Рой

– Понятно.

Рики заглянул в мою тележку и сказал:

– Вижу, ты покупаешь обезжиренное органическое молоко…

– Брось, Рики, – мне больше не хотелось препираться. – Как дела у вас в офисе?

– Знаешь, все идет отлично – просто на удивление, – ответил он. – По-моему, технология продвигается прекрасно. Недавно мы показывали ее богатым дядям, и все прошло замечательно.

– Как там Джулия? – спросил я как можно осторожнее.

– У нее все отлично. Насколько я знаю, – сказал Рики.

Я взглянул на него. Не стал ли он вдруг слишком сдержанным? Не старается ли следить за выражением своего лица? Не пытается ли что-нибудь утаить? Непонятно.

– Вообще-то я вижу ее нечасто, – продолжал Рики. – В последнее время она редко появляется в офисе.

– Признаться, дома она тоже бывает мало.

– Да, она почти все время проводит на производственном комплексе. Там сейчас творится основное действо. – Рики быстро взглянул на меня. – Знаешь, это из-за нового технологического процесса.

Производственный комплекс компании «Ксимос» был построен в рекордные сроки, особенно учитывая то, насколько сложное у них производство. В этом здании они собирали молекулы из отдельных атомов. Складывали фрагменты молекул в единое целое, как в конструкторе Лего. Большая часть работы совершалась в вакууме и требовала чрезвычайно мощного магнитного поля. Поэтому на фабрике «Ксимоса» было множество громадных вакуумных насосов и мощные холодильные системы для охлаждения электромагнитов. Но, по словам Джулии, основное технологическое оборудование этого комплекса было уникально. Ничего подобного нигде и никогда еще не строили.

Я сказал:

– Поразительно, что им удалось так быстро построить фабрику.

– Ну, знаешь, приходится поторопиться. «Молекулярная Динамика» дышит нам в затылок. Мы должны были построить фабрику и запустить производство, должны были пустить запатентованные технологии на конвейер. Но эти парни из «МолДина» и «НаноТеха» все равно не очень отстали от нас. Мы оторвались на несколько месяцев, не больше. Может, на полгода – если повезет.

– Значит, вы уже собираете молекулы на фабрике? – спросил я.

– Точно, Джек. Собираем, по полной программе. Уже, наверное, несколько недель.

– Не знал, что Джулия интересуется такими вещами, – я всегда считал Джулию специалистом по людям – учитывая, что в прошлом она была психологом.

– Признаться, она очень увлеклась этой технологией. Кроме того, они там занимаются еще и программированием, причем очень плотно, – сказал Рики.

– Ну знаешь – повторяющиеся циклы по мере усовершенствования производства.

Я кивнул.

– А что программируют?

– Распределенная обработка данных. Мультиагентные сети. Так мы заставляем отдельные элементы действовать согласованно, как единое целое.

– И все это для того, чтобы сделать медицинскую камеру?

– Да. – Рики помолчал и добавил: – Кроме всего прочего.

Он посмотрел на меня немного смущенно, как будто только что нарушил договор о неразглашении производственных секретов.

– Можешь не рассказывать, – успокоил его я.

– Нет-нет, – быстро сказал он. – Боже мой, Джек, мы же с тобой так давно друг друга знаем, – он хлопнул меня по плечу. – И твоя супруга у нас в начальстве. Я имею в виду – какие проблемы?

Но Рики по-прежнему казался смущенным. Выражение его лица не соответствовало словам, которые он говорил. А еще Рики отвел взгляд в сторону, когда произносил слово «супруга».

Дальше разговор не клеился, и я напрягся. Это было такое неприятное внутреннее напряжение, которое возникает, когда ты думаешь, что другой парень что-то знает, но тебе не рассказывает – потому что смущается и не знает, как такое сказать, потому что не хочет в это впутываться, потому что на такое опасно даже намекать, потому что он думает, что ты сам должен во всем разобраться. Особенно если он знает что-то такое о твоей жене. Например, что она гуляет налево. Он смотрит на тебя, как на смертельно раненного или даже ходячего покойника, но не может ничего тебе сказать. Из собственного жизненного опыта я знал, что мужчины никогда не рассказывают другим мужчинам, если знают что-то этакое об их женах. Зато женщины всегда рассказывают другим женщинам, если узнают об изменах их мужей.

