Хроники Кадуола

«По-моему, все понятно, — заключил Майло. — Если я хочу найти колдовской камень и продать его за тысячу сольдо, я должен отправиться на бантере к Рябистому озеру и искать, пока камень не найдется».

«В принципе так оно и есть».

«И каковы мои шансы на возвращение целым и невредимым?»

«Никакого особенного риска нет — если, во-первых, бантер будет предварительно выведен из себя и получит достаточную разрядку, во-вторых, ты не забудешь опустить шоры перед тем, как спешиться, в-третьих, банджи не придут и не обнаружат, что ты бродишь вокруг да около их стойбища и, в-четвертых, на тебя не нападут какие-нибудь другие дикие животные, вроде тьюрипидов или горных свирепеек».

«А как находят камни, выброшенные в озеро?»

«Ты можешь зайти в воду и нащупывать камни в иле ступнями и пальцами ног. Механическое оборудование применять не разрешается — это уже считается «эксплуатацией Заповедника». По сути дела поиски колдовских камней граничат с нарушением Хартии, но в этом случае власти допускают некоторое послабление и относят камни к категории «сувениров», а не «полудрагоценных минералов»».

«Я не прочь попробовать!» — заявил Майло.

«Я тоже! — вызвалась Уэйнесс. — Хотя, признаться, мне страшновато. Что, если бантер по пути проголодается и решит немного закусить?»

«Тогда тебе придется прострелить ему башку. Каждому наезднику выдается пистолет».

«Жаль, что я такая трусиха! — серьезно сказала Уэйнесс. — Но я постараюсь обращаться с бантером как можно лучше и, может быть, он ответит любезностью на любезность».

«На месте бантера я тоже вел бы себя исключительно любезно, — так же серьезно сказал Глоуэн. — Я бы от всех ускакал в заоблачную горную долину и там играл бы с тобой, как с любимой куклой, пуская пузыри от удовольствия».

Джулиан нахмурился мрачнее тучи — последнее замечание явно показалось ему неприличным и самонадеянным. Прищурив глаза, он смерил Глоуэна взглядом с головы до ног: «Несбыточные мечты! Погоняя своего бантера, я догнал бы вас через две минуты». Он говорил с натянутой улыбочкой, хотя в голосе его не было никаких признаков веселья: «И попытка похищения закончилась бы очень печально».

Слегка опешив, Глоуэн удрученно пробормотал: «Даже если бы я не был бантером, я не отказался бы от возможности ее похитить».

Джулиан обратился к Уэйнесс: «Пожалуйста, не обращай внимания на моего чрезмерно галантного подчиненного — несмотря на то, что в сложившихся обстоятельствах его комплименты могут показаться неуместной фамильярностью».

«В каких таких обстоятельствах?» — не понял Глоуэн.

«Я мог бы не отвечать на твой вопрос, так как это явно не твое дело, но да будет тебе известно, что между мной и Уэйнесс давно достигнуто определенное взаимопонимание».

Уэйнесс напряженно рассмеялась: «Все течет, все изменяется, Джулиан! Сегодня обстоятельства уже совсем не те, какими они были когда-то. А у Глоуэна, несмотря на его непреклонную практичность, душа поэта, и ты должен относиться с терпимостью к полету его воображения».

«В конце концов, я — Клатток, — нашелся Глоуэн. — А Клаттоки знамениты романтическими излишествами».

«Могу подтвердить это заявление историческим примером, — попытался разрядить атмосферу Майло. — Вспомните легендарного Рейнольда Клаттока. Рискуя жизнью, он спас прекрасную деву, занесенную метелью на арктических просторах Касквы. Невзирая на снежную бурю и жестокий мороз, он принес ее на аванпост, развел огонь, чтобы согреть ее, растер ее руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение, напоил ее горячим супом и накормил гренками с маслом. Она съела столько, сколько смогла, после чего, расслабившись в кресле, не смогла сдержать громкую отрыжку — тем самым оскорбив Рейнольда Клаттока в лучших чувствах настолько, что он снова выгнал ее на мороз».

«Майло! Историческая достоверность этой легенды сомнительна», — с трудом сдерживая смех, сказала Уэйнесс.

