда нет войны, армия особо не напрягает себя марш-бросками по лесу – сидят себе, считают патроны да дедовщину разводят! Константин тоже устал и хотел есть – он живой человек, а не робот, но упрямо двигался впереди стажёра, обходя холм слева. Куницын и Лосик сделали всего пару шагов направо, и уже скрылись, оставив их со стажёром одних у крутого, высокого склона, в тишине, которую нарушали только их шаги. Никакой пещеры они со стажёром пока не нашли, и Ветерков за спиною Сенцова тихо хныкал, выпрашивая у Константина устроить привал. -Никаких привалов! – сурово отрезал Сенцов, который и сам был не против устроить привал, но не мог: знал, что стоит сесть – они расклеятся, растеряют боевой дух, не смогут поймать полесуна, и тот их “задерёт и заест”. -Не, напарник, ну почему? – стажёр, просто, задалбливал своим нытьём, у Сенцова, аж зубы болели... -По кочану! – громыхнул Сенцов, и тут же затих: прямо перед ним зияла широкая, глубокая вымоина, кое-как загороженная ветками, досками какими-то, шифером. Ясно, что здесь жилище человека. Дикого человека, который убил солдат, бомжей, инспекторов ГАИ... невиновного водителя на дороге, и может быть, ещё кого-то, о ком Сенцов пока не знает. -Стоять! – скомандовал стажёру Сенцов и застопорился сам... -Та ну... – заныл стажёр. -И молчать! – рыкнул Константин, со страхом осознавая: тут негде прятаться, и, если полесун неподалёку – он их легко заметит и может напасть. Стажёр затих: сам увидел жилище “лесного человека”, а Константин решил не медлить. Он выхватил свой табельный пистолет, сбил ударом ноги большую доску, открыв импровизированный вход, и тут же впрыгнул в сырую мглу. -Стоять, ни с места! – выкрикнул он, наставив пистолет в темноту... Ответом ему была тишина. Глаза привыкли к густому полумраку, и Сенцов понял: вымоина пуста. Полесуна нет дома – на охоту, наверное, пошёл... Сенцов вытащил фонарик, зажёг его и осветил пространство перед собой. В самой глубине виднелась постель – кое-как накиданные тряпки, тулуп какой-то древний, грязный... кроме этого – кости, железяки какие-то ржавые и не ржавые, сапог, две старых зажигалки, кусок шифера на кирпиче – наверное, это стол... А в ямке, поодаль от неопрятной дикой постели, дохлая курица и две крысы – скорее всего, запас провианта “лесного человека”. “Добыча” не воняла – он поймал её недавно, и Сенцов понял: полесун близко. -Ну, что там, напарник, жив? – это Ветерков пристал к Сенцову, подойдя сзади... Сенцов же ожидал, что вернётся хозяин, развернулся, надвинув пистолет. -Чёрт... – зло прошипел он, поняв, что это всего лишь ноющий стажёр. – Сколько раз тебе говорить: сзади не подходи! Чуть пулю не вкатил! -Прости... – пробормотал стажёр, топчась... -Блин, было бы тебе “Прости”, если бы я тебя пристрелил! – фыркнул Сенцов, вылезая из жуткого неуютного жилища. Даже пещерные люди в далёкие тёмные века получше жили, чем этот “полесун”! Сенцов хотел ещё прочихвостить стажёра, но тут вдруг откуда-то справа послышалось глухое, злобное рычание. Константин застыл. Сначала он подумал, что рычит какой-то зверь. Волк, например. Или медведь. Зверя вполне можно пристрелить из пистолета. Зная, что со зверями нужно быть осторожнее, Константин Сенцов медленно обернулся и увидел стажёра, который пятился прямо к нему. А чуть поодаль, у дерева, стоял... Нет, это не зверь – это человек, но какой! Во-первых, он весь зарос – жуткие рыжие космы и страшенная бородища закрывали почти всё его лицо и были заполнены лесной травой, сухими листьями, ветками... Стоял он почти на четвереньках – по обезьяньи приседал, касаясь грязными ручищами земли, а с его широченных сутулых плеч свисал какой-то китель – весь в страшной грязи, но с нашивками, в которых Константин узнал милицейские. Он приоткрывал свой рот, по волчьи скалясь, и изрыгал однообразное рычание, преисполненное звериной злобы, а на его голове, над космами, торчала потрёпанная, измаранная фуражка. Вот, что это за зверь – оборотень. Оборотень в погонах... -Стоять, полесун! – крикнул Сенцов, отпихнул в сторону стажёра, который, пятясь, едва не столкнулся с ним. -Ррррр... – “ответил” ему полесун, а потом вдруг – сорвался с места и громадными скачками поскакал на Сенцова, как нападающий зверь. В руках Константина был пистолет, но этот полесун полностью проигнорировал оружие – он скакал, несмотря на то, что смертоносное дуло было направлено ему в лоб. -Стой, буду стрелять! – Сенцов не терял самообладания, не