Параллельные (СИ)

Наконец Кабуто прикрыл глаза и заурчал совсем уж уверенно. Всё-таки такой же. Хороший. Просто немного более усталый и несчастный, но такой же. Взгляд, который Учиха бросил на Наруто, не был паникующим, но «какого биджу здесь творится» в нём читалось отчётливо.

Наруто гладил означенного биджу и веселился. Саске выглядел настолько растерянным, словно не пробыл здесь два дня и не попался в объятья разным личностям.

Хотя когда Кабуто поднялся и начал активно пытаться его облизать, Узумаки не выдержал.

— Не смешно! — буркнул Учиха, пытаясь спасти лицо от мокрого языка.

— Смешно! — не согласился Курама.

— У тебя зато волосы дыбом стоят, — снова прыснул Узумаки.

— Хороший, — Якуши ничуть не смущался и пытался выразить свою радость торчащим из-за частокола клыков языком.

— Кабуто, ты его до ступора залижешь, — местный Саске подошёл как всегда незаметно.

— А разве не уже? — критично заметил Кабуто, оглядев свою жертву, у которой разве что глаз не дёргался. — Он хороший!

— Лохматый, мокрый, и волосы у него снова торчком, — согласно кивнул Саске-здешний. — Эй, братец, готов обнять не только Кабуто, но и дочку?

— Сначала умыться, — отмер Саске-облизанный. Как истинный ученик Орочимару, он умел относиться к облизываниям философски.

— Он хороший, — повторил Кабуто и свернулся в компактный комок. Одни уши торчали. — Хороший.

Саске-местный погладил его по голове.

— Вернёшься в человеческий вид, малыш?

Тот смерил его оценивающим взглядом.

— У тебя руки! — вышло почти обвиняюще.

— Пожалей второго меня, ещё одну демоноформу на его картину мира будет сурово.

— Пф… Ему бы полезно было, — Кабуто заластился к своему Саске. — Ну ладно, пусть пока сходит к своей деточке. А то она совсем без внимания и даже покусать пока не может. Вообще ужас.

Воображение тут нарисовало Сараду с клыками и в протуберанцах чакры. Саске-облизанный мысленно вздрогнул и решил, что допустить подобное будет очень неблагоразумно с его стороны.

— Это Итачи пытался сделать вид, что он плохой родитель, — пояснил Кабуто. — Но номер не прошёл…

— И ты его покусал? — с любопытством спросил Наруто. — Сильно?

— Вообще-то, деточка Итачи — Орочимару. И, поверьте, от него невозможно сбежать, если он того не хочет. А потом Итачи второго завёл, — Кабуто зевнул и засопел. Всё-таки трансформации отбирают слишком много чакры. — Так что наверняка Сараду научат приёмам укрощения строптивых Учиха-папочек.

Саске представил, чему его дочь может научить Орочимару, и содрогнулся уже не только мысленно.

— Так где здесь можно умыться?

— Вон кафе, там туалет, — фыркнул Кабуто и подобрался поближе к своему Саске. — Поинтересуйся как-нибудь новыми родственными связями. Чтобы точно сойти с ума. Меня до сих пор умиляет, когда Наруто тискает Орочи-саму с воплем: «Отото!»

Узумаки икнул и уставился на Кабуто круглыми глазами. Саске ограничился внимательным взглядом, убедился, что его не разыгрывают…

— Дейдара прав. Какие ж вы ебанутые.

— О, вы виделись? Правда, он офигенным стал? — Кабуто напыжился. — Я им очень горжусь.

— Впечатлить хватило.

— Эй, а когда это ты успел? — тут же вскинулся Наруто. — Я тоже хочу посмотреть! Он ведь не издевался над Гаарой здесь?

— Эм… не уверен. Возможно, да. Я его переманил уже после разборок в Суне, — Кабуто пожал плечами. — А что?

— Я его тогда убить пытался, — честно признался Наруто, продолжая гладить довольного Кураму.

Рыки его внутреннего биджу приводили только к обещанию погладить и его тоже. И выяснить, каким образом бегает эта мелко-форма.

— А, не, вы тут помирились, не волнуйся. Можешь попробовать его навестить, я дам адресок. Возможно, это будет для тебя глотком свежего воздуха в нашем царстве неадеквата… Пойти Рута, что ли, на демоноформу развести?

