Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты

На пороге комнаты стоит Корней. Секунду он и Гай молча смотрят друг на друга. Потом Гай быстро-быстро подползает к нему на коленях.

— Домой, — шепчет он. — Я хочу домой, господин… Корней опускается перед ним на корточки. Гай весь дрожит, и в глазах его слезы. Корней берет его голову в свои ладони, принимается медленными движениями больших пальцев поглаживать его виски. Постепенно Гай перестает дрожать, успокаивается. Судорожно вздыхает. Корней ласково спрашивает:

— Успокоился? Гай кивает.

— Тогда пошли…

Корней и Гай спускаются по лестнице в круглый зал. Здесь ни окон, ни дверей. У стен кресла и столики. Посередине зала возвышается прозрачная кабина нуль-транспортера. У одного из столиков сидят несколько мужчин и женщин и о чем-то негромко беседуют.

Пока Корней и Гай пересекают зал, раздается медный звон, и в кабине нуль-транспортера возникает пожилой мужчина в светлом костюме. Гай останавливается. Корней тоже останавливается и терпеливо ждет. Мужчина, выйдя из кабины, направляется к группе у столика. Корнея и Гая обгоняют двое девушек, входят в кабину, набирают номер на клавишном пульте, нажимают стартовую кнопку и исчезают.

Корней легонько тянет Гая за руку. Они подходят к кабине и входят в нее.

Корней закрывает дверь и набирает на клавишной панели восьмизначную комбинацию.

— Прикрой глаза, — говорит он. — У меня там сейчас полдень.

Гай послушно прикрывает глаза ладонями. Корней нажимает стартовую кнопку. Тихий медный звон, вестибюль исчезает, и вокруг кабины мгновенно возникает залитый солнцем сад. Гай отнимает ладони от лица и вскрикивает от изумления.

— Г-где это мы? — запинаясь, спрашивает он.

— Дома, — отвечает Корней и открывает дверь кабины.

Они выходят. Гай осторожно ступает на траву. Наклоняется, трогает цветок. Наступает на цветок ногой и вдавливает его в землю. Поднимает голову.

Вперед уходит песчаная дорожка и упирается в крыльцо бревенчатого коттеджа самого обычного вида.

— Это мой дом, — как-то задумчиво произносит Корней. — Нравится?

Гай слегка пожимает плечами и переступает с ноги на ногу.

— Я сам его построил, — продолжает Корней. — Своими собственными руками. Топор, пила, молоток… Три года назад. Понимаешь, тогда было модно строить дома своими руками. Не знаю, как сейчас… Я три года провел у вас на Тобе. Пойдем.

Они поднимаются на крыльцо. Корней толкает дверь и вводит Гая в прихожую — там сейчас же вспыхивают газосветные трубки под потолком, — затем в гостиную-столовую. Это просторное светлое помещение с голыми бревенчатыми стенами, простые деревянные стулья и деревянный стол. В широкие раскрытые окна просовываются зеленые ветки.

— Прежде всего — завтрак, — произносит Корней.

Гай осторожно присаживается за стол, а Корней извлекает из стенного шкафчика тарелки, большие фарфоровые кружки и плоскую коробку с набором гастрономических тюбиков.

— Вот как это у нас делается, — говорит Корней.

И Гай с вытаращенными от изумления глазами следит, как выдавленные из тюбиков на тарелки разноцветные колбаски концентратов вздуваются и застывают пенистой массой, превращаются в желе, коагулируют в сочные дымящиеся куски мяса, распадаются на аппетитные ломтики в озерцах соуса, а в кружках странным образом разбухают и льются через край струями молока и кофе.

— Приступай, — приглашает Корней и сам берется за вилку и нож.

Гай, повернувшись к нему спиной и поставив тарелку на колени, с робкой жадностью уписывает эти яства.

— Вкусно?

Гай кивает с набитым ртом.

— Возьми вот этого желе, — обычным своим ленивым голосом советует Корней. — Подбавь немного мясного соуса, размешай и положи кусочек пудинга…

Голос Корнея заглушается нарастающим грохотом барабана, тает и исчезает столовая, расплывается, словно в тумане, лицо Корнея, и вот Гай уже в жалкой заброшенной хижине, тускло озаренной самодельным светильником, среди солдат в зелено-коричневых маскировочных куртках, а снаружи льет дождь, течет вода сквозь дырявую крышу, и один из солдат, угрюмый бородатый детина, делит треугольный сухарь по числу товарищей…

Грохот барабана обрывается, видение исчезает. Гай обеими руками осторожно ставит тарелку на стол и встает.

