Имя нам — легион

— Где? — спросил расцветший Филипп, не переставая, однако, вибрировать. — Господи, когда?..

— Сегодня, в восемь. “Садко” знаете?

— Возле моста? Как же, знаю! Но я там ни разу не бывал… наверное, сюртук и бабочка обязательны?..

— Пожалуй, — сказала девушка с сомнением.

— Будет! — воскликнул Филипп.

— Тогда — до вечера?..

— До вечера!

Он покинул банк, ежесекундно озираясь, и с каждым поворотом головы убеждался, что Светлана глядит ему вслед — сквозь стеклянные двери.

— Все в порядке? — спросил Игорь Игоревич, гася сигару прямо пальцами.

“Такого не может быть, — подумал Филипп. — Тысяча градусов, не меньше. Ну, восемьсот. Нет, он не стальной, алмазный он. Богата на уникумов планета Земля!” Он сказал:

— Да, в полном, — и полез в машину, в очередной раз поражаясь, на какой чудовищной рухляди разъезжают по России представители богатой иностранной фирмы.

“УАЗ”, не менее чем тридцатилетний, представить только! Скареды, думал он про итальянцев. Сквалыги и скупцы. Вот я, кержак, сын кержака, внук кержака, правнук кержака и кулака, жмот наследственный и неисправимый, разве пожалел бы двадцать тысяч на покупку приличного автомобиля для своих работников? Для несчастных работников, вынужденных переносить тяготы провинциальной российской жизни? Зимней. Для верных работников, умеющих стоять целый час под снегом без овчинного треуха и гасить сигары голыми пальцами. Нет, не пожалел бы! И денег ведь у них до черта, у фирмачей! Мне!… Мне, какому-то совершенно постороннему типу, отстегнули, ничтоже сумняшеся, четверть миллиона! Не пожалели. А соотечественников третируют напропалую. Не понимаю!

Водитель, Паоло, здоровенный немой итальянец, втянув породистую шишковатую римскую голову в плечи, невнятно урча, дул из термоса кофе. Кофе, очевидно, успел порядком остыть — Паоло сосал прямиком из колбы и, кажется, не обжигался. Драный динамик автомобильной магнитолы похрипывал мяукающим бесполым голоском, надрывно сообщавшим, что карнавала не будет. Игорь Игоревич возился, пристраивая плохо сгибающуюся ногу. В кабине было тесно, и нога никак не помещалась. Игорь Игоревич был настойчив и не сдавался. Кое-как усевшись, он поставил трость с набалдашником в виде птичьей головки между ног и спросил:

— Фил, скажите правду, вам удобно?

— Удобно, — солгал Филипп, чувствуя сквозь ледяной дерматин, как впиваются в тело жесткие угловатые ребра неказистого сиденья.

Паоло допил кофе и включил передачу. “УАЗ” выкатил на дорогу, неловко подрезав новенькую иномарку. Негодующе заверещал клаксон. Паоло не отреагировал. Он был целиком поглощен процессом вождения. Давалось ему это трудом неимоверным, холодным потом ему это давалось и скрежетом зубовным, поэтому обращать внимание на несущественные детали было ему не с руки. Филипп запоздало спохватился, что забыл обналичить в банке хотя бы пару тысяч на жизнь. “Попросить разве Игоря Игоревича вернуться?” — без воодушевления подумал он. “УАЗ” чудом миновал нерегулируемый перекресток, и Филипп понял: нет, ни за что!

Песня тем временем закончилась, и ведущий сказал: “Как это ни печально, друзья мои, но карнавала, похоже, действительно не будет. Возможно, вы уже знаете, что сегодня погиб известный меценат Аскеров, ежегодно устраивавший в день Святого Валентина бесплатные балы для всех влюбленных на крупнейшей дискотеке нашего города “Папа Карло”. Он был взорван вместе с автомобилем неподалеку от здания, занимаемого частным охранным агентством “Булат”. Пострадал также охранник. В тяжелом состоянии он доставлен в седьмую городскую больницу. Органами дознания разыскивается водитель аскеровского лимузина, скрывшийся с места трагедии. Не исключено, что бомба была заложена именно им. Дело взял под личный контроль губернатор. Бывший сотрудник Аскерова, работавший у него секретарем-референтом и покинувший его всего около месяца назад, сказал в эксклюзивном интервью нашей радиостанции, что “шеф слишком уж уповал на свою депутатскую неприкосновенность и совершенно перестал слушать разумные доводы осторожных людей”. С кем конфликтовал известный депутат и предприниматель, бывший референт предпочел умолчать, ссылаясь на то, что точно не знает и знать не желает. Полное интервью с ним вы сможете услышать на волнах нашей радиостанции чуть позже, сейчас оно как раз монтируется. А пока давайте послушаем композицию Константина Никольского “Не уходи, мой друг”. Вместо реквиема”.