Саске решил, что просто умывание ему в этом царстве бреда не поможет — тут надо всю голову поливать. Водой похолоднее. А потом идти обнимать дочку. И жену тоже. Они знакомые и понятные. И не прячут в рукаве с десяток трансформаций.

*

Сарада сидела, крепко обхватив Саске за пояс. Руки у неё были частично забинтованные — наставила заноз, пока помогала делать качели. Мама хотела вылечить её ирьёдзюцу, но Кисаме-сан отговорил. Сказал, что эти занозы — тоже часть опыта, и нехорошо отбирать его у ребёнка. Сарада мысленно фыркнула — она уже не ребёнок! — но втайне была ужасно горда и этими занозами, и бинтами — совсем как у Нанадайме! — и даже заляпанной лаком одеждой. Ладно хоть волосы удалось отмыть… Поэтому сидела она не просто так, а в красивом кимоно.

И крепко обнимала папу.

Орочимару, тот самый мама-пап Митсуки, доставая занозы, поведал ей, что взрослые не появляются из ниоткуда со всеми знаниями мира. Они тоже не умеют чего-то и постоянно учатся. Особенно незнакомому.

И что её папа никогда с детьми не общался. И что она, Сарада, знает об этом больше, чем он сам. И что она может его научить. Как обниматься. Как играть. Как рассказывать и слушать истории.

И что даже самый-самый сильный шиноби может не уметь улыбаться.

И в самом деле, папа, который сначала сидел, как статуя Будды, постепенно понял, как надо. И обнял в ответ — не так, как мама, но тоже очень-очень здорово. Он не говорил, нет — но слушал так внимательно, что хотелось засопеть и пойти извиниться перед мамой. Что не верила, что считала, будто они папе не нужны. Что вообще могла подумать, будто мама — не её настоящая мама.

Этот вопрос Сарада задала одним из первых — и то, как Саске ему удивился, было само по себе ответом. А потом… папа научил её, как смотреть шаринганом, чтобы видеть сходство и родственные связи. У Сарады оказалось очень много общего с обоими родителями… а с женщиной на фотографии — только очки.

А потом они сидели. В обнимку, да. И Сарада рассказывала всё подряд без особой связи и логических цепочек. Про маму и её работу в больнице, про химеру-Нуэ и старосту, про то, как она впервые покаталась на крыше поезда и чуть не попалась мальчишкам. Саске слушал и впитывал, будто окунаясь в ту жизнь — совсем другую, настолько непохожую на его скитания, словно она тоже происходила в другом мире.

Сакура вошла в комнату, но остановилась у порога, не желая нарушать момент. Удивлённый и даже какой-то беспомощный Саске — это не то, что можно увидеть каждый день. Радостно жестикулирующая Сарада, увлечённо рассказывающая о чём-то своём, детском… Да, наверное, это тоже не слишком частое явление.

— Нам пора, — сказала она, пытаясь отогнать муки совести.

Им действительно было пора. Временная петля закрывалась, скоро время в мирах начало бы течь в унисон, а клон Наруто — беспокоиться.

В последний момент она пыталась узнать секреты техник местных — поле доверия, поле правды, материальная чакра, но это было явно не то, чему можно было научить за час… а то и за три дня.

— Чтобы создавать чакру столь лёгкую, как поле правды, или столь тяжёлую, что будет казаться материей, нужно очень хорошо чувствовать природу чакры и, главное, чувствовать и понимать её в себе, — делилась с ней другая Сакура. — Это не просто отдельный инструмент, это нечто, что является отражением всего и вся. Наруто, Орочимару, Джирайя, Тсунаде нашли своё отражение в природной чакре и могут управлять ею как самими собой. Кабуто же высвободил в себе саму изменчивость чакры, что может принимать различные формы. Саске и Итачи застыли где-то между двумя этими направлениями, создавая что-то новое…

— А ты? — задала она тогда вопрос другой себе.

— А я познаю это с помощью логики. Дело идёт медленнее, я не добилась такого же могущества — хотя владею восемнадцатью стихиями, включая Мокутон, — но мои знания можно записать. Ими можно поделиться. Их можно передать. Пока я задела лишь тот край, что доступен обычным шиноби. Я бы могла найти свою сен, но тогда мне были бы неинтересны другие стихии. Почувствовав эту свободу, это могущество, слишком жестоко будет возвращаться в неудобный мир техник, что тебе не подходят. Вот все материалы по полю доверия. Как минимум его можно наводить на людей, как ки. Но тебе придётся найти в себе сильное, очень сильное доверие.