«Надо полагать, прекрасная дева сказала или сделала что-то еще, — предположил Глоуэн. — По меньшей мере, я не стал бы превращать ее в ледышку за такой незначительный проступок».

«Как ты думаешь, чем она могла заслужить такое наказание?» — с живым интересом спросил Майло.

«Трудно сказать. Может быть, она устроила Рейнольду сцену потому, что он пережарил гренки».

«Совершенно очевидно, что ты — достойныйпродолжатель благородных традиций предков. Дамы и господа! Следите за своими манерами в обществе истинного Клаттока!»

«Постараюсь соблюдать осторожность, — пообещала Уэйнесс. — В любом случае я не хотела бы показаться Глоуэну вульгарной».

Глоуэн поднялся на ноги: «Пожалуй, мне пора пойти и распорядиться, чтобы завтра бантеры были готовы к поездке. Джулиан, ты собираешься изучать поле битвы или тоже попытаешь счастья в Рябистом озере?»

В Джулиане боролись противоречивые желания. Он глухо сказал: «Здесь пока что больше нечего делать. Я поеду на озеро».

Глоуэн и Майло направились к стойлам. Пока они шли по террасе, Джулиан провожал их взглядом, укоризненно покачивая головой. Затем, повернувшись к Уэйнесс, он произнес: «Какими бы романтическими фантазиями он ни руководствовался, я нахожу поведение этого Клаттока совершенно неприемлемым. Он на тебя глазеет самым неприличным образом. По-видимому, он забыл, что ты — из касты натуралистов, а следовательно занимаешь положение, недосягаемое для служащих управления, что бы они о себе ни воображали. Тебе давно следовало бы поставить его на место, и в самых недвусмысленных выражениях».

«Джулиан, что я слышу? Насколько я помню, жмоты выступают за бесклассовое общество, в котором все шагают в ногу, взявшись за руки, к рассвету новой эры!»

«В какой-то мере это верно. Но только в какой-то мере. В личной жизни мне приходиться проводить четкие границы, и я рассматриваю такое разграничение как свою прерогативу. Я представляю высший уровень развития ойкуменической расы и отказываюсь терпеть или допускать в свое общество кого-либо, кто не удовлетворяет самым высоким стандартам — очень рад, что ты относишься к этой высшей категории».

«Я тоже очень высокого мнения о себе, — сказала Уэйнесс. — И не желаю иметь дела с субъектами низшего пошиба, в том числе с глупцами и лицемерами».

«Именно так! — воскликнул Джулиан. — Хорошо, что ты разделяешь мою точку зрения».

«Между нами имеется определенное расхождение, — возразила Уэйнесс. — Мы не относим одних и тех же людей к одним и тем же категориям».

Джулиан нахмурился: «Что ж... пусть так. В конце концов, у каждого из нас свой круг знакомств и связей».

«Разумеется».

Джулиан спросил тщательно выдержанным тоном: «Ты все еще собираешься лететь на Землю?»

«Да. Я хотела бы заняться исследованиями, которые здесь невозможны».

«Исследованиями — чего именно? Как только об этом заходит речь, ты начинаешь выражаться туманно».

«По существу, я хотела бы проследить происхождение одного фольклорного источника».

«И Майло поедет с тобой?»

«Вероятно».

В тоне Джулиана появилась заметная резкость: «А как же я?»

«Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду — хотя, кажется, догадываюсь».

«Я думал, что между нами установилось взаимопонимание. Я не хотел бы бесконечно ждать окончательного ответа».

Уэйнесс не смогла сдержать смешок: «Пресловутое «взаимопонимание» установилось между тобой и моей матерью, я тут ни при чем! Твои надежды практически неосуществимы. Хотя бы потому, что я не испытываю ни малейшей симпатии к твоим политическим взглядам».

«Раньше ты так не говорила. Кто-то на тебя повлиял. Майло?»

«Я редко обсуждаю политику со своим братом».

«Значит, Глоуэн Клатток? Он еще наивнее твоего брата».

Уэйнесс потеряла терпение: «А представить себе, что я способна думать сама, ты не можешь? В любом случае, тебе не следовало бы недооценивать Глоуэна — он немногословен и непритязателен, но очень умен. Кроме того, он хорошо умеет делать все, за что берется, что мне очень в нем нравится».

«Ты защищаешь его с пристрастием».