— Вы знали его? — спросил Филиппа Игорь Игоревич.

— Кто ж его не знал, — сказал Капралов. — Ветеран Афгана, кандидат в губернаторы, богатей, наконец. Хороший вроде мужик. А лично — конечно, не знал. Не та весовая категория. На что я ему?

— Отвратительная история, — сказал итальянец. — Где там старушке Сицилии до вас… Зря вы, Фил, не остались на Апеннинах. Мерзнете сейчас, а там небось градусов двадцать тепла. И депутатов лет уж тридцать как не взрывают.

— Мерзни, мерзни, волчий хвост… — неопределенно сказал Филипп. — Есть такое понятие, “РОДИНА”, дорогой вы мой Игорь Игоревич! Для кого — розовый цветник, а для кого — деревня, пропахшая навозом. Не могу я там, поймите!

— Понимаю, — сказал Игорь Игоревич. — Чего уж не понять.

Больше они не проронили ни слова до самого общежития.

Филипп раскладывал свои небогатые пожитки, а итальянцы топтались возле дверей, и пройти не соглашались ни в какую. С их обуви натекла уже изрядная лужица. Игорь Игоревич говорил:

— Все вопросы в институте улажены, но если возникнут какие-то непредвиденные проблемы, звоните. Визитка моя у вас есть. Скажите, может быть, вы захотите уволиться из этого бедного НИИ, Фил, вы же сейчас обеспеченный человек? Нет? Ну, в любом случае, если когда-нибудь решите вернуться к нам, — милости просим! Примем с радостью.

Паоло молча кивал, подтверждая, что тоже будет рад. Никудышный он водитель, подумал Филипп, хорошо, что “УАЗ” машина медлительная и прочная.

— Мы пойдем, пожалуй, — сказал Игорь Игоревич. — Вот, возьмите, Фил, это ваше. — Он протянул внушительный пакет, завернутый в плотную ткань. — До последнего момента не хотел отдавать. И не отдал бы, если бы не сегодняшнее сообщение о взрыве.

— Что это? — спросил Филипп, принимая тяжеленный сверток.

— Оружие, — сказал Игорь Игоревич. — Ружье, нож, пистолет, патроны. Через таможню провозили в составе диппочты. Постарайтесь не прибегать без необходимости. Постарайтесь больше вообще не прибегать к оружию, Фил.

— Да-да, конечно, — сказал Филипп, разрывая пакет нетерпеливыми руками. — Конечно, постараюсь. А почему “больше”? — спросил он, когда до него дошла двусмысленность последней фразы Игоря Игоревича.

Но итальянцы уже испарились.

В пакете находились совершенно фантастические вещи, владельцем которых Филипп не мог представить себя даже во сне. Огромный пистолет сорок пятого калибра, замечательный охотничий нож и разобранный по частям очень, очень богатый двуствольный штуцер. Часть патронов к пистолету была упакована не в стандартные картонные коробочки, а залита прозрачным пластиком — в виде лент по двенадцать штук. Внутри одной ленты — бумажка с каллиграфическим комментарием, выполненным твердой рукой: “Подкалиберные. Помни дядю Сережу, оболтус волосатый!”

Какой такой дядя Сережа? Зачем нужны бронебойные патроны, когда из такой пушки обычными завалить хоть бы и слона — не проблема? И вообще, для чего весь этот арсенал? “Что-то моя командировочка подозрительно припахивает, — подумал Филипп. — И не обгонными муфтами вовсе”.

Для того чтобы не выглядеть за ужином дикарем, следовало приодеться. Филипп вышел на улицу, чистую и светлую от свежевыпавшего снега, миновал несколько дворов и очутился на самом что ни на есть главном проспекте. Очевидным преимуществом общежития (едва ли не единственным) была его близость к культурному (и торговому) центру города. Филипп встал в раздумье. В нем боролись скупец-кержак и сноб-вертопрах. Победил последний, и Капралов направил стопы к магазину FIVE-O'CLOCK, обещающему посетителям: “Одежда из Англии”.