В этом-то все и дело.

Но я был так напряжен, что мне хотелось…

– Ого, я совсем забыл про время, – сказал Рики и лучезарно улыбнулся.

– Я задержался, Мэри меня убьет – надо бежать! Она и так уже недовольна, потому что мне придется следующие несколько дней пробыть на фабрике. Так что и меня не будет в городе, пока наша домработница в отъезде… – он пожал плечами. – Ну, ты знаешь, как это бывает.

– Да, конечно. Удачи!

– Ну, счастливо!

Мы пожали друг другу руки и распрощались. Рики укатил свою тележку за угол витрины и исчез.

Иногда очень трудно заставить себя думать о чем-то неприятном. Никак не удается сосредоточиться на проблеме. Мысли словно сами собой ускользают куда-то в сторону – нет уж, спасибо, давайте сменим тему… Именно это со мной сейчас и происходило. Я не мог думать о Джулии, поэтому стал думать о том, что Рики рассказал мне об их производственном комплексе. И в конце концов я решил, что это имеет смысл, хотя и противоречит общепринятому мнению о нанотехнологиях.

Среди тех, кто занимается нанотехнологиями, давно уже ходили разговоры, что, как только будет изобретен способ производить что-то на молекулярном уровне, это окажется также просто, как пробежать милю за четыре минуты. Любой сможет это сделать, и с конвейеров множества фабрик по всему миру хлынет нескончаемый поток чудесных молекулярных созданий. Волшебные новые технологии за считанные дни изменят жизнь людей – стоит только кому-нибудь придумать, как их сделать.

Но, конечно же, это никогда не произойдет. Сама эта идея абсурдна. Потому что, в сущности, производство молекул ничем принципиально не отличается от производства компьютеров, или производства автомобилей, или какого-нибудь другого производства. Понадобится много времени, чтобы отладить его как следует. Собственно, сборка новых молекул из отдельных атомов очень напоминает создание компьютерной программы из отдельных цепочек кодов. А компьютерные программы никогда не получаются сразу, с первой «сборки». Программистам всегда приходится проверять все и перепроверять, находить прорехи в программе и исправлять неудачные цепочки кодов. И даже когда компьютерная программа составлена, она никогда, никогда не работает правильно с первого раза. И со второго тоже. И с сотого. Программу приходится исправлять и подчищать, дополнять и усовершенствовать снова и снова, снова и снова. И снова.

Считается, что с изготовлением молекул получится то же самое – их придется исправлять и совершенствовать снова и снова, прежде чем они наконец начнут работать правильно. А если «Ксимос» хочет, чтобы «рои» молекул действовали согласованно, им надо будет выверять и совершенствовать еще и способ сообщения молекул друг с другом, какими бы ограниченными ни были эти сообщения. Потому что, если молекулы взаимодействуют между собой, получается примитивная сеть. Чтобы организовать ее работу, наверное, придется использовать программу распределения сигналов в сети. Программу такого типа, какие я разрабатывал для компании «МедиаТроникс».

Я прекрасно мог представить, как пыхтят они над программами параллельно с производством своих молекул. Однако я никак не представлял себе, чем там может заниматься Джулия, пока они это делают. Производственный комплекс «Ксимоса» расположен довольно далеко от центрального офиса фирмы. Фабрика находится в такой глухомани – где-то посреди пустыни возле Тонопа, в штате Невада. А Джулия никогда не любила торчать в глухомани.

Я сидел в приемной у педиатра, потому что малышке нужно было сделать очередную прививку. В комнате было четыре мамаши, которые укачивали больных детей, пока старшие дети играли на полу. Мамаши разговаривали друг с другом, а на меня упорно не обращали внимания.