Рой (СИ)

Захаров в темноте нервно кивнул мокрой головой.

Трубка защёлкала, запиликала, заулюлюкала, точно прорываясь каналом связи не через десятки, а сотни километров.

…— Дежурный майор Сергеев у телефона! — отчеканил привыкший к многолетней дисциплине мужской голос.

— Майор… — сказал Захаров, стиснув в себе пульсирующий страх и впервые отважившись на негромкую речь. — Дело чрезвычайной важности… Я надеюсь, что наш разговор записывается, а если нет, ты хорошо запоминай. И не перебивай! Все вопросы — потом!

— Я вас очень внимательно слушаю, — серьёзно ответил далёкий и хорошо вымуштрованный офицер.

— В тайге Смерть, майор… — веско начал Захаров, сделав максимальное ударение на главном слове. — Я не знаю толком, что это такое… Что-то вроде очень быстрого шмелиного или осиного роя. Он нападает на всё живое и как бы расстреливает его своими личинками, которые почти мгновенно съедают свою жертву. За минуту — до скелета! Из погибшего вылетает новый рой, уже готовый к нападению. Насколько мне известно, эти твари уничтожили всех жителейдеревень между Ханском и Тропой. Точно сказать не могу; сами обзвоните всех и определите истинные границы.

— Откуда вы сейчас звоните?.. — впервые нарушил майор обет своего молчания.

— Из Озёрска, от их участкового полицейского милиционера. Лейтенант погиб у меня на глазах, другие жители посёлка, похоже, тоже все — там же… Я забаррикадировался у него в отделении.

— Вы можете оттуда выйти? — задал майор совершенно идиотский с точки зрения Захарова вопрос.

— Могу, конечно, но это весьма нежелательно… Я ведь не знаю, далеко ли этот самый РОЙ.

— Как вам удалось спастись? — Майор спрашивал на полном серьёзе. Это, успокаивая, обнадёживало Захарова.

— Случайно. Спрятался от РОЯ в реке. Эта штука почему-то избегает воды или холода. Я так и не понял, чего именно.

— Что думаете делать дальше?

— Ждать, майор. Надеюсь, вы не оставите меня на съедение этим тварям?.. Вряд ли они мною насытятся…

— Тогда я вынужден буду на время отключиться, — подвёл майор жирную черту под их коротким разговором. — Мне сейчас нужно оперативно связаться со своим штабом.

— Ради Бога, майор! Но только не кладите трубку! — задёргался Захаров, испугавшийся возможных новых осложнений. — Ко мне сюда лучше не звонить. Я боюсь, что телефон могут услышать, и тогда со мной тут окончательно разберутся… А вы меня не бросайте. Я кое-что уже знаю об этом РОЕ, и мог бы рассказать, кому следует… — Захаров уже не замечал того, что как бы вымаливает у военных спасение в обмен на свои знания. — Но я за эти дни столько пережил, майор, что в голове всё совершенно перемешалось. Мне легче будет отвечать на вопросы, которые мне станут задавать. И умоляю, майор, действуйте как можно быстрее! У них дикие скорости, и их становится всё больше! И ещё. Похоже, ночью они не летают, поэтому надо начинать действовать прямо сейчас. Нельзя давать им ещё большую фору…

— Хорошо… Жди!.. — сказал майор, неожиданно переходя на ТЫ. — Я оставлю с тобой прямую и непрерывную связь. В течение ближайшего получаса я опять на тебя выйду.

— Спасибо… — выдохнул Захаров. Он положил трубку перед собой и откинулся на спинку кресла.

Вокруг было темно, настолько темно, что глаза к темноте не привыкали. Но тьма тоже несла в себе кое-какую информацию. По отсутствию засветок щелей на окнах, в посёлке на ночь не зажигались уличные фонари и свет в домах. Их, похоже, уже некому было зажигать…

Захаров сидел с открытыми, невидящими глазами, и молил всех богов, чтобы кем-нибудь оставленный без присмотра включённый электроприбор не стал причиной пожара. Тогда сюда точно прилетят «на огонёк», и ему уже не помогут даже долгожданные вояки. Не успеют помочь… Эти кровожадные твари определённо реагировали на три вещи: на движение, на тепло, и на звук. Грубо говоря, на двигающихся и издающих звуки теплокровных, хотя Захаров был свидетелем и того, как РОЙ напал на неподвижного и молчаливого теплокровного. В этом случае для нападения оказалось достаточно всего лишь одного фактора из трёх, и носителем этого единственного фактора был сам Захаров в момент его первой встречи с этим кошмарным РОЕМ…

Хотелось есть, и курить. Хронически хотелось. Захаров ощупью побродил по огромному полицейскому кабинету, яростно принюхиваясь, но лейтенант или ходил есть к себе домой, или без остатка умял всё то, что принёс с собой.

Плюнув до прибытия военных на еду, Захаров полез в чужой рабочий стол хотя бы за куревом.

Сигарет там не оказалось, вместо них он наткнулся на непонятного назначения плоскую металлическую коробочку. Он долго ощупывал её пальцами, пытаясь вслепую понять, что же это такое, нервно теребил приделанный к ней короткий шнурок, и вдруг в ящике стола вспыхнул свет, больно ударив по отвыкшим глазам и натянутым струнами нервам. Захаров воспринял яркий свет почти как неожиданный громкий звук: его тряхнула так, что внутри у него что-то чуть не оборвалось; ставшие совсем непослушными руки, казалось, бесконечно долго искали на коробочке нужную кнопку, а найдя и нажав её, Захаров, не сразу понял, что свет наконец погас, сбитый с толку мельтешащими перед глазами белыми бликами. Несколько минут он лежал грудью на столе, охлаждая пылающий лоб об остывшую полировку, дрожа и прерывисто дыша…

Это был всего лишь фонарик на брелке. Не наш и не китайский, очевидно, лейтенант достал его где-то по случаю.

Злосчастный фонарик был сейчас нужен Захарову менее всего. Темнота давно стала его сутью, его неограниченной потребностью, его спасительной норой, а этот фонарик был острым мечом, легко разрушающим не самое надёжное из убежищ.

Захарову стало совсем худо. До предела взвинченный организм настоятельно требовал релаксатора, заглушив чувство голода за счёт увеличения потребности в никотине.

Нужно было курево! Захаров бездумно пошарил руками в ящиках стола лейтенанта, в его распахнутом сейфе, по крышке стола, и вдруг вспомнил, что оставил ЦЕЛУЮ ПАЧКУ на другом его конце, где сам не так давно сидел. Не веря собственному счастью, он добрался до неё, прижал к груди как драгоценную находку и вернулся к телефонной трубке, обнюхивая ароматную упаковку.

Как долго он не курил по-человечески… Целых четыре дня! Свои сигареты вместе с зажигалкой он угробил в реке в первый же, а позже стрельнуть было уже и не у кого… Нет, в принципе, у попадавшихся на пути покойников курева хватало, но Захаров так и не созрел для мародёрства…

Сладкий запах табака дразнил истерзанный длительным вынужденным воздержанием организм. Захаров выудил из пачки одну сигаретку и, взяв её в рот, принялся тихонько посасывать, ослабляя ставший для него пожизненным младенческий инстинкт.

…В темноте что-то негромко зашуршало…

Захаров обмер. Он перестал дышать, тараща глаза, от которых всё равно не было никакого толку, и слушал, слушал, слушал, уже рисуя воспалённым воображением свои последние живые минуты…

…Шорох повторился; он исходил из дальнего угла кабинета — оттуда, где была входная дверь.

— «Добрались…» — Неожиданно ледяной купелью Захарова поглотило полнейшее равнодушие абсолютно ко всему. Всё стало безразличным: добрались — так добрались… Когда-нибудь это должно было произойти…

Он достал из ящика стола фонарик, направил его в угол и нажал кнопку, чтобы, наконец, посмотреть своей Смерти в её безжалостные глаза…

…Узкий яркий луч, метнувшись через всю комнату, высветил давно не крашеный пол, и на нём — маленький серый комочек с блестящими бусинками глаз. Комочек испуганно шарахнулся от луча и бесследно пропал в доминирующей темноте пустой комнаты.

Мышь!!! Захаров выключил фонарик, расслабленно развалившись на кресле. Живая мышь!!! Значит, РОЙ убил не всех!!!

Он вдруг ощутил тихую радость оттого, что рядом с ним есть ещё одна живая душа. РОЙ оказался не таким уж неумолимым убийцей; получалось, что не только Захарову удавалось от него успешно прятаться.