Гарри Поттер и новая семья. Третий курс (СИ)

Элин удовлетворенно улыбнулась. Ее сочинение тянуло в лучшем случае на «посредственно с плюсом», потому что профессор Бинс ставил высшие оценки не за оригинальность, а за размер и близость текста к учебнику, работая при этом не хуже «Антиплагиата», только с обратным знаком. Но Элин трудилась не ради оценки, а ради тех, кто в первую неделю учебы попросит у нее сочинение, чтобы списать. И она, разумеется, не собиралась никому отказывать. Министерство магии может запретить продавать нормальную литературу во «Флориш и Блоттс», но против жаждущих халявы студентов оно бессильно.

«К началу XVI века многие полагали, что европейские волшебники доживают свои последние дни, однако именно в этот момент католическая церковь получила серьезный удар изнутри, от которого так и не смогла оправиться. И, по иронии судьбы, в тот же день 31 октября 1517 года, когда в Виттенберге Мартин Лютер прибивал к дверям церкви свои «95 тезисов», в глухой деревушке под Бухарестом волшебник Влад Шепец, спасаясь от преследовавших его маглов, впервые применил заклинание Империус.

Внутренний раскол с одной стороны и быстрое развитие боевой и ментальной магии с другой заставили церковь пойти на определенные уступки. В 1598 году в Мадриде принимается первый в истории Статут о секретности, в последующие сто лет распространенный сперва на католические, а затем и на все остальные государства Европы. В 1689 году его сменяет Европейский (с 1749 года — Международный) Статут о секретности, к которому вскоре присоединяются все мировые волшебные сообщества».

Элин сохранила документ, посмотрела на часы и решила, что оставшиеся два фута можно дописать и завтра. В конце концов, у нее каникулы или что?

[0] В комментариях справедливо указали, что история «охоты на ведьм» гораздо сложнее, чем это описано в сочинении (в частности, совершенно не затронута роль светских властей и процессы над ведьмами в протестантских странах). Замечание справедливо, но хочу заметить, что я пишу фанфик по Гарри Поттеру, а не историческое исследование. Тем же, для кого это принципиально, предлагаю считать, что Элин просто живет в параллельном мире, в котором история шла по немного иному пути.

2 июля 1993 года

Ранним утром (то есть, незадолго до полудня), Элин со всклоченными после сна волосами и очень недовольным выражением лица спустилась по лестнице, с ненавистью глянула на освещавшее гостиную солнце (висит тут, понимаешь, в небе, честным ведьмам спать не дает) и протопала на кухню. Насыпав в кружку какао, она подошла к плите, привычно положила руку на чайник и...

— Попалась!

Элин подпрыгнула на месте и потянулась к палочке, затем вспомнила, что спросонья оставила ее в своей комнате, схватила горячий чайник и развернулась к врагу, намереваясь подороже продать свою жизнь.

И только потом ее мозг, наконец, осознал, что убивать ее в данный момент никто не собирается.

— Мама! — укоризненно воскликнула она. — Я же тебя сто раз просила, не пугай меня по утрам!

— А я тебе сто раз говорила, не колдуй дома! — ответила Линда. — Или ты хочешь, чтобы тебя исключили из школы?

— А я сто раз говорила, что надзор такую магию не отслеживает, — ответила Элин. — Колдовство без палочки они принимают за стихийные выбросы.

— Сегодня не отслеживает, а завтра ваше Министерство придумает новую систему, и ты попадешься, — возразила мама.

Элин скептически хмыкнула. В «Пророке» действительно иногда печатали статьи о новой системе надзора, которую министерство пыталось внедрить вот уже десять лет. Но насколько она успела понять, любое изменение существующего порядка сопровождалось таким ворохом бумаг и так долго обсуждалось в кулуарах, что эта система вряд ли доставит неудобства даже ее внукам, если они когда-нибудь появятся на свет.

— Почему ты еще дома? — спросила она маму, наливая ей горячий чай.

— Суд перенесли, — ответила та. — Кто-то опять сообщил о бомбе в здании.

— Пф-ф-ф... Кому придет в голову взрывать семейный суд? — удивилась Элин.

— Ты не знаешь, на что способны обиженные жены, — усмехнулась Линда. — Только вчера ко мне пришел мужчина, который хотел добиться от жены материальной компенсации за то, что та, заподозрив его в измене, во сне сбрила ему усы и брови.

— О, кстати, хорошо, что напомнила! — обрадовалась Элин. — Мам, у меня проблема. У меня начали расти волосы.

— Все нормально, милая, — быстро сказала Линда. — Я сегодня же куплю тебе эпилятор и покажу, как...

— Да не там! — с досадой отмахнулась Элин. — Хотя... на всякий случай покажи, а то мало ли. Но у меня начали отрастать волосы на голове![1] С шести лет не росли, и вот пожалуйста!

— И вариант с длинной прической, как я понимаю, ты даже не рассматриваешь?

— Фу! Ты еще косички с бантиками предложи! — возмущенно фыркнула Элин. — Я, конечно, подстригусь, но что в школе делать? Там-то парикмахерских нет...

— Уверена? — усмехнулась мама. — А как тогда справляются остальные девушки? Я ни за что не поверю, что они по полгода обходятся без стрижки и укладки.

Элин задумалась. Раньше ей никогда не приходили в голову подобные вопросы, но сейчас она припомнила, что ее соседки по спальне, Сьюзен и Ханна, время от времени заводили разговоры о новых прическах, маникюре, макияже и прочих глупостях, которые она до сей поры спокойно игнорировала.

— Суду все ясно, — засмеялась Линда. — Эта тайна оказалась тебе не по зубам. Найти в своей школе комнату с чудовищем ты смогла, а вот парикмахерскую... Нет, на такой подвиг ты явно не способна.

— Это совсем не смешно, — проворчала Элин.

Она не стала говорить, что в последнее время у нее стали расти не только волосы, но и другие части тела, которые, к ее ужасу, уже почти достигли первого размера. Тело Элин медленно, но верно из подросткового превращалось в женское, и ей это категорически не нравилось.

С другой стороны, расстраиваться из-за неудачной прически — это было то самое типично женское поведение, которого она так старательно избегала, и, поняв это, Элин расстроилась еще больше. А потом сообразила, что расстраивается по пустякам, как настоящая женщина...

— Мне пора, — прервала этот порочный круг мама. — Не сидите весь день за телевизором. И не колдуйте дома!

[1] Напомню, что волосы Элин укоротились и перестали расти после стихийного выброса, вызванного безуспешной попыткой мамы заплести ей косички.

Дождавшись, пока мамина машина отъедет от дома, Элин подогрела рукой чайник (больше из духа противоречия, чем по необходимости), налила себе полную кружку какао и потянулась к пульту телевизора.

Клик!

— ...число безработных сократилось до трех миллионов человек, а годовая инфляция достигла рекордно низкого значения в 1,3%...

Клик!

— Вот уже полтора года наблюдатель за птицами мистер Хавкай из Суррея...

Клик!

— А сейчас вы услышите рассказ о встрече с диким, но симпатичным привидением. Вот как это было...

— Безобразие, — проворчала Элин, заедая какао плюшками. — Смотреть противно.

Клик!

— Человек, которого вы видите, — опасный маньяк Сириус Блэк, двенадцать лет назад осужденный на пожизненное заключение за массовое убийство. Вчера вечером он бежал из тюрьмы и сейчас, как предполагается, движется с севера страны в сторону Лондона. Если вы увидите кого-либо похожего на него, пожалуйста, немедленно сообщите на горячую линию по телефону 223-322-223-322. Пожалуйста, будьте осторожны и ни в коем случае не пытайтесь задержать преступника сами, Сириус Блэк вооружен и очень опасен!

Элин внимательно посмотрела на фотографию маньяка, выключила телевизор, подошла к телефону и набрала знакомый номер.

— Алло, папа? Извини, что отвлекаю, но ты не помнишь, как звали человека, которого родители Гарри назначили опекуном и которого потом посадили в тюрьму? Его имя называл тот гоблин в банке... Ага... Не Сириус Блэк, случайно?.. Просто по телику только что сказали, что он бежал из тюрьмы... Нет, сова с газетой еще не прилетала... Да, наверное, они сотрудничают... Да нет, вряд ли, если бы я бежала из тюрьмы, я уехала бы в Аргентину, а не в Суррей... Ну да... Ага... Ладно, до вечера.