Искатель. 1972. Выпуск №3

Шурик повернулся, он не заметил, что фрак почтительно следует за ним.

— Постою, там посмотрим, — буркнул Шурик и подошел к стойке.

Блондинка тяжеловесно порхнула вдоль стойки и спросила:

— Говорите по-английски?

— Нет, — ответил Шурик.

— По-немецки?

— Немного.

За спиной что-то сказали на незнакомом языке; Шурик понял только одно слово: «русский», и резко повернулся. Фрак улыбнулся, из носа у него торчали волосы.

— Вы меня извините, — он поклонился, — но ухаживать за гостями входит в мои обязанности. Я сделал за вас небольшой заказ. У нас такой порядок — не заказывать нельзя.

— Спасибо, — Шурик с удовольствием врезал бы по печени долговязому фраку, перестали бы быть видны рыжие волосы в носу, фрак бы согнулся пополам и ткнулся бы напомаженным пробором в стойку. — Спасибо, — повторил он, — закажите мне еще бокал минеральной воды. Без льда.

Фрак дал барменше команду и снова повернулся к боксеру.

— Господин поет? — он тронул выпирающий кадык.

— Да. В легком весе, — сказал Шурик басом и отвернулся.

Барменша подвинула ему чашку кофе, плеснула в бокал коньяку, поставила бокал с водой и хотела отойти, но Шурик остановил ее вопросом:

— Сколько? — для наглядности он протянул руку и потер пальцами друг о друга.

Барменша рассмеялась, на щеках у нее появились симпатичные ямочки, взяла бумажную салфетку и написала: сорок.

Он положил на стойку сорок шиллингов, произвел несложное арифметическое действие и расстроился. «Расширение кругозора» обходилось дорого, за восемьдесят монет можно было купить две нейлоновые рубашки или отличный плащ «болонья». Пусть Зигмунд утверждает, что цивилизованные люди нейлон уже не носят. Шурик прикинулся бы нецивилизованным. Но деньги уже пропали, и он взял чашку кофе и незаметно огляделся.

Зал, как Шурик и отметил сразу, небольшой, уютный, чистенький и отделан со вкусом. Народу немного, за столиками в основном сидели мужчины, были и парочки, но не сказать что молодые. Несколько девушек стояли, как и Шурик, у стойки. Симпатичные или нет, он разглядеть не мог, так как сначала они заинтересованно взглянули на Шурика, но барменша им что-то сказала, и девушки отвернулись.

Послышалась тихая камерная музыка, и занавес пополз вверх. Шурик взглянул на часы — десять. Сажина еще нет, но от ребят попадет точно. Поверят, что заблудился? Роберт поверит, а Зигмунд — никогда. Всыплют. Сажину скажут? Только взглянуть на сцену, пять минут — и бегом.

На подмостках появилась не очень молодая и изрядно напудренная женщина в бальном платье. Интерьер — широкая кровать и огромное трюмо — видимо, спальная комната. Женщина устало прошлась, трогая привычные вещи, что-то напевая, прикрыла глаза и сделала несколько танцевальных движений. Шурик понял, что она вернулась домой с бала или вечеринки. Затем она сняла браслет, ожерелье, шиньон, достала из шкафчика бутылку, сделала глоток. После этого села перед трюмо и начала раздеваться, делала все не торопясь, ритмично и небрежно, и Шурик подумал, что она здорово тренированна. Когда осталась достаточно прозрачная рубашка, женщина сделала несколько безуспешных попыток расстегнуть лифчик, но то ли опьянела, то ли ей было просто лень, и она позвонила. На сцену вышел изображающий слугу очень почтительный негр, он дрожащими руками расстегнул лифчик, женщина презрительно посмотрела в трюмо, и негр почтительно исчез. На сцене зазвонил телефон. Женщина встала, потянулась, взяла телефон и пересела на кровать. Разговор велся, видимо, только абонентом, так как женщина отвечала лишь «да» и «нет», снимала чулки и любовалась собой в трюмо.

— Пока она снимет сорочку и покажет нам далеко не совершенную грудь, можно будет подохнуть со скуки, — сказал кто-то по-русски.

Шурик обернулся, рядом стоял сухопарый плечистый мужчина и серьезно смотрел Шурику в лоб.

— Откуда вы знаете, что я русский? — спросил Шурик и поставил чашку с кофе на стойку.

— Я даже знаю, что ты легковес, — ответил мужчина, доставая из нагрудного кармана сигарету.

