Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

Индра остановился и положа руку на плечи Шумному тихо поинтересовался:

- Слушай Шумный. Ты вроде у нас за внутреннюю охрану отвечаешь?

- Ну, - непонимающе пока ничего согласился он.

- Всех новеньких проверяешь тщательно?

- Стараюсь.

- Понимаешь, какие нехорошие дела у нас творятся. Я теперь точно знаю, что среди нас есть чужие, которые доносят кому не надо, всё то, что тем знать не положено.

Индра хитрил. Он не мог точно этого знать, но чуйка, его знаменитая чуйка вопила об этом, а он привык ей доверять.

- Кто? - опешил Шумный, резко разворачиваясь к атаману лицом.

- Не знаю, - с ухмылкой ответил атаман, - но очень хочу узнать. При том это может быть, как кто-нибудь из новеньких, так и продавшийся из стареньких. Что, кстати, вероятней всего. Кто-то имеет контакт с городом, и я полагаю постоянный.

- Но у нас редко кто покидает лес из ближников, - задумчиво произнёс Шумный, - я что-то даже и не помню такого. Только если кто-то из отрядов Кривого и Большого?

- Может быть, но, понимаешь, пацаны их отрядов не знают того, что знают жрецы в городе. Об этом могли рассказать только ближники..., - он задумался о чём-то и как бы высказывая свою догадку в слух, произнёс, - или возничие.

- Да, - встрепенулся Шумный, - эти постоянно коней выводят в степь. Этих можно проверить.

- Нужно, Шумный, нужно.

Седмица не прошла, а Шум Дождя действительно выловил не одного, а целых двух возничих, которые регулярно бывали в городе. Один из них как раз был родом из коровника Аманрита и продался за посылы и обещания отца. Рассказывал ему всё, что знал, в принципе, за просто так. Второй осведомитель оказался более вредоносным. Он носил информацию одному из своих старших братьев, относившемуся к сыновьям вторых жён и смотрящим за хозяйством рода, притом рода из воинской касты, которую интересовали военные секреты логова и в первую очередь колесницы. Его поймали как раз в тот момент, когда он в нарушение законов логова, вместо того, чтобы вывести только коней на пастбище, самым наглым образом попытался выехать из леса на колеснице, при этом ничего внятно не объясняя охране. Действовал нагло и с нахрапом. Индра тогда ещё заметил про себя, что, если бы не его указания Шумному на поиск предателя, у этой сволочи всё могло и получиться. Но Шумный сразу вцепился в него, как клещ, даже не просто подозревая, а для себя уверовав в то, что это предатель. Он взял его сначала под стражу и на испуг, а потом и на кнуты. Тот признался быстро. Оказывается, воинские касты очень настойчиво интересовались их колесницами, и этот гад решил выписать для себя единоличный пропуск в городское общество, путём перегона колесницы для её последующего детального изучения. Атаман с ближним кругом судили его за измену и прилюдно казнили. Первого же, в общем-то, обычного труса, он плавно подвёл к раскаянию, но казнить решил чуть позже, а сейчас просто использовал его, как посредника на переговорах, продержав его до весны. Индра послал его к отцу в город, заверив, что простил и дал надежду на то, что он очень нужен и полезен ватаге, как посредник между ним и городом. Атаман несколько раз назначал встречи и отменял их лишь в самый последний момент, либо даже не уведомлял жрецов и так до самой макушки лета, до праздника Трикадрук, Пацан сбегал в город и обратно в очередной раз, подтвердив в который раз согласие жрецов. После чего тихо был зарезан и закопан людьми Шумного.

