Посох Времени (СИ)

— Я что-то…, заплутал совсем. Раз Тёмные тут обучались, какой промысел в том, чтобы я в чём-то проиграл магам?

— Хо! — хлопнул себя по коленям Белогор. — Да ты не зришь разницы между Тёмными и Серыми? А ведь они разные, и вся темень грядущих непростых времён только и есть в том, что Серые маги нашли общие пути с Тёмными. Не снюхайся они, не было б такой беды, да и роста быстрого не было б в Душах людских и тёмного, и светлого. Так что и сие нам всем на благо, и то, что в твоём горьком уроке, так жа.

Голову паря, не опускай только. Назад уж тебе пути всё одно нет. Тот, кто зрил Божий свет, ко тьме обратной дороги не найдёт, хоть даже станет оторопев пятиться. Самое большое – испачкается, шагнув ко тьме обратно, да и то, отмоется вскоре и вернётся.

— Но! — возмутился Светозар, раз всё обстоит так, почему Боги закрывают нам глаза на прошлые воплощения? Почему мы не помним, кем были?

— А кто тебе это сказал?

— Но вот я же не помню…

— Ты, это ещё не все. А что касаемо того, для чего людям память закрывают при переходе из мира нави сюда, расскажу тебе, как пример: скажем, в прошлое воплощение ты был страшным извергом, и свёл на Кроду весь Род какого-то безвинного человека. Карна-Богиня никак не может допустить, чтобы оставались такие родовые узлы, их надобно распутывать. Тогда в новое воплощение тебя явят так, что ты станешь супругом или супругой того человека, и дадут вам любовь великую, чтобы восполнить то, что было разрушено.

Подумай и скажи, стала бы супруга твоя любить тебя так безгранично, ежели бы помнила, что ты был душегубом и всех её родичей погубил? А так вы ничего до поры не помните, и тебе для прозрения дана любовь на созидание, а ей, вместо мести слепой дана она же дана в дар безценный. Родятся дети, продлятся Рода, Карна снимет с вас печать забвения, и только тогда вы поймёте всё как следует, ЧТО и как много было порушено в прошлый приход. Уразумеете, что выстрадали сполна и что: одному губить, а другим жить со слабой защитой Рода негоже.

Однако ж хватит нам ещё времени глаголить о сем. Нужно и за Науку далее браться. Сегодня продолжим торить пути, сотворённые тобой и Вершиной в Звездочтении…

Клубок четвёртый

Ветер волок зыбкое песочное одеяло через холмы. Мельчайше песчинки, срываясь с покатых вершин, сыпались вниз и впивались в глаза будто иглы. Хагай прикрылся рукой и стал задыхаться. И вдруг небеса рухнули на него, сырым, вонючим покровом. Маг вздрогнул и проснулся. В дверь стучали.

Бросив на пол взмокшую от пота овчину, он растёр лицо ладонями, огладил бороду и встал. Дверное полотно снова отдалось глухим стуком:

            — Учитель, дома ли ты?

            Хагай нахмурился, быстро поджёг лампадку, прикурил благовония и открыл дверь с таким видом, будто медитировал всю ночь, пребывая в безграничном лоне вечного Космоса.

            — Уж утро, — устало произнёс он, глядя поверх головы какого-то оборванного юнца, услужливо кланяющегося ему у порога, — и как же быстро оно всегда наступает. Но! Соизмеримы ли наши дни и ночи, с днями и ночами Космоса и Великих Учителей? Не успеешь ступить на порог пути Дао, а уж утро ломится в окна. …Что привело тебя? — опуская мечтательный взгляд к припорошенной снегом земле, спросил как-то в пику своей полусонной неге Учитель.

            Юноша снова принялся кланяться, будто стараясь вымолить прощения у лао[151] Хагая за прерванное общение с Небесами.

            — Там, у ручья, — прогнусавил он, указывая на западную часть поселения, — какие-то воины, они спрашивают тебя.

Возвышенная лень Учителя пропала окончательно:

            — Они что-нибудь просили мне передать?

            — Да, Лао, вот, — юноша протянул металлическую пятиконечную звезду с какими-то неведомыми знаками. — Наверное, издалека привезли, видишь, Учитель, какие-то закорючки выдавлены…

            — Это не закорючки, наивный Дао, это лашенкоидыш, священный язык…

— Что?