— У вас профессия такая — все знать? — спросил Шурик, решая, может ли он выпить воды или выдаст свое волнение.

— Примерно, — мужчина подвинул Шурику бокал с водой. — Выпей, Александр, коньяк-то тебе нельзя.

Шурик выпил воду и посмотрел мужчине в лицо, хотел уловить выражение. Но выражение на этом лице отсутствовало. Вообще. Нельзя сказать, чтобы маска, но не поймешь: скучно человеку или весело, злится или радуется. А смотрит в лоб, и ощущение как на ринге, когда невольно открылся и не знаешь, увидел противник или нет. Шурик снова взял бокал, не заметив, как барменша наполнила его, и выпил.

— За вес не боишься? — спросил мужчина и показал барменше на свою рюмку.

— Я всегда в весе, — ответил Шурик, и ему опять захотелось пить.

— Не то что Роберт, — мужчина выпил коньяк, и сунул в рот новую сигарету.

— Роберт тоже в весе, — Шурик увидел тонкий белый шрамик на брови незнакомца, потрогал его бицепс, прикинул рост и спросил: — Вы работали в полутяжелом?

— Давно. Как Москва?

— Хорошо. Спасибо.

В зале захлопали. Шурик невольно обернулся, но незнакомец взял его за руку.

— Пойдем отсюда. Скучища, — он бросил на стойку деньги и подтолкнул Шурика к двери.

Шурик послушно вышел, оделся, но на улице спохватился и решительно сказал:

— До свиданья, мне пора.

— Довезу, — мужчина открыл дверцу потрепанного «ситроена». — Ладно, только без детективных мыслей. Кому ты нужен, — он втолкнул Шурика в машину, сел сам и включил скорость. — Вернется Сажин из посольства, он тебе устроит.

— Вы из посольства? — испуганно спросил Шурик.

— Примерно, — мужчина положил локти на руль и смотрел прямо перед собой.

— Мне в гостиницу…

— Знаю, — перебил незнакомец, свернул в какой-то переулок и дал газ.

Шурик рванул боковую дверцу, но она не открылась.

— Только без бокса, мы в разных весовых категориях, — мужчина на большой скорости свернул направо и остановился у гостиницы. — Ты дома. Скажешь, что заблудился.

— Скажу, — Шурик дернул дверцу, и она открылась.

— Подожди, — мужчина сидел, навалившись на руль, и смотрел перед собой. — Как там Москва?

— Хорошо, — Шурик вышел из машины.

— Хорошо, говоришь? Я там родился, — мужчина улыбнулся, и лицо его стало вдруг обаятельным и добрым.

— Спасибо, — Шурик хотел захлопнуть дверцу, но мужчина его остановил.

— Подожди. По варьете шататься время есть, а с земляком поговорить, так торопишься.

Шурик остановился. Неудобно получается, человек довез, плохого не сделал. Шурик решил было договориться о встрече на завтра, но взглянул в лицо с тонкогубым захлопнутым ртом и прищуренными равнодушными глазами, и его что-то остановило.

— Приезжайте в Москву, земляк, там поговорим, — он захлопнул дверцу, бросился в подъезд и взлетел по лестнице.

Когда он осторожно открыл дверь своего номера, то столкнулся с Робертом, который сделал шаг навстречу, схватил его за пояс и бросил на кровать.

— Сопляк!

— Шурик, можно ложиться спать? — спросил Зигмунд, вставая с кресла и закрывая книгу, которую держал в руках. — Спокойно, Роберт! Нервы надо беречь для ринга.

— Какие нервы? — Роберт подошел к лежащему на кровати Шурику, но Зигмунд его перехватил. — Жеребенок! Сосун молочный! Миши нет, он бы с ума сошел! — Роберт пытался вырваться, но Зигмунд держал его крепко.

— Спать, спать! — Зигмунд вытолкнул Роберта из номера, взглянул на Шурика, пожал плечами и вышел.

Старый Петер кивнул контролеру и вошел в здание, где через час должна состояться товарищеская встреча: Бартен, США — Калныньш, СССР; афиша с этой надписью висела у дверей. Вальтер зря волновался, возврата билетов не было. Никакая реклама не могла убедить знатоков бокса, что Дерри серьезный противник для уже знаменитого американца. И замену Дерри на русского приняли одобрительно. Конечно, в любительском боксе меньше крови и азарта, но это с лихвой компенсировалось любопытством. Кто такой русский парень, рискнувший выйти на ринг против претендента?