Сталь разящая

арнике и спрятались сами.

– Слушай, Чага, – прямо спросил Влад, – ты кого больше боишься: металла или людей?

– Тебя, – бросила Чага, не оборачиваясь.

Влад неуверенно хихикнул. Вот уже и первые проблески юмора пробиваются. Так, глядишь, скоро и анекдоты начнем друг другу рассказывать: «Сидят в горящей роще два изгнанника. Вот один и говорит другому… то есть другой…»

Продолжения анекдота Влад придумать не смог, да и не успел бы. Глухо грянули копыта, воздух вспороли визжащие, как металл, крики, и ложбинка ожила. Мимо них огромными прыжками пролетело поджарое и, несомненно, хищное существо, похожее на гепарда с волчьей мордой, нагоняемое храпящим, роняющим пену зверем. Сламывающиеся в суставах мощные ноги метались, как рычаги, в каждом копыте – смерть.

Пятнистый хищник шарахнулся, уворачиваясь, и в этот миг на спину ему с маху бросился всадник. Мужчина. Они покатились, путаясь в редкой высокой траве, взметнулись жилистые пятнистые лапы с жутко растопыренными когтями, и пронзительный крик боли (не поймешь, звериный или человеческий) ошеломил Влада. Чага, бледная, с искаженным лицом, раскинув руки, зажимала храпы обоим залегшим животным и торопливо шептала какие-то шепелявые звериные слова, видимо, упрашивая Седого и Рыжую не подавать голоса, не затрубить в ответ.

Вопль оборвался, трава шевельнулась в последний раз, и из нее поднялся победитель в разорванной куртке. Лоб у него был рассечен, улыбающееся лицо заливала кровь. Он нагнулся и рывком вскинул на плечи пятнистую тушу с длинными болтающимися лапами. Всхрапывая и косясь на убитого хищника, возвращался взбудораженный кровью зверь.

Охотник перекинул тушу между горбом и мощной шеей животного и вскочил в седло. У выхода из ложбинки маячили еще два всадника. Весело оскалившись, они смотрели на приближающегося к ним удачливого наездника.

– Хвостом задел? – спросил один, указывая на рассеченный лоб, и все трое расхохотались нарочито громко, чтобы вся степь слышала, как им весело.

Скрылись. Чага отпустила морды зверей и обессиленно привалились спиной к горбу Седого.

– Не понимаю, – раздраженно проговорил Влад. – Почему мы прячемся? Мы же не изгнанники – мы семейство!

– Седой… – стонуще произнесла Чага, как-то судорожно оглаживая жесткую шерсть на хребте зверя.

– Не понимаю, – повторил Влад. – При чем здесь Седой?

Она подняла на него прозрачно-серые, полные муки глаза.

– Это очень редкий зверь, – сказала она. – Такие есть только на севере.

– Ну и что?

– Из-за него уже убили шестерых. Почти все семейство Калбы. Стрый убил из-за него четырех мужчин…

Влад невольно откашлялся.

– А теперь, значит, из-за него поубивают нас? – спросил он. – Так, что ли?

Чага молчала.

– Да сталь вас всех порази! – взорвался Влад. – Вам что, металла не хватает? Еще и сами друг другу глотки рвете?

Чага все еще перебирала густую шерсть Седого. Лицо – несчастное.

– Раньше так не было, – тихо, как бы оправдываясь, проговорила она. – А теперь все думают: последние годы живем…

– Послушай, –