Посох Времени (СИ)

С этими словами Свебож из Сосьвы отошёл к рядам старцев, что сидели на брёвнах с другой стороны Перунова древа.

Светозар ватными ногами шагнул к своему месту Копного Старшины у пасады Князя. В голове чародея плыл туман. Что да как сейчас говорить? Всё, чему на этот случай наущал его Вершина, напрочь вылетело из головы, а меж тем Копа притихла, ждала, когда Старшина станет к пасаде и скажет о том, что в корне переменит жизни всех Родов Рипейских. И вдруг шёпот! Со стороны волховского Круга: «Страж, други. …Да и то, …Хранитель! Страж! Страж, и Странник с ним. …Видно и правда дело плохо, коли этих призвали на Копу…».

К пасаде вышли двое. Тёмно-русый, темнобородый муж Роду х’Арийского, поелику зеленоглазый, и с ним не старый, но, как видно, многое повидавший на своём веку Расен, огненные глаза которого в окоемлении чёрных ресниц на фоне светлых влас и бровей казались особенно проникновенными. Будто зрит прямо в Душу, ведает все её тёмные и светлые уголки.

— Здравия вам, — сказал он звучно, и оба пришлые поклонились всему честному народу. — Кто часто хаживает туда, где всё лето снег не переводится, али кто ведает верх Мидгарда нашаго? Отзовись, ведает ли кто нас? Явите глас, Жрецы да Дïи!

Из Круга волхвов вперёд вышел Дилимил, Дïй Рода Елгуев, жрец Капища Даждьбога, что стояло на горе у самой воды Студёного моря Даарийского[100]:

— Все ведают Древнюю родину Асов, се верх Мидгард-Земли. Про то пока и смерды не забыли. …По шитью да одёжам вовек читать не разучимся, а потому зрим, что с тобой Странник, да и тебя, Хранитель, те, кто пришёл от Даарийского моря, знают. Одно чуднó нам. …Оно-то и в светлые летá вас, Хранителей, токмо Дïи, да Верховные …и то не каждый вне чертогов ваших видел, что уж теперь говорить, когда вы предстали пред всем честным народом у самого порога Сварожьей Ночи? Вот и шепчемся, то ли дело совсем плохо, то ли напротив? Выходит, что и так, и эдак…?

— Так и выходит, —  согласился Хранитель. — Странник и я пришли не просто так. Новоизбранные Князь и Копный Старшина по рождениям молоды, а дела на Копе предстоит вершить немалые. На то, чтобы слово пред вами держать, меня да спутника моего сподобил сам Верховный Стратиг…

            И снова шёпот, будто ветер по рядам пошёл: «Неужто сам? Вот так чудо…?».

            Хранитель поднял руку, и шум сразу притих. Копа ловила каждое слово:

            — Друзи мои, — вещал Хранитель, — опереж Старшины Копного да Князя, что скажут каждому из Родов, что им должно от сего часа делать, отправлен я вам донесть, что в Тайных Ведах Предками нашими Многомудрыми о грядущем Тёмном Времени писано. Ни Саньтий злотых, ни Тьраг Мудрых с Рунами не буду читывать в усладу ушей ваших, поелику и не тайные Саньтии да Тьраги уж схоронены до давних сроков так глубоко да далёко, что ни один Кощей дорожки туда не сыщет.

— Да что ты! — не сдержался вдруг какой-то седовласый витязь из боевого Круга Ярудеевского Рода. — Кощеев уж нет в пределах земель наша. В сказаньях токмо и осталися…

Хранитель только взор на говорившего поднял, а старцы эдак на выскочку тсыкнули, что тот умолк, будто побитый пёс.

— О том и речь, — продолжил посыльный самого Стратига. — Сами Кощеи тот слух и пустили, что бы наши витязи так думали да спали в рукавицу. Что, кто-то из воев али кметей так же о Кощеях только в сказках слышал?

«Что ты, — понеслось по рядам, — нет, Хранитель. Один тока, Ярудеевский, сказки слушает, да ничо акромя забавы в них не уразумел…».

Смех полетел над Копой, однако строгий взор пришлого от Даарийских вод не дал ему разгуляться:

— Добро, коли так. Видать отец твой, — обратился Хранитель к красному как ягода комы[101] витязю, — баил тебе сказки перед сном, а ты и впрямь уснул. А меж тем, друзи, таких жа спящих в Родах наша ещё пребудет. Вернётесь к очагам своим – проверьте. Ужо многия спят безпробудно. И мор сей и дале пойдёт по Родам наша, будто зараза, едва только разойдёмся, да рассеемся по землям да лесам. А и не рассеяться нельзя.