— Если господину угодно, я больше не могу есть, — говорит он, опустив глаза. — Я очень сыт и благодарю господина.

Корней вводит Гая в соседнее помещение.

— Это мой кабинет, — говорит он. — Здесь я занимаюсь. Такая же просторная, такая же светлая комната, [30] те же бревенчатые стены. Но в одну стену встроен большой круглый экран, стена напротив увешена «трофеями» хозяина — черепами и шкурами чудовищных животных, добытых на других мирах, а рядом с дверью тускло отсвечивает металлическая штора, запирающая нишу в полтора человеческих роста. Посередине комнаты стоит длинный низкий стол с серебристой поверхностью, [31] по сторонам его — глубокие покойные кресла. Гай во все глаза разглядывает «стену трофеев».

— Страшные звери, верно? — говорит Корней и валится в одно из кресел, — Вот этот клыкастый взят на Яйле… есть такая неуютная планетка. Хитрущее животное. Представь, глубокой ночью подкопался под барьер и проник в лагерь. Большой устроил переполох… А вон тот, с зубчатым бивнем, напал на мой вездеход. Это тоже было на Яйле…

— А это? — спрашивает Гай, указывая на широкий чехол, размалеванный причудливыми узорами, из которого торчит странно изогнутая рукоять.

— Это оружие, — отвечает Корней.

— Я могу посмотреть?

— Конечно.

Гай, придерживая одной рукой чехол, извлекает из него нож с извилистым лезвием.

— Хорошее оружие, — с видом знатока произносит Гай. — Только рукоять какая-то неудобная.

— А это потому, что у кентаврян рука устроена не так, как у нас.

— У кен… У кого?

— Нож этот мне подарил вождь одного племени, обитающего на планете Кентавр-три. Нам удалось спасти его племя от гибели.

— Война?

— Нет. Наводнение. Разлилась большая река. Гай вкладывает нож обратно в ножны.

— Да, господин, — произносит он со вздохом. — Вы живете хорошо на вашей планете. Нет войны, нет голода. Все есть. Много еды, ничего не нужно делать. Можно даже ногами не ходить… Корней нехотя смеется.

— Поэтому вы можете охотиться на других планетах, — продолжает Гай, — спасать племена на других планетах, потому что на вашей планете вам делать все равно нечего. А у нас война, и снова война, и опять война… Мы все время очень заняты.

Корней качает головой.

— Ошибаешься, Гай, дружок. И кроме того, было время, мы тоже воевали. И как воевали! Гораздо страшнее, чем вы. И самые свирепые войны у нас были как раз за то, чтобы прекратить войны навсегда.

Гай почтительно, но недоверчиво склоняет голову.

— Если господин так говорит…

— Повернись к экрану.

Гай послушно поворачивается лицом к круглому экрану на стене. Корней легким движением поводит ладонью по поверхности стола. Перед экраном, скрыв его, возникает изображение. Это должен быть батальный эпизод из кинохроники Великой Отечественной войны или из хорошего военного фильма: столкновение танковых армий, взятие Берлина, воздушный бой… Кабинет наполняется грохотом, лязгом брони, воем снарядов.

Гай смотрит, широко раскрыв глаза, ноздри его раздуваются, рот приоткрыт. Корней сбоку посматривает на него. Гай начинает трястись мелкой дрожью, он бормочет что-то на своем языке, сжимает кулаки. Изображение гаснет…

Некоторое время длится молчание. Потом Гай вдруг низко кланяется.

— Прошу господина меня извинить. Я позволил себе усомниться. Я был неразумен и несправедлив к господину. Тем более что господин спас меня…

— Пустяки, — рассеянно ответствует Корней. — Иногда мы спасаем целые народы… целые планеты…

Корней и Гай гуляют по саду. Вечереет. Корней вышагивает медленно, склонив голову и заложив руки за спину. Гай, стараясь ступать в ногу, неуклюже шагает рядом.