выпуская пистолет, но полесун его не понял – совершив громаднейший тигриный прыжок, этот “лесной человек” напрыгнул на Константина, сшибив его с ног, прижал своим весом, и Сенцов понял: дикарь перегрызёт ему горло, как зверь, если он не скинет его с себя. Пистолет вылетел из сенцовской руки и затерялся, Константин, пыхтя, изо всех сил боролся с “лесным человеком”, стараясь его спихнуть, но этот вонючий, звероподобный гигант обладал титанической силой и почти задушил Сенцова... Вдруг сзади на агрессора набросился стажёр, захватил его шею в захват, применив болевой приём, однако полесун взмахнул ручищей, засветив стажёру страшенную затрещину, и Ветерков, сдавленно крикнув, отлетел назад, свалившись в яму. -Та, пошёл ты к чёрту... – Сенцов собрал все свои силы, навалившись на дикаря всем весом, нечеловеческим усилием столкнул его со своих лёгких, и насел сверху, прижимая противника к грязной земле. Полесун не сдавался – рыча, он продолжал борьбу, хватая Сенцова своими жуткими лапищами, пытаясь схватить за горло. -Милиция... – хрипел Сенцов, увёртываясь от машущих перед носом рук. – Сдавайся, чёрт тебя дери... Он не мог ни дотянуться до наручников, ни найти пистолет – Сенцову пришлось бы выпустить полесуна, и он тогда его загрызёт. -Стажёр! – Сенцов позвал Ветеркова, но стажёр почему-то не пришёл, зато появились целых четыре мощных руки, которые вдруг захватили “лесного человека”, оттащили от Сенцова и скрутили, спася ему жизнь. Отдуваясь и кашляя, Константин уселся в грязи, нашёл в себе силы посмотреть перед собой и увидел, что капитан Лосик и сержант Куницын пришли ему на помощь, освободив от “лешего”. Лосик с Куницыным удерживали “зверя”, а стажёр – надвигал на него наручники, чувствуя себя героем, хотя минуту назад валялся в яме и боялся нос оттуда показать. -Чёрт... – пыхтел Сенцов, поднимаясь на ватные ноги. -Жив, напарник? – осведомился стажёр, когда полесун оказался скован. Он дёргался, свирепо рыча, сверкая своими тупыми звериными глазками, но сталь наручников и крепкие руки Куницына и Лосика больше не пускали его нападать. -Та, жив, чёрт подери! – плюнул Сенцов, размазывая по щекам грязь, которой запачкал его полесун. – Если бы не вы – он бы меня сожрал, чёрт! Ну, как, товарищи солдаты, это ваш убийца или нет? -Э, – замялся Лосик, в упор разглядывая “лесного человека”. Ну, да, его жуткий “прикид” при определённом освещении и достаточной фантазии можно принять за эсэсовскую форму. Издали. Имея близорукость. -Бородатый слишком... – пробормотал сержант Куницын. – У того не было бородищи такой... -Ведём его к машинам! – скомандовал Сенцов, придя в себя. – Сейчас, в отделении разберёмся, была борода или нет! -Ррррр... – зверски огрызнулся полесун, пытаясь вырваться из наручников, но не мог. -Ну и как вас зовут, гражданин? – осведомился у него Сенцов, приблизившись, но не слишком, чтобы не нюхать амбрэ. – Уж не Эрихом ли? -Ррррр, – “отрычался” полесун, показав свои зубы, которых у него было всего два, и они торчали из его “пасти”, как два клыка. К тому же, пахло из этой пасти невыносимо. И что он только жрёт, лешак окаянный?? Сенцов скорчился и зло плюнул, пихнув преступника: -Блин! Топчись уже, гад! -В берлоге у него один хлам! – ворчливо крикнул Ветерков, который уже успел забраться в жилище полесуна и обыскать его. -А что ты хотел там найти – золото-бриллианты? – съехидничал Сенцов. – Ладно, тащим его, а то стемнеет сейчас, и мы тут все в болото ухнем, чёрт! -Ррррр! – в который раз “сказал” полесун, нехотя топая в своих страшенных грязных сапожищах, пихаемый пистолетными дулами. *** За четыре часа полесун ничего не сказал – только “Ррррр”. Его допрашивали все: и Фёдор Федорович, и Крольчихин, и генерал Казаков... Даже следователи Мешков и Василенко приложили руку. Но “лесной человек” был непробиваем, словно партизан. “Ррррр” – и всё, больше ни слова, будто бы он не умел говорить. Его не освободили из наручников, потому что полесун был жутко агрессивен: рычал постоянно и бешено рвался, норовя наброситься и покусать. -Чёрт! – громко чертыхался Крольчихин, меря допросную широкими злыми шагами. – Мало того, что он мне всю допросную заляпал! И слова из него не вытянешь, чёрт! Сейчас я его в “слоник” забью, блин горелый – сразу заговорит, как миленький! Сенцов ожидал, что гнев Крольчихина падёт и на него – ведь это он привёл полесуна. Но следователь пока Сенцова не трогал: а вдруг, этот дикарь и есть “мусорный