Война против Хторра

- Она защищала вас. Она не знала, важно это или нет. Она не могла оценить коллизию самостоятельно. Поэтому она передала блок по нестандартному каналу. Вы доставили его сами.

- Вы смотрели его?...

Он кивнул: - Все мы смотрели. И запись дознания. Кторр весьма страшен.

Некоторое время я не мог перевести дыхание.

- Вы в порядке?

- Нет, - сказал я. Я смотрел на него. Чувствовал, как бьется сердце. - Мне надо знать. Что показал блок? Мог ли я... успеть? То-есть, мог ли я спасти Шоти?

Он ответил тихо: - Да.

Я словно врезался в стену вины. Я сполз на пол, на колени. Мне было слишком больно, чтобы плакать. Я уперся в ковер руками, чтобы поддержать себя. Я чувствовал, что падаю. Голова горела, я был словно в западне. Меня тошнило. Желудок отяжелел и дергался. Я хотел умереть...

Я пришел в себя плача, уткнувшись в колени Валлачстейна. Он осторожно похлопывал по моему лицу прохладным мокрым полотенцем. Увидев, что я открыл глаза, он отложил полотенце. Мягко потрепал по волосам. - Как ты чувствуешь себя, сынок?

- Погано. - Слезы еще катились по щекам.

- Хорошо. Так ты и должен чувствовать. - Он продолжал гладить меня по волосам. Хотелось, чтобы это продолжалось. Это совсем не казалось странным.

- Я хочу домой, - сказал я. - Я хочу покончить с этим! Я не желаю так! - Я снова плакал. - Я хочу, чтобы мама сказала мне, что снова все хорошо!

- Да, - сказал Валлачстейн. - Я тоже хочу.

Тогда я начал смеяться. Слишком больно было снова плакать. Я мог только смеяться.

И плакать.

А потом снова смеяться.

Валлачстейн снова вытер мне лицо влажным полотенцем: - Как ты теперь себя чувствуешь?

- Лучше. Спасибо. - Я понял, как странно должна выглядеть эта сцена, и почувствовал себя неуютно. Попытался встать. Он удержал меня, потом сказал: - Ладно, вставай. Я хочу поговорить с тобой.

- Да, сэр. - Я встал.

- Мы знаем теперь, что что-то происходит с кторрами последние семь-восемь недель. Мы начали терять команды и не понимали, почему, просто они уходили на гнездо и не возвращались.

У нас были предположения, но не было доказательств, поэтому мы выслали команды с камерами и радио. Потеряли две и все еще ничего не знали. Ваша команда - первая, которая вернулась. Ваш клип - нужный нам ответ. Мы уже обнаружили еще два гнезда с четырьмя кторрами. Оба нейтрализованы. Мы уже изменили наши процедуры. Вы спасли множество жизней.

- Хотелось бы, чтобы об этом сказали раньше.

Валлачстейн снова вытер мне лоб полотенцем. - Я думал, что вы должны были пересмотреть свои действия, после того, как прибыли, и найти ответ сами. Мы не были уверены в том, какого сорта клоуны вы с другом. Мы все еще не уверены в вашем друге, но он занят чем-то и держится в стороне, и мне кажется, что я по крайней мере должен быть ему за это благодарен. Возможно, я мог бы найти для него чего-нибудь, где он не мог бы натворить много хлопот.

Я пропустил все мимо ушей. Это ничего не меняло. - Я не спас Шоти.

- Верно. Он мертв, - ответил Валлачстейн, - и, похоже, таким и останется.

Я сел и глянул на него: - Весьма бездушно.

- Знаю, что это так выглядит, - сказал он. - Фромкин был прав относительно тебя.

- Фромкин?

- Как ты думаешь, о чем было интервью? Я хотел знать твое отношение к уничтожению кторров и насколько искренним я могу быть с тобой.

- Что он сказал?

- Что я должен сказать тебе всю правду и ничего больше. Он предупредил, что ты тяжело воспримешь ее.

- В самом деле?

- Да. - Он улыбнулся. - Ну и как, ты хочешь эту работу?

- Не знаю. Я снова буду на передовой?

- Тебе также повысят звание.

- Насколько?

- До лейтенанта.

- Вы шутите.

- Хотел бы. Только офицеры привлекаются к этим исследованиям. Поэтому, если мы хотим добавить члена команды, нам надо сделать его офицером.

- Я могу оставаться "прикомандированным гражданским персоналом"?

Он покачал головой: - Никакой невоенный персонал не допущен к операциям секции слежения. Так каков твой выбор?

- У меня есть время немного подумать?

- Ответ мне нужен сегодня вечером. Поэтому мы пришли к тебе так поздно. Нам надо было принять некоторые решения. Некоторые из них вызваны событиями этого утра. И ты - тоже часть этих решений. Мне пришлось выкручивать руки, чтобы взять тебя на борт. Теперь либо бери ее, либо уходи.

- Что если я уйду? Тогда что?

- Не знаю. Мы найдем для тебя, что делать. Я обещаю, что это тебе не понравится.

- Поэтому у меня нет настоящего выбора, правда?

Он выглядел одновременно раздраженным и извиняющимся: Сынок, у меня нет времени для игр. Идет война. Ты хочешь участвовать в ней или нет?

Я глянул ему в лицо: - Да, хочу - просто я не получаю прямых ответов, поэтому вы понимаете, что я слегка скептичен?

Он не ответил. Он сказал: - Ты берешь работу?

- Вы сделаете меня старшим лейтенантом?

Он мигнул. Потом засмеялся: - Не дави на меня так сильно. Ладно, пойду на старшего. Но не согласен на капитана. - Он огляделся: Ты не выбросил Библию? Нет, вот она. Встань. Протяни свою правую руку. Повторяй за мной...

32

Я закончил процедуру, стоя с винтовкой в руках и с чувством дежа-вю.

Это была винтовка АМ-280 с настраиваемым лазерным прицелом. Выходной луч шел в далеком ультрафиолете и, чтобы увидеть его, надо было надеть видео-шлем с окулярами, сфокусированными на сетчатке. Винтовка стреляла высокоскоростными пачками игл, по восемнадцати в пачке, три тысячи выстрелов в минуту. Вы наводили луч на цель и нажимали спуск. Пачки игл вырезали дыры в стальной двери. Говорили, что с помощью 280-й можно разрезать человека пополам. Мне не хотелось бы попробовать.

Я держал винтовку и смотрел на нее. Во рту было кисло. Я верил Дюку и Обаме, а кончил с факелом в руках и Шоти на другом конце. У меня осталось плохое чувство к оружию. Я восхищался технологией. Но меня беспокоило применение.

Лейтенант пододвинул ко мне два ящика на стойке: Подпишитесь здесь, что получили винтовку и патроны.

Я поднял палец: - Минутку. Кто научит меня владеть ею?

- Ничего не знаю об этом.

- Тогда я не стану подписывать.

- Как хотите. - Он пожал плечами и начал отворачиваться.

- Постойте. Этот телефон защищен?

- Вам нельзя им пользоваться.