Сессия в условиях Талига (СИ)

- Мэратон, – тихо произнесла Катарина. – Кроме всего прочего я хочу заявить, что бывший кансилльер по имени Август Штанцлер будет освобожден из Багерлее. Мы знаем, что он болен и что его поместья разорены войной. Он вернется в свой дом. Герцог Окделл, если вам позволяет здоровье…

- Не позволяет!

- Очень жаль. Я надеялась, что вы сможете отправиться в Багерлее с этой вестью для Августа Штанцлера. Но это не страшно, поедет другой человек. Господа, прежде чем отпустить вас, мы вынуждены заявить свой протест тем, кто в нарушение Золотого Договора признал власть узурпатора, и тем, кто, воспользовавшись печальными событиями в Талиге, развязал войну в надежде отторгнуть наши исконные земли.

Слов кагета, что-то восторженно орущего, я не слушал, а думал о том, как бы отстранить Карла и того, кто родится у Катарины. Нет времени сидеть и ждать, сложа руки, надо просто рассказать Катарине, как обстоят дела, и, как регента, заставить ее написать отречение. Оно должно иметь силу, потому что регент – мать наследника. Надо получше обдумать этот вариант.

Этот регентский совет был не единственным – после него потянулись еще Советы. Салигана не нашли, как ни старались найти, Робер попытался было посоветовать мне переехать из особняка куда-нибудь в другой дом, но вспомнил про Мэллит и отказался от этой идеи. Хотя, нужно было приводить особняк в порядок, чтобы Рокэ вернулся в жилое помещение, и я велел немногочисленным слугам как следует убраться в комнатах.

- Ваше величество! Прибыл посланник герцога Ноймаринена. Он просит разрешения войти.

Фак! Регент на регенте и регентом погоняет. Мне только не хватало, чтобы эти северяне захапали Талиг и корону… Прикусив губу, я с тревогой посмотрел на вошедшего. Широкоплечий полковник вошел и преклонил колено перед Катариной. Та охнула.

- Эрвин, это ты?!

- Ваше величество!

- Господа, перед вами Эрвин Ноймаринен, граф Литенкетте. Последний раз мы видели его на празднике в честь рождения моей младшей дочери… Создатель, тогда все еще были живы… Все… – кого-то понесло в ненужные сантименты.

Королеве стало не очень хорошо и королева неспешно удалилась, сопровождаемая толстым законником. Надо найти шкатулку, обязательно надо, хотя я не знаю, поможет ли она мне. Сейчас куда важнее – отречение регента за малолетнего короля, в пользу Рокэ Алвы и его потомков.

====== Глава 90. Как видеть судьбу ======

Помимо всего прочего, у меня появилась очередная проблема, и имя ей, Дженнифер Рокслей. Эта прелестная эрэа лет тридцати с хвостиком, как бы невзначай со мной заигрывала, хотя, кажется, была в курсе, что у меня есть жена. Но, поразмыслив, я решил, что придворная дама, как и ее родственник, Дэвид, помогут мне в осуществлении моего хитрого и довольно-таки опасного плана. В очередной раз, когда я пришел во дворец, меня едва ли не силком утащили в так называемый Весенний садик – “чтобы поговорить”.

Говорить начали про сирень, точнее щебетать. Я узнал много нового и интересного о том, что Дженнифер Рокслей родилась в пору цветения сирени. Какая прелесть, я так давно мечтал об этом узнать!

- Скажите, – прервал я поток непонятных излияний, – я могу рассчитывать на вашу помощь в одном не особо приятном деле?

- Разумеется.

- Вы ведь умеете хранить тайны?

- Можете не сомневаться…

- А ладите с Дэвидом Рокслеем? – перед тем, как приступать к делу, мне следовало проверить тщательно все ходы и проявить максимальную осторожность.

- Да, – твердо ответила женщина.

Вот и славно, значит можно спокойно думать дальше. Ага, подумаешь тут. Несколько дней я искал проклятую шкатулку, не нашел, но не потерял надежды. Мэллит, немного успокоившись, почти расцвела и перестала грустить по поводу и без. Узнав о том, что в Надоре новые землетрясения, я поручил Эрвину съездить туда и вывезти выживших в Ноймаринен.

- Но… – Эрвин был растерян, – я почти ни разу не был в Надоре.