— Благодарю тебя за весть, — не стал углубляться в ненужные объяснения Учитель, — беги к ним, скажи, что я сейчас приду…

Хагай тепло оделся, всунул ноги в мягкие сапоги из козьей кожи, прихватил посох − визуальное подтверждение статуса уважаемого человека, и вышел на узкую заснеженную улочку. Никому и в голову не могло прийти, что под видом подобного, внешне ничем не примечательного посоха немногочисленная каста лазутчиков Ниндзя наловчилась маскировать острейшие боевые мечи. Но это ещё что. В полом теле его «ножен» в дополнение к этому имелось множество всякого рода сюрпризов, необходимых в непростом родовом ремесле касты убийц и разведчиков. Этот «Посох» Хагаю подарил один из их тюнинов[152] «Коршун» по имени Ксиаобо. А случилось это после того, как Орден Серых Магов смог отвести угрозу со стороны Джунгар, подобравшихся к их пещерам.

На самом же деле достаточно было отослать гонца к ариману[153], с просьбой оставить в покое восточные склоны гор с их лесами и пещерами.

Джунгары просто боготворили своего аримана. Только такому как он было под силу держать в повиновении эту несущую всеобщее разрушение саранчу. Разумеется, никто не мог и подумать о том, что не условься он на некоторых условиях сотрудничать с Кругом Серых Магов, ему давно бы снесли голову за бездарность ранее существующей системы подчинения.

Орден уже давно выработал стратегию скрытого подчинения себе любого из правителей страны Аримов. И не такие дикие и кровожадные за ломоть пирога власти готовы были слизывать пыль с сапог у любого из магов Круга. Вот и в данном случае, пустяковая проблема была обставлена так, будто только силой неимоверных магических усилий кровожадные и наглые Джунгары оставили эти места, предоставляя касте Ниндзя полную свободу на освоенном ими куске территории.

Джунгары и аримы откровенно недолюбливали заносчивых выходцев с далёких островов, шныряющих по их землям, где им заблагорассудится и находящихся в особом почитании у Магов, но! Представители этой касты значились телохранителями Ордена, а потому аримы терпели их, только изредка стесняя в территориальных спорах…

Так, рассуждая о перипетиях межкастовых трений между сильно разнящимися представителями Жёлтого народа, Хагай добрался до окраины селения. На коротком спуске к ручью, он едва не растянулся, припав на руку и сильно ударившись коленом в промёрзшую под снегом землю. Поднимаясь с перекошенной болью гримасой, он принялся отряхиваться от снега. Четыре пары глаз терпеливо следили за этим, никак не проявляя себя из береговых зарослей густого, припорошенного снегом кустарника.

— Мир тебе, — услышал маг позади себя, едва только сподобился продолжить спуск к ручью.

Он неторопливо, с достоинством обернулся. Над чётко прорисованными следами его недавнего падения, прямо на тропинке стоял никто иной, как его знакомый, тюнин «Коршунов» Ксиаобо. Чёрная лицевая повязка воина была опущена, видно для того, чтобы Хагай мог узнать его. Поверх облегающего, боевого костюма ниндзя был наброшен короткий волчий опашень. Всё же морозы заедали и этих двужильных воинов. Заметив, что маг признал знакомого, Ксиаобо сменил придирчивый взгляд на натянутую, хитрую ухмылку и в три прыжка очутился рядом с ним.

— Не ждал, кун Дао? — тихо спросил он.

— Нет, не ждал. Как-то рановато…

— Ну, — скользя поверх кустов холодным взглядом, пояснил причины столь раннего визита Ксиаобо, — если нам поставлена к исполнению задача, мы стараемся выполнить её побыстрее. Принимая во внимание то, что нам обещана плата, сам понимаешь, её хочется получить поскорее, да и холода нас поторапливали.

— Хм, — чуя, куда клонит тюнин и, выгадывая время для размышлений, стал затягивать разговор маг Круга, — плата даётся только за выполненную работу, а вам было поучено отыскать …чуть ли не иголку в стоге сена.

— Раз мы тут, значит, отыскали и стог, и иголку…

— Мы?

— Да, я не один.

Хагай, будто спохватившись, запоздало скользнул взглядом по кустам. Так он выкроил себе ещё немного времени. Наконец, хитрый, изворотливый ум выполнил свою работу, даруя магу теперь уже непоказную твёрдость духа. Он глубоко вздохнул, и со слабой надеждой на успех спросил: