Рой (СИ)

— Говори. Запись разговора ведётся автоматически. Это ведь войсковая часть, а не шарашка…

Захаров помолчал, собираясь с разбежавшимися за эти дни мыслями и вслушиваясь в молчаливость траурной тишины за стенами дома.

…— В общем, майор, в первый раз я увидел этот РОЙ четыре дня назад. Мы бригадой валили лес на делянке; перед самым обедом я кончил работу раньше других и пошёл к реке…

ГЛАВА № 5

…Захаров шёл к реке, чтобы вытащить «морды» и посмотреть, есть ли в них рыба. Снасти, конечно же, были браконьерскими, но кто станет что проверять в этой глухомани?!

А рыбки мужским организмам очень даже хотелось. В ней был и фосфор, необходимый для пытавшихся работать мозгов, и какое-то разнообразие давно приевшегося консервированного рациона. Колька шёл и слышал, как глохнут одна за другой бензопилы: народ желал отобедать.

Он вышел на берег реки вблизи места установки первой своей незаконной снасти, развернул краги болотных сапог, чтобы не захлебнуться, и решительно полез в воду.

И почти тут же раздался треск кустов…

Сначала Захаров подумал, что кто-то из ребят идёт за ним, но это был не человек. Через лес бежал медведь. Огромный, матёрый зверюга лупил во весь дух, не разбирая дороги. И загнанно дышал.

Захаров инстинктивно окаменел по колени в воде, испугавшись, что косолапый его случайно заметит и тогда на ужин получится не уха для всех людей, а большой бифштекс с кровью для одного хищника.

Но произошло что-то, совершенно для Захарова непонятное. Откуда-то сверху, c неба, скользнув между толстыми стволами тесно стоящих деревьев, на медведя упал плотный жёлто-красный пчелиный или осиный рой. Раздался странный треск и косолапый, тихо рявкнув, вскинулся на дыбы.

Рой стремительно ушёл вверх, а медведь, жалобно и старчески кряхтя, стал оседать на землю. Он яростно бил себя когтистыми лапами в косматую грудь и вываливал из разинутой, зевающей пасти, длинный, красный, извивающийся язык…

Медведь вдруг издал утробный хрип, опрокинулся на траву и задёргался, часто икая. Потом он затих…

Захаров боялся пошевелиться и полноценно дышать. Медведь вёл себя несуразно! Он не мог не слышать бензопил, и наверняка понимал, что где-то рядом находятся люди. И в таких условиях завалиться спать! Косолапый хозяин тайги явно был сумасшедшим! И глухим, как пень! Захаров, не отрываясь, глядел на огромную лохматую тушу, лихорадочно соображая, как бы поделикатнее выбраться из сложившейся ситуации. Ему вовсе не хотелось испытывать на себе дружеские медвежьи объятия. И весь идиотизм положения Захарова заключался в том, что нельзя было позвать себе на подмогу ребят с ружьём. Пока они сообразят и добегут до реки, бурый медведь уже успеет сделать своё чёрное дело! А бежать самому было попросту некуда: за спиной — река. И ведь особо не уплывёшь — в момент догонит на мелководье, косолапый амбал!

Захарову неожиданно показалось, что медведь на берегу зашевелился, и он напряг зрение.

Нет, Топтыгин и не думал вставать. Он сейчас делал что-то, не менее странное, чем перед этим. Он точно оседал, утопая в землю, пока его целиком не поглотила трава…

Захаров не знал, что ему в данной ситуации предпринимать. Его разбирало рвущееся вперёд любопытство, и в то же время удерживало на месте вполне инстинктивное чувство смертельной опасности.

И тут он услышал не очень далёкие крики — его звали на обед потерявшие товарищи.

…С земли, прямо в том месте, где лежал сумасшедший медведь, взвился уже знакомый жёлто-красный рой. Он басовито жужжал, зависнув над одним местом, и точно прислушивался к чему-то…

На делянке дико заорали хором: — За!! — ха!! — ров!!

…Рой будто чем-то подбросило. Он мгновенно разделился на две части, одна из которых свечкой ушла в голубое небо, а другая стремительно ринулась на неподвижного Захарова.

У него совершенно не было времени на раздумья — тело отреагировало само: ноги самостоятельно согнулись и бросили Захарова от берега, к середине реки. Он шумно упал в неё плашмя, подняв огромную тучу брызг, и тут же нырнул. Вода сомкнулась над его головой; он сбросил мешавшие ему сапоги и, радуясь тому, что так легко одет, поплыл под водой около самого дна.

Он поспешно рвал когти. Пусть полоумный медведь сам разбирается с разозлённым осиным роем, который, по-видимому, расшебуршил. Шутить с осами или пчёлами — любимое занятие Хозяина тайги, но почему страдать от этого должен посторонний?..

Вынырнул Захаров почти на середине реки, уже готовый в любой момент снова нырнуть, и ошалело завертел головой, отфыркиваясь.

Роя поблизости не было и медведь на недавно покинутом берегу тоже не шумел. С делянки доносились жуткие крики, которые быстро стихли. Похоже, рой задал мужикам хорошего жару. Сопротивляясь быстрому течению, сносившему Захарова в сторону, и прибивавшему его к опасному во многих отношениях берегу, он, окоченевший до крайности, причалил сам к противоположному, и, выбравшись на него, зарылся поглубже в лес.

Вода, текущая с гор, уже почти не прогревалась солнцем: Захарова колотило так, что перед его глазами всё прыгало и скакало. В любой другой ситуации он бы разделся и устроил голышом хорошую пробежку до полного согрева, но сейчас необъяснимый страх перед повторным нападением странного роя гнал его, мокрого и закоченевшего, подальше от открытого места. Он бежал до тех пор, пока не наткнулся на знакомый мост, и сообразил, что сделал приличный круг.

Забравшись под деревянный настил, к самой воде, Захаров затаился. Вокруг было тихо, не считая нудного звона вездесущих комаров. Часы, как ни странно, после незапланированной купели исправно шли и показывали почти три часа дня. Прошло больше часа, обед уже давно должен был закончиться, однако бензопилы молчали.

Что-то там было не так… Если на ребят напал этот странный во всех отношениях жёлто-красный рой, там могли быть хорошо покусанные. Только этим можно было объяснить тишину в нарушение трудовой дисциплины. Ближе к вечеру придут сразу два лесовоза, и если к тому времени им не подготовить груз, поднимется большой хай. И этот хай вероятнее всего, если первым прикатит Сашка Кузьмин. Порожняком он обратно не поедет, и ждать, когда ребята специально для него напилят нужное количество брёвен, он тоже тихо не захочет. До мордобоя дело не дойдёт, но завёдёт он всех основательно.

Захаров для страховки ещё посидел под мостом, пытаясь каким-то образом согреться, внимательно послушал звуки в тайге, но так и не сориентировался в обстановке.

Его уже давно не звали. Ни на обед, ни на работу…

Надо было идти туда самому. Вот смеху-то будет, когда ребята увидят, в каком он виде! Мокрый и без сапог! Они где-то там, в реке, если их не унесло течением. Глупо, конечно, было рисковать из-за каких то озверевших пчёл хорошими сапогами. Если пропадут, придётся работать в надоевших до смерти ботинках, а в выходные ехать в центр за новыми болотоступами. И с чего он вдруг разулся в воде? Ну, покусали бы для разнообразия, так ведь не его же одного… Если после каждого такого эпизода менять одёжу, то на неё не хватит никаких заработков.

Захаров вдруг поймал себя на мысли, что его тогда очень смутил медведь, и что всё дальнейшее было им как бы спровоцировано. Странный зверь, делавший на берегу что-то необъяснимое, возможно, так и не убрался, и находится в опасной близости от людей.

Захаров взобрался на мост. Вокруг по-прежнему было до странности тихо. Налево шла дорога к леспромхозу, до которого двадцать пять километров, а направо, всего в километре, делянка.

Колька повернул к своим. Он шёл, и на него волнами накатывало и откатывалось странное нехорошее предчувствие. Это было как подсказка почти атрофировавшимся органам чувств, улавливавшим лишь интонации, лишь сам факт какого-то предупреждающего сигнала…