Россия за облаком

гу, к полудню превращается в мутную отраву. Так что во фляге — обычная вода с лёгким привкусом дуста. Почему-то здесь всё с лёгким привкусом дуста… обеззараживают так, что ли?

У сержанта Савостина — отдых. Это значит, можно расшнуровать ботинки, улечься на топчан, прикрыть лицо защитного цвета панамой и по памяти читать самому себе стихи. Пушкина читать, «Бахчисарайский фонтан», очень к месту. А что ещё делать? — на синеющие вдали вершины Копет-дага глаза бы не глядели. Правильно поётся в песне: «Не нужен мне берег туркменский, чужая земля не нужна».

Низкогорье Гаурак, изрытое пологими каньонами, на севере переходящее в пустыню с конфетным названием Кара-Кум, принадлежит сейчас неясно кому. Когда-то здесь кочевали илили, затем насильно переселённые в Хиву, затем эти места оспаривали элори и теке, а теперь тут аналог Дикого Поля, с той лишь разницей, что скрываться от преследователей тут можно ничуть не хуже, чем в горных районах Чечни. Недаром в начале прошлого века именно в Гаураке дольше всего не утихали набеги басмачей. А теперь отсюда потянуло палящим ветром ислама. Свои относятся к вере спокойно, так пришлые принесут нетерпимость. Объявились отряды, воюющие неясно за кого и состоящие из чеченцев, арабов, пуштунов, выгнанных с прежних горячих точек, но не успокоившихся, поскольку ничем, кроме войны и грабежа, они заниматься не умеют. Их даже местные называли калтаманами и списывали на них всё, хотя и сами не упускали случая стрельнуть по миротворцам, а там — поди, определи, кто стрелял. По сути, все они калтаманы, то бишь головорезы.

У Никитиных напарников тоже время отдыха. Рядовой Гараев читает книжку с кокетливым названием «Дождливый четверг» — бабский дюдик, в котором глупость выдаётся за иронию. Жара плавит мозги, и даже похождения адвокатши Василисы кажутся чересчур премудрыми. Второй напарник, ефрейтор Кирюха Быков, просто мается.

— Слышь, Саня, — говорит он, — а хорошо бы сейчас водочки.

— Жарко, — отзывается Гараев.

— А мы бы — холодненькой. А к ней — маринованный огурчик. Сбегай, а?

— Куда я тут побегу? — не отрывается от книжки Гараев.

— Сам знаю, что некуда. А ты бы сбегал и принёс.

— Жарко… И вообще, я водки не пью.

— А почему? Ты же татарин. Татарам вина нельзя, а водку можно.

— С чего ты это взял?

— Так в Коране написано.

— А ты читал Коран?

— Вот ещё! Я православный, зачем мне Коран читать?

— А Библию читал? — подал голос из-под панамы Никита.

— Вы что, взбесились? — не выдержал Кирюха. — Я вам поп, чтобы Библию читать? Не, это ж надо, так угораздило: двое мужиков, и оба водки не пьют. Ну, хорошо, Саня — татарин, а ты, Савостин, почему не пьёшь? Ты же русский!

— Невкусно, вот и не пью.

— Ну, ты простота! Водку пьют не для вкуса, а чтобы гулять.

— Это я и на трезвянку могу.

— Ну так прогуляйся до магазина и купи водочки.

Никакого магазина поблизости не было, но беседовать на эту тему Кирюха был готов часами. Возможно, он так прикалывался, либо ему и в самом деле не давал