Ещё через два дня после пьянки по поводу удачи двойного налёта с горой золота, произошла вторая попытка речников атаковать логово. Речники собрали отряд в четыре артели. В отличие от первого налёта, этот был подготовлен чуть лучше. По крайней мере, эти нападающие кое-что знали об укреплениях. Они с наскока попытались прорваться в проход, перебив внешнюю охранную засаду, но зажатые в узком проходе перед первыми воротами, понесли существенные потери. Нападающие отступили и заняли позиции на входе, блокировав город, провоцируя обороняющихся непристойными выкриками на то, чтобы Индра вышел в поле на честный бой. По проходу на край леса вышел Ровный с двумя товарищами из ближников и вступил с ними во взаимную ругань, то бишь переговоры. Пока шла словесная перебранка, один отряд лучников, перемахнув через наружную стену, незаметно, крадучись обходным манёвром, вышел к краю леса, а второй, разделённый пополам, обошёл речников с тыла, выйдя в степь справа и слева, прячась в долине русла реки. Когда речники, доведённые до белого каления, кинулись на Ровного с товарищами, "трусливо улепётывающими" по проходу в лес, то напоролись на горизонтальный ливень из стрел. Отряд лучников под прикрытием кустов и сугробов, что намело на них со степи, расстрелял их практически в упор, а когда и с боков ударили засадные отряды, шансы у речников уйти живыми, сошли на нет. Чуть позже из леса вылетели колесницы, но оказалось, что в их необходимости уже смысла не было. В живых не нашли никого. Атаман был в бешенстве. Мало того, что не удалось определить с каких берегов они прибыли и чьи артели уничтожили, так ещё и сами ватажные понесли первые боевые потери. Четыре человека первого заслона, которых убили сразу, двое из первого отряда лучников и один из второго. Шум Дождя со своими людьми целых две седмицы рыл землю в поисках домов этих пришельцев, а когда нашли, то выяснилось, что баймаки этих артелей пусты. Бабняки и ватаги куда-то ушли и как сквозь землю провалились.

После пышных и торжественных похорон, устроенных в круге на священном огне, атаман ходил злой и вечно всем недовольный. Он лично сгонял на колеснице, вернее на шкурнице, так как зимой вместо колёс использовали либо полозья саней, либо специально предназначенные для этого шкуры, в брошенные баймаки, прошёлся по всем опустевшим поселением и единственно, что ему удалось абсолютно точно понять, это то, что бабы с детьми покинули их не берегом, а по льду реки. Их загрузили, похоже, в сани и куда-то вывезли. Но куда? Три дня поиска не дали результата. Индра был в бешенстве. Сома, которой он упивался непрестанно, кроме дикой и горячей ярости, ничего не давала. Народ от такого атамана прятался, как мыши по норам. Запой закончился к концу четвёртого дня и то только благодаря Хабарке, которая умудрилась втихаря опоить его сонным зельем, от которого тот проспал целые сутки. Проснувшись и узнав, что бабняки так и не нашли, он было опять собрался впасть в ярость, но тут подсуетилась Онежка. Протиснувшись через смурых ближников, она обратилась к атаману:

- Атаман, позволь сказать тебе дело?

- Говори, - буквально прорычал атаман насупившись.

- Я тут с бабаньками погуторила, да поспрошала, - начала она негромко, неким заговорщицким тоном.

- Ну, и, - перебил её Индра, - они, что знают, куда бабняки делись?

- Да, нет. Я о другом.

- О чём? - в голосе атамана сквозила нетерпение, и он начинал закипать.

- Помнится, ты как-то говорил, что тебе нужен речной колдун?

- Ну.

- Так вот выведала я, где один такой обитает. Старый, сильный, но что странно не родовой, - она пожала плечами, как бы недоумевая от такой информации, - безродный он какой-то. Люди называют его отшельником.

- Кто такой? - заинтересовался Индра и интерес явно перебил вскипающую ярость.

- Кто такой не знаю, не ведаю, но одна жена твоего лучника бывала у него и дорогу знает. Я как услыхала от неё про этого колдуна, так сразу и вспомнила, что ты вроде искал такого.

Эта известие для всего города оказалась, как бальзам на рану. Атаман резко сменил гнев на милость. Уж очень его заинтересовал этот колдун. Он тут же послал за женой этого лучника, которая подтвердила сказанное. Молодуха описала и самого колдуна, и его деяния, при том взахлёб, в красках и интонациях, махая руками и постоянно пуча глаза. Судя по её рассказам деяния, как минимум, были сказочные и легендарные, ибо она собрала не только, что видела и знала, но и то, что про него в бабьих сплетнях хаживало.

- Ладно, - прервал её Индра, решившись, - собирайся по дороге до расскажешь.