Таймири (СИ)

Неизвестно, что спасло бы Минорис, если бы, свернув за угол, она не обнаружила плохо притворенную дверь в физическую лабораторию. Но не успела она юркнуть внутрь, как ею занялся Кронвар. Теперь Минорис уже не могла однозначно утверждать, что взрывоопасность Ипвы намного хуже, нежели то хладнокровие, с которым Кронвар запихивал ее в атомный разделитель, приняв ее за атомарную музу. С другой стороны, сепаратор — одно из тех немногих мест, где можно переждать бурю на случай, если ардикта вломится в лабораторию. А ардикта была такова — вломилась.

— Ну что, коллега, как ваши дела? — спросила она, оглядывая помещение с бдительностью коршуна, выслеживающего добычу. — Кто это у вас там вертится?

— В сепараторе? — переспросил Кронвар. — Да очередная любительница адреналина! Залетают ко мне без предупреждения.

— Вот как? Хм. А я уж было решила, что вы от меня что-то скрываете. Не могли бы вы… вынуть ее оттуда?

— Сейчас это невозможно, — развел руками Кронвар. — Аппарат работает на высоких оборотах, и если мы его остановим, за последствия я не ручаюсь. К тому же девушка может пострадать.

— Что ж, тем хуже дня нее, — пробормотала Ипва. — Ладно, а что слышно о Таймири? Она уже несет наказание?

— О да! Причем исправно! Я отослал ее в теплицу, хе-хе. Вот уж самая грязная работенка!

Ипва подскочила так, словно наступила на дикобраза.

— Кронвар! Да вы остолоп! Вы сами роете себе яму!

— Что… что я сделал не так? — слабеющим голосом спросил тот.

— Таймири наш враг номер один! Ее и близко нельзя было подпускать к теплице! О-о-о! Иногда мне кажется, что мои подчиненные идиоты! Но ничего, когда я наберу армию муз, все вы останетесь не у дел.

— Арм-мию м-муз? — переспросил Кронвар.

— Вот именно. Волшебные палочки, которые Такрана раздает на своих занятиях, зомбируют учениц. Не нынче-завтра я приберу мастерскую к рукам и кое-кого проучу. А от вас избавлюсь. Вы правильно делаете, что дрожите. Продолжайте в том же духе! Всего хорошего! — сказала Ипва и, злобно сверкнув глазами, вышла из кабинета.

Несмотря на жуткую круговерть, поднявшуюся вокруг, Минорис подслушала разговор от начала и до конца. С того момента, как она перестала ощущать свое тело, ее разум превратился в сверхчувствительный анализатор, воспринимающий не только громкие звуки, но и шепот; не только шепот, но и слова, застрявшие в горле.

Безусловно, атомный разделитель произвел на нее немалое впечатление. Однако, спокойно приняв тот факт, что ее, Минорис, более не существует, что она теперь сродни знойному сирокко, она переключила внимание на происходящее за стеклянными стенками сепаратора. Когда разгоряченная ардикта хлопнула дверью лаборатории, Минорис уже знала, что предпримет.

— Позвольте, это не на вас так рассердилась Ипва? — поинтересовался Кронвар, после того как Минорис вернулась в свое прежнее состояние.

— Ага! — вылезая из сепаратора, кивнула та. — Понимаю, вы расстроены и боитесь за свою судьбу. Но я собираюсь добровольно сдаться ардикте и кое-что провернуть. Если всё получится, то и мастерская, и преподавательский состав не пострадают.

— Что вы говорите?! — воскликнул физик. — А ведь я поклялся служить Ипве верой и правдой!

— Но вы же видите, фортуна повернулась к вам спиной. Ардикте больше не выгодно с вами сотрудничать.

— Что верно, то верно, — вздохнул Кронвар.

— Так вы хотите спасти свое место и не потерять крыши над головой?

— Что от меня требуется? — с готовностью отозвался профессор.

30. О самоотверженности и коротких замыканиях

Этой ночью не спалось многим. Такрана тщетно пыталась сомкнуть глаза, ручейки слез на ее щеках почти не пересыхали, и она с ужасом представляла, что принесет ей новый день. Вдруг опять неудача? Вдруг ардикта посчитает, что вести уроки отречения — призвание кого-нибудь другого?