Присутствующая при этом разговоре Айрис вызвалась помочь мне нарисовать карту тех земель, где была неспокойна земля, и мы трудились довольно-таки долго. Замороченный политикой, я забыл географию родовых земель, однако Айрис помнила все. Она еще не избавилась от бледности и кругов под глазами, однако с гордостью сообщила мне, что назвала подросших детей Энн и Клемента именами выдающихся герцогов Окделлов.

- Джеральд, Алан, Ричард, Эгмонт, – завершила она, радостно сверкая глазами. – Нет, ты в этот список не входишь, братец, не надо лыбиться. Потому что ты – кукушонок. Разболтался на суде…

- Айрис, я…

- Ой, отстань, – махнула рукой разочарованная сестрица. – Как есть кукушонок. Если бы не Робер, снова бы расцарапала тебе физиономию.

Разговор проходил рядом с покоями королевы, и Айрис, все то время, что бубнила на меня, сосредоточенно что-то искала в своей одежде. Наконец нашла и, хмурясь, всучила мне в руки. Шкатулка! Та самая, найденная в Нохе, резная и без замка. Я заглянул внутрь – письмо лежало на месте, аккуратно сложенное и давно никем не тронутое.

- Айрис, где ты ее нашла?!

- В доме монсеньора, – буркнула она. – Лежала под твоей кроватью.

Что искала Айрис под кроватью брата, пока оный шлялся по Сакаци, мне внятно никто не рассказал, зато я мог схватить шкатулку и радостно драпать домой. Однако в голову пришла идея получше. Захлопнув ящичек, я протянул его ошеломленной Айрис.

- Вот, держи. Попроси Луизу, чтобы спрятала в надежном месте! – дал я ценное указание, прежде чем покинуть дворец.

В особняке мы с Мэллит продолжали спать в разных комнатах, дабы не произошло ничего непоправимого: беременность и ребенок сейчас, перед Изломом, были бы совсем лишними. Съежившись через неделю под одеялом в своей комнате, я чувствовал приближение чего-то дурного и отвратительного, но не знал, как быть. Слуг звать не стоило, а свечи в другой конце комнаты. Может, зажечь? Да нет, все равно они быстро гаснут при приближении нечисти.

Тук. Тук. Тук. Кто-то неспешно и требовательно стучал в дверь. Мэллит не стучится так, ее кулачок ударяет о деревянную поверхность слабо и тихо, а тут за пределами комнаты явно находился взрослый мужчина. Напрягшись, я посмотрел на дверь. Может, слуги? Прежде стучался только Эмиас… Потерев глаза, я приподнялся на локтях и зевнул. Кинжал, забранный из домовой церкви, лежал под подушкой, но вспомнил об этом я уже, когда открывал дверь.

Кто-то высокий и плотный застыл в дверном проеме, но не Арамона. Его бы я распознал сразу после того ночного кошмара.

- Меня зовут капитан Гастаки, я хочу тебе кое-что сказать. Пригласи меня, я тебя не возьму. Ты мне не нужен, я тебя не подниму.

- Проходите, – я посторонился.

- Пригласи меня, как подобает, – отрезал незваный гость.

- Прошу вас, капитан Гастаки.

- Мне жаль тебя, ты не наш, – забубнила, как оказалось, гостья. – Я ходила в твой дом, его больше нет. Я никого не спасла, потому что они глупы. Но они не виноваты. Вернись к ним, и твой дом придет за тобой, а горячие пускай уходят. Они еще могут. Ты остываешь. Скоро остынешь, и сразу. Тебе все равно где, им – нет.

- Что?.. – я только хлопал глазами и откровенно тупил. – Я вас не понимаю.

- Якорь тебе в глотку! – у дамы весьма своеобразная манера общения. – Чего ты не понимаешь? Я пришла, чтобы сообщить тебе о смерти, твоей.

- Удивили. И... вы это о предыдущей или о будущей? – я озадачился.

- Мы никто не всё, когда горячие. Мы совсем никто, когда холодные. Не иди домой. Вернись и убери им паруса. Закрепи пушки. Идет шквал, понимаешь?! Ваш шквал, не мой, но мне вас жаль… Пусть горячее останется горячим. Мы возьмем свое позже и только то, что по праву наше. Мы не мародеры, а Она не может войти…

Какая прелесть. Я сдавил виски быстро зябнувшими ладонями и почувствовал, что очень хочется пить, но потом услышал еще одни шаги. Тяжелые и знакомые, они раздавались в коридоре. Повеяло легким запахом мертвых лилий, но лишь на миг.

- Я говорил! – грохнул капитан Арамона. – Этот унар глуп, он всегда был самым дурным. Пошли. Она ждет.