Уплыть за закат (с илл)

Иштар назначила день для встречи с теми, кто спасал меня в 1982 году, через семнадцать месяцев после моего прибытия в Бундок. Должны были присутствовать Теодор-Лазарус-Вудро (я представляла его себе в трех лицах, как новое воплощение Троицы), его кленовые сестры Ляпис Лазули и Лорелея Ли, Элизабет Эндрю Джексон Либби Лонг, Зеб и Дити Картер, Хильда Мэй и Джейкоб Бэрроу и оба корабля, наделенных разумом: "Веселая Обманщица" и "Дора". Иштар заверила Хильду (и меня), что через семнадцать месяцев я определенно помолодею.

Но уже через пятнадцать месяцев Иштар объявила, что дело сделано. Не могу описать вам подробно, как проходил процесс омоложения – тогда я в этом еще не разбиралась, ученицей меня приняли намного позже, когда я приобрела квалификацию и медсестры, и врача, соответствующую бундокским нормам. И в учебной клинике, и в клинике омоложения для наркоза используют средство под названием "лета" – с пациентом вытворяют страшные вещи, а он ничего об этом не помнит. Вот и я не помню ничего тяжелого, а помню только блаженные праздные дни, когда читала мемуары Теодора, изданные Джастином, и узнавала манеру Вудро: автор врал напропалую.

Однако чтение было захватывающим. Теодора взаправду мучила совесть из-за того, что он спал со мной. Боже ты мой! Можно забрать парня из Библейского пояса, но Библейский пояс из парня не вышибешь. Тут не помогают даже долгие века и знакомство с другими, лучшими цивилизациями, совсем не похожими на штат Миссури.

А кое-что в мемуарах вызвало у меня гордость за моего "непутевого" сына: он во все времена был неспособен бросить жену и ребенка. Поскольку я придерживаюсь мнения, что упадку и разрушению Соединенных Штатов во многом способствовали мужчины, забывшие свой долг по отношению к беременным женщинам и малым детям, я охотно прощаю своему скверному мальчику все его выходки – за то, что в этом грехе он неповинен. Мужчина должен жить – и умереть, если надо – ради своей подруги и своих детенышей, а иначе он никто.

Вудро, эгоистичный во многом другом, эту кислотную пробу выдержал с честью.

Мне радостно было узнать, как сильно Теодор желал меня. Я в свое время сгорала от желания к нему, и когда я прочла, что его желание не уступало моему, это согрело меня. Во времена нашего романа я не была в этом полностью уверена (женщина, одержимая похотью, может быть жуткой дурой), а с годами моя уверенность все уменьшалась. Но вот оно, доказательство: ради меня он с открытыми глазами сунул голову в пасть льву – пошел добровольцем на войну, до которой ему не было дела, и "подставил задницу под пули", по словам его сестер. (Его сестры – мои дочери. Боже правый!) Кроме мемуаров Лазаруса, я читала исторические труды, которые давал мне Джастин, и учила галакту методом погружения. После первых двух недель в Бундоке я попросила, чтобы со мной не говорили по-английски, и взяла у Фины мемуары Теодора на языке оригинала. Вскоре я уже бегло говорила на галакте и начала на нем думать. В основе галакты лежит испанг, вспомогательный язык, на котором в двадцатом веке стали общаться обе Америки ради облегчения торгово-промышленных переговоров. В этом искусственном языке английские и испанские слова управляются испанской грамматикой, несколько упрощенной ради удобства англоязычной стороны.

Позже Лазарус сказал мне, что испанг считался еще и официальным языком космолетчиков во времена Космического ограничительного акта, когда все космические пилоты служили или в "Спейсвейз, Лимитед", или в других дочерних компаниях "Гарриман Индастриз". Он сказал, что целые века и тысячелетия спустя в галакте еще долго можно было распознать испанг, хотя словарь значительно обогатился – подобным же образом и в подобных же целях Римская церковь на долгие века приняла и обогатила латынь цезарей. Оба этих языка были необходимы людям, а поэтому жили и развивались.

"Я всегда хотела жить в мире, созданном Максфилдом Парришем – и вот я в нем живу". Этими словами открывается дневник, который я начала вести в период своего омоложения, чтобы осмыслить и смягчить шок, испытанный мной, когда меня заживо изъяли из Безумных Лет Теллус Прим и кинули в почти аполлоническую стихию Теллус Терциус.