киллер”- только прикидывается диким? -Так, всё, я пошёл за “слоником”! – злобно плюнул Крольчихин, когда полесун на очередной его вопрос ответил своим глухим рычанием, не проявив ни капли интеллекта. -Стой, Василич! – остановил его Федор Федорович, который сидел перед девственно чистым бланком, потому что записывать было нечего: не “Ррррр” же писать?? – Я думаю, нужно устроить опознание! Если его опознают – мы сможем от чего-то “танцевать”! -Ты прав, – сдался Крольчихин, забыв про “слоник”. – Сейчас, повызываю всех... Кстати, Казачук, Новикова притащи – пускай, посмотрит на “Эриха”! -Есть! – Казачук умаршировал в коридор за Александром, а генерал Казаков всё зыркал, зыркал, а потом недовольно фыркнул: -Ну, что вы тут устраиваете балаган? Отправьте это чучело в психушку! Неужели вы не уяснили до сих пор, что это не тот человек? -Пока нет! – отрезал Крольчихин, выдержав его тяжёлый взгляд. – И вообще, вы видите: на нём милицейская форма! Я не думаю, что он служит в милиции! Где он её взял, вы мне не скажете? -Ладно, играйте в свой цирк, а у меня много важных дел! – буркнул генерал Казаков, намылившись удалиться – не хватило терпения возиться с лесным человеком! А ещё генерал называется! -Ну, идите! – разрешил Крольчихин, не скрывая ехидства. -Так, Лосик, Куницын, едете со мной! – приказал он своим подчинённым, маршируя прочь из допросной, которая уже провоняла псиной из-за вонючего полесуна. – Мешков и Василенко – тоже! -Есть! – они были рады уйти и ушли, закрыв за собой дверь. -Ну и скатертью дорожка! – определил Крольчихин. – Тут и так дышать нечем! Тем временем Казачук привёл в допросную Александра Новикова. Александр был скисшим, грустным, депрессивным – он еле тащился, пялясь в пол и безвольно сел на тот стул, который подставил ему стажёр. -Так, Новиков! – напал на него Крольчихин, а Федор Федорович приготовился писать – надо же хоть что-то написать! -Да, – тихо сказал Александр, едва не плача. -Новиков, вы посмотрите вот на этого человека и скажите, вы его знаете? – Крольчихин заставил Александра смотреть на лесного человека, и тот посмотрел и... отказался: -Не знаю... – вопросительно как-то, будто спрашивал: “А зачем всё это?”. -Значит, он – не ваш Эрих? – настоял Крольчихин, сатанея. -Да, нет, вы что? – Новиков даже испугался, со страхом разглядывая полесуна, который в свою очередь пялился на него... как на добычу, которую можно и нужно съесть. -Рррррр... – вставил “веское слово” полесун. -Молчите, гражданин! – прикрикнул на него Крольчихин. – Значит не он, Новиков? Точно? -Точно, это не он, – заключил Александр, и тут в допросную вошла Евдокия Кошкина, одетая в яркую авангардную юбку и розовую блузку с таким вырезом, что казалось, она сейчас вывалится из него и упадёт на пол. -Ой, фууу! – сморщилась она, едва вдохнув здешний воздух и отпрянула было назад, но её перехватил Крольчихин. -Гражданка Кошкина, этот человек ваш склад ограбил или нет? – вопросил он, встав между ней и дверью. -Да нет вы что? – запищала Кошкина, порываясь сбежать. – Вы, хоть, не издевайтесь! Я же маникюр из-за вас отменила! -Ррррр! – хищно зарычал полесун, уставившись на аппетитную Кошкину, подался вперёд на стуле. – Ррррр! – и в следующую секунду он вскочил и совершил прыжок, пытаясь напасть на Кошкину, несмотря на наручники. -Спасите, насилуют! – бешено взвизгнула Кошкина и, мощно отпихнув Крольчихина, выбежала из допросной в коридор, топоча, словно стадо быков. Крольчихин оглох на секундочку, а сержант Казачук тут же бросился бандиту наперерез, и с размаху саданул его резиновой дубинкой в живот. -Ррррр! – полесун, буквально, взбесился от этого удара, прыгнул к Казачуку, разинув пасть. Сенцов всполошился, попытался усадить бандита, но тот двинул могучим плечом, сбив Константина с ног. Ему и руки были не нужны – он действовал пастью, как зверь, выбрав в жертвы Казачука, и повалил бы сержанта на пол, и загрыз бы точно, если бы тот не выхватил шокер. Ударенный током, полесун скрючился на полу, теряя блох, а Крольчихин, пнув его ногой, зло зарычал: -Так, мне это надоело! Забейте в обезьянник этого “Тарзана” с глаз моих долой, блин! Сенцов, чего лежишь? Сейчас объяснительную будешь писать! -Чёрт... – Сенцов больно стукнулся о бетон и ныл, поднимаясь, а Казачук с Ветерковым схватили полесуна за руки – за ноги и тащили в изолятор, чтобы водворить в камеру, пока не очухался. Теперь у них было два живых, реальных “Эриха”: Мишак и полесун.