Сны чужие (СИ)

Керваль ‑ он как кувшин, богато раскрашенный и поставленный на самое видное место в доме, на зависть заезжим гостям. Каждый, кто въезжает в Керваль через главные Западные ворота, поражается красоте его улиц. Дома сверкают свежевымытой кладкой, площади выложены цветными брусками из пиленого камня, изящные шпили Зеленой Цитадели уходят, кажется, в самые облака. Если на рассвете смотреть в ее сторону с надвратной башни Западных ворот, то видится, будто Мирра поднимается изнутри багрово светящейся крепости. Восторг и благоговение распирают грудь наблюдателя при виде сего необычайного зрелища. А чего стоит центральный рынок города, на котором можно купить все, были бы цирхи в поясе… А огромный выложенный полированным бирюзовым камнем бассейн во дворе у градоправителя Кер‑Велара… А ярмарка‑зверинец, самая большая во всей Долине, где знатные покупатели нежно оглаживают дрожащими от возбуждения пальцами чешую молодых спиров, золотошкурых, редчайших и неслыханно дорогих…

…И мало кому из приезжих случается увидеть иную ярмарку, находящуюся в другой, восточной части Керваля. И те же самые пальцы, которые снова гладят, но уже не чешую, а мягкую шерстку девичьей шейки… И пальцы эти вновь возбужденно дрожат, а еще сильнее дрожит тонкая шейка и в широко распахнутых зеленых глазах трепещет страх… И никому в восточных кварталах нет дела до пятнадцатилетней девчушки, которую пристрастившийся к литтилку отец за бесценок продал Цар‑Вако, "торговцу наслаждением", хозяину сомнительного заведения со звучным названием "Золотая Радость"… Никому, кроме подруги, которая моложе ее на год и которая пару дней назад впервые назвала ее "сестрой", ибо своих родных она не знает с младенчества…

Уже позже, глубокой ночью, когда уставший от любовных игр "гость" заснул на смятой постели, тихо открылась ведущая в коридор дверь. Хрупкая, еще толком не оформившаяся фигурка склонилась над сжавшейся в комочек девчонкой, прикоснулась теплой ладошкой к мокрой от слез щеке, стерла каплю крови с прокушенной губы. И та увидела, как в серых с прозеленью глазах жалость сменяется безудержным гневом… а потом тонкие пальчики твердой хваткой сжались на эфесе дорогого кинжала…

Поутру Цар‑Вако в бешенстве и страхе кричал на свою охрану, сулил мыслимые и немыслимые суммы бродягам на постоялых дворах, бросался в ноги знакомому старшине городской стражи ‑ все было напрасно. Двух девушек, из новеньких, только‑только приобретенных, найти так и не удалось… Равно как и выяснить кто из них двоих "накормил" знатного клиента его же собственной сталью…

* * *

‑ Он был первым, кого я прикончила в своей жизни, ‑ Вирэль скривилась, будто ей в рот попало что‑то горькое. ‑ И не думай, что я хоть миг сожалела об этом. Зарта была достойна счастья, а ей достался золотошкурый похотливый спир, падкий на молоденьких нетронутых девочек… Нет, я и теперь не жалею!

Она немного помолчала, вспоминая…

* * *

Лес. После города он казался средоточием чистоты и свободы. Первые два дня они не думали ни о чем, просто шли прочь от Керваля, все больше и больше углубляясь в густые заросли. Когда закончились скудные припасы, прихваченные из ненавистной "Золотой Радости", девчушки перешли на ягоды и плоды дикой висуги, которые только‑только начали наливаться терпкой спелостью. По ночам было страшно, ибо беглянки не разжигали костер из‑за опасения привлечь к себе внимание возможной погони. Голод и ночные страхи несколько пригасили первую радость освобождения. Они старались не думать о том, что с ними сделают, если поймают. Они вообще почти не вспоминали об оставшейся позади жизни. Только Зарта иногда вдруг просыпалась среди ночи с криком ужаса и слезами на глазах. Тогда Вирэль обнимала ее покрепче, прижималась щекой к щеке "сестры" и шептала ей на ушко ласковые слова утешения, пока та снова не засыпала. Они не пытались гадать что будет с ними, когда в Долину придет Холод. Надеялись, что все образуется само собой…