Максфилд Парриш был художник моеговремени(1870-1966), реалистическими средствами изображавший невиданный никем прекрасный мир увенчанные облаками башни, ослепительных девушек и захватывающие Дух горные вершины. Если вам неизвестно, что такое "синие тона Парриша", зайдите в бундокский Музей искусств и насладитесь там коллекцией его полотен, "похищенных" при помощи пантографа из американских музеев двадцатого века на Восточном Побережье (а одна фреска – из вестибюля "Бродмура"). Проделала все это частная экспедиция Корпуса Времени, которую оплатил старший Лазарус Лонг, чтобы сделать подарок своей матери в день ее стодвадцатипятилетия и заодно отметить серебряную годовщину их свадьбы.

Да, мой скверный мальчик Вудро женился на мне под давлением своих жен и брачных братьев, сначала обработавших меня, их преобладающего большинства: три жены Вудро, две его кленовые сестры и Элизабет, до своего превращения в женщину звавшаяся Эндрю Либби, были с ним в рейсе.

В то время (в 4324 году Галактической эры) на месте было семь взрослых членов семьи Лонг: Айра Везерел, Галахад, Джастин Фут, Гамадриада, Тамара, Иштар и Минерва. С Галахадом, Джастином, Иштар и Тамарой вы уже знакомы. Айра Везерел состоял в бундокском правительстве (если его можно так назвать); Гамадриада – его дочь, заключила, по всей видимости, договор с дьяволом; Минерва, стройная, длинноволосая брюнетка, два века управлялась компьютером, пока с помощью Иштар и клоновой техники не воплотилась в существо из плоти и крови.

Делать мне предложение послали Галахада и Тамару.

Я не собиралась выходить замуж. Однажды я уже венчалась на всю жизнь – "пока смерть не разлучит нас", – но мой союз столько не продержался.

Теперь я была счастлива, что живу в Бундоке, меня переполняла радость возвращенной молодости и охватывал почти невыносимый восторг от предвкушения снова оказаться в объятиях Теодора. Но брак? Зачем давать обеты, которые все равно нарушаются?

– Мама Морин, – сказал Галахад, – наших обетов никто не нарушает.

Все, что мы обещаем друг другу, – это совместно заботиться о наших детях: растить их, шлепать, любить, учить – все, что требуется. А теперь послушай меня. Выходи за нас прямо сейчас, а с Лазарусом договоримся потом. Мы его любим, но хорошо знаем. В опасной ситуации Лазарус стреляет быстрее всех в Галактике. Но поставь перед ним самую простую жизненную задачу, и он будет мямлить без конца, рассматривая ее со всех сторон в надежде отыскать идеальный ответ. Поэтому единственный способ убедить Лазаруса – это поставить его перед фактом. Он будет дома уже через несколько недель Иштар знает точную дату. Обнаружив, что ты вошла в семью и уже беременна, он заткнется и тоже женится на тебе – если ты захочешь.

– А разве я, выходя за всех вас, не выхожу тем самым и за Лазаруса?

– Не обязательно. И Гамадриада, и Айра входили в нашу семью с самого начала, но только через несколько лет Айра признал, что ничто не препятствует ему стать мужем своей дочери. А Гамадриада только ждала да посмеивалась, зная, что все равно кончится этим. Тогда мы устроили для них особую свадьбу – такой пир закатили, закачаешься! Уверяю тебя, мама Морин, наши устои отличаются большой гибкостью: нерушимо только наше обещание отвечать за будущее всех ребят, которых вы, бабоньки, нам нарожаете. Мы даже не спрашиваем, откуда они взялись, – какой прок от ваших туманных объяснений.

Тамара перебила его, сказав, что за этим следит Иштар. (Галахаду только бы острить – Тамара шутить не умеет, но любит всех на свете.) И в тот же день я сочеталась со всей семьей в их прелестном садике-атриуме (в нашем садике!). Я плакала и смеялась, а все остальные держали меня за руки, и Айра шмыгал носом, а Тамара улыбалась сквозь ручьем текущие слезы, потом мы все хором сказали "да!", они поцеловали меня, и я поняла, что они принадлежат мне, а я – им, ныне и присно, аминь.