Научились Кощеи ходить невидимыми, да чужими руками дела свои тёмные делать. Со всех сторон подвязали Коня нашего путами многими, и ежели потянут разом, то не устоять нам. Одно хорошо, пут хоть и много, да все они кволые, не годятся никуда. Да и сладу меж Кощеями нет. Ещё коня не свалили, а уж грызутся за добычу, будто волки, что от голода Кон свой бросили да на кровь чистую позарились.

Времён Тёмных не миновать, а потому как не сидели бы мы на землях своих – рассеяться всем должно. Два Рода из наших Себерцы и Рыбоеды уж давно отбились от корней Предков. И один, и другой по тихому наущению Кощеев стали против братьев своих заодно с аримами ходить. С Жёлтыми не воюют, не гибнут, а потому расплодились безо всякой меры. Добро бы на благо Рода, да в ладу с заветами Предков, ан нет. …Сие не гоже.

Пойти и воевать их, всё одно, что брата убивать. Сибирцев-то хоть по-старому кличут, а Рыбоеды и вовсе уж забыли откель Роды свои ведут, и какие в себе крови смешали. Кто теперь вспомнит, каков из них стоял во главе этого сброда? Но! Пусть и запаршивели эти наши Шарко и Шумило[102], но пропасть потомкам Рода Небесного и Свято-Расы мы не можем. Посему расселяться станем, начиная от их земель, а с лучшими Родами их ещё и породнимся, строго стоя на Законах РИТА[103].

Тише, друзи! — успокоил негодование в Копе Хранитель. — То не мой глас, сие предрешено было Стратигом и Вершиной. Так ли это, Старшина?

Светозар поднял длань к Яриле:

— Да, Копа, это так…

С брёвен старцев неуверенно поднялся Свебож, оглянулся и молвил:

— Что до Сиберцев, …то с энтими хоть разговориться, ежели чего, можно, а Рыбоеды? Не знаю, Хранитель, …они же все выродки…

 — А коли выродки, то и думать нам о них неча. Так ведь? Сами выродятся. Предкам и Богам наша всё одно выродок ты али нет. Предстанем все пред их Светлыми ликами каждый в свой час, и каждый ответ за себя держать будет. Там не спрячешься за неправдивыми словами, мол, народ вокруг меня был таков, или родители не досмотрели, вот потому таким беспутным я и вырос. В наших Родах каждое чадо знает, что потомки Рода Небесного и Свято-Расы даже в горькой неволе, коли уж довелось в неё попасть, всё одно собой остаются, помнят, кто они есть.

А что до Рыбоедов, то они уж давно в неволе желаний да земных благ, и рады тому безмерно. Смерды хоть верят Богам Наша и Коны Предков не нарушают, а эти….

— М-да-а, — подал, наконец, голос Князь Вулкан, — ведал я про рассеивание, но что б к Сиберцам…, это для меня новость. Как же войти к ним? Ведь подумают, что воевать пришли…

Теперь слово взял Странник:

— Коли ввалитесь дружно, то за мечи возьмутся, а ежели разрозненно, да терема по лесам ставить начнёте, селиться общинами, тут даже они сообразят, что дурного умыслу у вас нет. А коли сунутся? Вас учить не надо, как их на место поставить. Земли у них малые и те считаются под ними только потому, что они сами их под себя подгребли. Никто им их не отдавал. Что говорить: в верховьях Вилюя стоит Святилище Макоши, а при нём Слобода Ордена Золотый Поясов, так ли?

«Так, — так отвечать стали из рядов Круга Витязей, — там небольшая дружина…».

— Вот, — продолжал Странник, — вокруг Сиберцы, а никто ни разу и не сунулся туда. Это они скопом молодцы, собирать то, что после погромов аримов осталось да нападать на тех, кто живёт сам по себе, без общинного толка. Там где Сила, они никогда не сунутся, поелику знают – там Правда. Каждый из них чувствует под собой кривые дорожки, понимает, что без корней Родовых жить по Совести не выйдет, а без неё нет житья никому, одно только горе от лукавства, да морок вокруг.

Я исходил те земли вдоль и поперёк неоднократно, говорил с людьми. Истосковались они без Правды, зачерствели, закостенели кощеевыми стараниями, а сказать про то не могут, совестно. Казалось бы, что проще, признайся хоть сам себе, что заплутал во тьме, что потянулся за дармовым, за посулами пустыми, да за речами лживыми. Ан нет. Ни Князей, ни асуров, ни царей, ни старшин. У них тот мудрей да сердцу ближе, у кого дружина сильнее да добра в узлах и ларях больше. От ворогов откупаются, а в кулак собираются токмо для того, что б пограбить кого с джунгарами али аримами.