На маленькую землянку наткнулись случайно. Кто‑то выкопал в склоне холма, недалеко от берега тихой лесной речушки, просторную глубокую яму, бросил сверху десяток обтесанных бревен, утеплил толстым слоем мха и навалил еще один бревенчатый скат. Затем неизвестный строитель насыпал на получившуюся крышу земли, снабдил деревянными ступенями крутой спуск, а вместо двери прикрыл узкий вход тяжелой квадратной крышкой‑люком, которую изнутри можно было надежно укрепить цепляющимися за нижний скат веревочными петлями. Земляной верх со временем густо порос травой, вход присыпало прошлогодней листвой и тот, кто не знал о подземном жилище, никогда бы не смог догадаться о его существовании.

Жизнь вообще изобилует случайностями, но некоторые случайности впору было бы называть чудесами ‑ Вирэль наступила прямо на деревянную крышку и замерла, услышав под ногой глухой стук. Скоро они с Зартой уже осматривали темное жилище, в которое, похоже, давно уже не заглядывала ни одна живая душа. Землянка изнутри оказалась основательно утеплена плотно подогнанными и проконопаченными мхом бревнами, пол покрывал настил из досок, а в дальнем углу даже стояла низкая железная печка, труба которой уходила прямиком в потолок. Рядом с печкой многообещающе громоздились несколько объемистых тюков и больших глиняных кувшинов.

‑ Охотник построил, ‑ предположила Вирэль, с любопытством разглядывая обстановку.

‑ Вряд ли, ‑ задумчиво возразила подруга, ‑ слишком уж добротно для охотничьего жилья. Охотники землянок не роют, шалаш и построить легче, и сломает кто ‑ не жалко, а от дождя и ветра защиты такой довольно. Здесь же кто‑то упорно потрудился. Здесь и в Холод жить можно.

‑ Ну, сейчас‑то тут никто не живет, ‑ Вирэль деловито направилась к тюкам и начала развязывать стягивающие их веревки. ‑ Помоги, сестричка…

В тюках оказались толстые меховые одеяла, пара котелков, куча глиняных и деревянных чашек, мисок и блюд, небольшая жаровня, три ножа из хорошей стали, моток тетивы для лука, пригоршня стальных и костяных наконечников для стрел, масса одежды и обуви разного покроя, качества и размера…

‑ Богатство!… ‑ возбужденно восклицала Вирэль, примеряя на свою ногу найденные сапоги из добротно выделанной светлой кожи с высоким, до колена, голенищем. ‑ Это же настоящее богатство, сестричка!

‑ Мука! ‑ Зарта едва не завизжала от восторга, откупорив один из кувшинов. ‑ А здесь полно крупы! И вяленое мясо!…

Она вдруг осеклась, нащупав среди вещей небольшой, туго набитый мешочек. Когда завязки поддались под ее пальцами, на ладонь девушки высыпались пирамидки белого и желтого металла.

‑ Кровь ронтов! ‑ прошептала она внезапно севшим голосом. ‑ Вэр, нам лучше бы уйти отсюда поскорее.

‑ Почему? ‑ удивилась Вирэль. Увидев монеты, она восторженно ахнула. ‑ Вот это везение, сестричка!

‑ Это не везение, сестричка, ‑ отрезала Зарта. ‑ Это ‑ зимняя нора какой‑то лихой ватаги. И если они нас здесь застанут, мы еще пожалеем, что так спешили убежать из Керваля. Лучше бы нам вообще здесь ничего не трогать.

‑ О чем ты говоришь? ‑ беспечно отмахнулась Вирэль. ‑ Посмотри лучше, какая вещь!

Девушка развернула чистую, пропитанную маслом тряпицу и взяла в руки блестящий акрам* на длинной черной рукояти. Оружие приковало к себе ее восхищенный взгляд. Оно было не новым, судя по потертому деревянному черену, и от этого внушало еще большее уважение, а еще вызывало удивительное чувство силы и собственной значимости. Вирэль погладила вьющийся по полированному металлу узор, осторожно коснулась идеально острого лезвия, чуть задержала пальцы на толстой граненой игле.

‑ Тяжелый, ‑ прошептала она. ‑ Как это называется?

‑ Вот уж не знаю, ‑ Зарта обречено вздохнула. ‑ Кажется, ты не собираешься поторапливаться с уходом?