— Ах, что же на них нашло? Почему музы предпочли искусственную магию магическим свойствам собственной души? Неужели им невдомёк, что только тот, кто не колдует, может творить настоящие чудеса! — жалобно причитала Такрана, лежа в своей кровати.

Между тем в покоях китайского учителя велась неторопливая беседа о смысле жизни и о том, как следует готовиться к ее исходу. По такому поводу Катори-сан даже отменил ритуальное затачивание дедушкиного кинжала. Ученицы сидели на ковре и жадно вслушивались в его слова.

— Вот что букашка? — говорил Катори-сан. — Ползет себе, ползет и знать не знает, что ее деньки сочтены. А чем мы лучше этой букашки? Как погрязнем в мелочах житейских, так и не выберемся из них до самой смерти.

— Извините, — робко перебила его одна из муз. — Люди всё же кое-чем отличаются от насекомых. Они изо всех сил ищут то, ради чего стоит жить; какую-нибудь догму, идею, высшее предназначение…

— Которого в принципе не существует, — закончил Катори-сан. Ученицы удивленно переглянулись. Они были иного мнения на этот счет. — Вся наша жизнь сводится к тому, чтобы достойно из нее уйти!

«Как пафосно», — подумала робкая муза.

«Фи!» — скривились две ее соседки.

Катори-сан явно поторопился с выбором учениц.

— Я вот к чему веду, — не сдавался он. — Каждое утро думайте о том, как надо умирать. Когда ваша мысль будет постоянно вращаться около смерти, ваш жизненный путь будет прям и прост.

— Да-да, это всё очень хорошо, но нам пора, — сказали девушки, поднимаясь с ковра.

— Куда? Куда пора? — всполошился Катори-сан. — Мы же только начали!

— Спать пора, — отрезали музы и выскользнули за дверь. Они раз и навсегда зареклись связываться с философами в мастерской и решили посвятить свою жизнь физике.

Минорис набросила на спину кофту, что потеплее, и двинулась на башню, где господин Каэтта считал звезды. Маловероятно, чтобы там, наверху, вместо звезд, он считал овец, прыгающих через забор. Не та сегодня ночь, чтобы носом окуней ловить.

Минорис не спалось в преддверии завтрашних событий, и ей было просто необходимо хоть как-то отвести душу.

— Кто здесь? — услыхав шаги, насторожился Каэтта.

— Позвольте мне посмотреть на звезды, как тогда, на яхте, — нерешительно попросила Минорис.

— А, это вы! Посмотреть? Ну, конечно! Становитесь сюда, — И Каэтта уступил ей место у телескопа. — Но как на яхте уж не будет, — вздохнул он. — На яхте я был стариком, а у вас была длинная коса.

Он замолчал, рассчитывая, что Минорис что-нибудь скажет, но та словно воды в рот набрала.

— Кхм, — кашлянул философ. — Я тут справлялся у Ипвы насчет катастрофы в Ланрии. Так вот, она утверждает, что ни о какой Ланрии не слыхала.

— Однозначно врет, — заключила Минорис, не отрываясь от объектива. — Значит, ей есть, что скрывать.

— Вы так полагате? На всякий случай я поинтересовался у нее, кто такая Вестница Весны…

— А вот это вы зря. Мне кажется, именно поэтому она набирает команду из учениц. Видно, вы ее окончательно допекли. Ипва не из тех, кто станет откровенничать.

— Команду?! — вскричал Каэтта.

— Да тише вы, тише! Вдруг кто подслушивает?

Она покинула свой пост у телескопа, чтобы изложить философу, как обстоят дела.

… - Ардикта говорила, что хочет кого-то проучить, — шептала Минорис. — Как бы этим кем-то не оказались вы. Я посоветовала бы вам быть начеку.

— Спасибо, что предупредили, — вполголоса отвечал Каэтта. — Ипва знает мое слабое место. Если она и намерена мстить, то гнев ее, в первую очередь, падет на свиток с именами жителей моего города. Я, дурак, внял ее увещеваниям и сдал свиток в книгохранилище! Если Ипва до него доберется, не миновать беды. Надо срочно переложить его в укромное место. Не могли бы вы сделать это для меня?

— В укромное место? — задумалась Минорис. — Пожалуй, у меня получится.

— Только не откладывай в долгий ящик. У нас мало времени, — сказал напоследок философ. — И… я буду рад видеть тебя снова.