Сталь разящая

м они снова отдыхали от любовных (супружеских?) ласк, и уже наплывала дремота, когда Влада посетила внезапная и несколько обидная мысль: а почему Чага, в свою очередь, так ни о чем его и не спросила? Нет, право, это было даже как-то оскорбительно… Неужели вот так просто возьмет и уснет?..

Он повернул голову и увидел, что Чага по-прежнему лежит на спине и смотрит в небо. Потом что-то вдруг изменилось в ее взгляде. Влад тоже невольно поднял глаза, и сердце екнуло: по ласково мерцающему небосклону ползла наискосок тяжелая крупная звезда. Значит, еще не стартовали…

– Чага, – позвал он. – Видишь?

– Да.

– Я прилетел оттуда, Чага, – проговорил он, чувствуя, что хрипнет.

Казалось, она не услышала. Удивленный ее равнодушием, Влад приподнялся на локте, всмотрелся в тронутое обильным звездным светом лицо и понял, что Чага лежит, буквально помертвев от страха. Наконец медленно повернула голову.

– Никому не говори… – произнесла она с тихой угрозой, и у Влада по спине побежали мурашки.

– Я… – растерялся он. – Только тебе… А почему?

– Убьют, – последовал мрачный ответ, и Чага снова стала смотреть на неторопливо переползающую звезду.

– А… за что?

Чага молчала. Потом все-таки ответила через силу:

– Бегущая звезда. Когда она появляется, где-нибудь падает стальная птица… Никому не говори. Узнают – убьют.

Та-ак… Влад, слегка потрясенный, опустился на место. А туземцы-то, выходит, очень неплохо информированы… Бегущая звезда, стальная птица… Однако позвольте! Что значит узнают – убьют?.. А сама она разве не знает? Не убила же…

– Хорошо, Чага, – покорно сказал он. – Я никому не буду говорить… Но с тобой-то я могу об этом?..

– Со мной – да, – нехотя согласилась она.

Грузная звезда подползала уже к краю чернеющего бруствера.

– А знаешь, что это? – спросила он.

– Металл, – равнодушно отозвалась Чага.

Влад поперхнулся.

– М-металл… – вынужден был согласиться он. – Но это совсем другой металл! Он не убивает. Он служит людям. Там есть люди, Чага. Много людей. Таких, как я…

Звезда уже скрылась за кромкой развороченного бруствера, а Чага все молчала.

– Там хорошо? – неожиданно спросила она, глядя в мерцающую бездну.

– В моем мире? – уточнил Влад. – Да, Чага. Там хорошо.

Она снова повернулась к нему, и в голосе ее прозвучало какое-то совершенно ребяческое изумление:

– Если там хорошо, зачем вы летите сюда?

– Зачем? Да ради вас!

– Ради кого? – Она в самом деле не понимала.

– Ради тебя, – сказал Влад. – Ради твоих близких. Ради всех людей.

– Ради моих близких? – Она пристально всмотрелась в его лицо. Пристально и тревожно. – Ради Стрыя? Ради Колченогой?

Влад понял наконец, о чем она, и его обдало жаром.

– Видишь ли, Чага… Любой эксперимент всегда бывает чреват… э… – с запинкой проговорил он по-русски и стал думать, как бы это теперь перевести.

«Какой-то совершенно дурацкий разговор», – растерянно подумал он, так и не справившись с переводом.

– Пойми ты! Мы остановим металл! Он не будет летать