Пленники зимы
Пленники зимы читать книгу онлайн
Для конкурса "Триммера" главы все слиты, Пока не прогонят, комменты открыты. Прошу не молчать, – отмечайте визиты, Мой труд вы прочли. Отписались? Мы квиты! Шутка, конечно. Только читать лучше по-главно (я продолжаю работу по вычитке, только ћчищуЋ в главах: шестьсот кило текста долго грузится). Кроме того, в единый блок не вошли ћКомментарииЋ. А это уже не шутки!:( Очень краткое содержание и обоснование соответствия романа теме конкурса 'Великая цепь событий'. Книга о любви. О жизни. О 'простых' людях, которые при ближайшем рассмотрении оказались совсем не так просты, как им самим того бы хотелось. А ещё про то, как водителю грузовика, собирающему молоко по хуторам и сёлам, пришлось спасать человечество. И ситуация сложилась так, что кроме него спасать нашу расу оказалось некому. А сам он СМОГ лишь потому что когда-то подвёз 'не того' пасажира. 'Оплата за проезд' http://zhurnal.lib.ru/editors/j/jacenko_w_w/oplata_za_proezd.shtml оказалась одним из звеньев Великой Цепи, из раза в раз спасающей население нашей планеты от истребления льдами. Он был шофёром, исследователем, администратором и командиром. Но судьбе этого было мало. Он стал героем и вершителем. Это он доопределил наши конечные пункты 'рай' и 'ад'. То, ради чего, собственно, 'посев людей' и был когда-то затеян. 'Случайностей нет', – полагают герои романа. Всё, что с нами происходит 'почему-то' и 'для чего-то'. Наше прошлое и будущее – причудливое переплетение причинно-следственных связей, которые позволят нам однажды уцелеть в настоящем. Но если 'всё предопределено и наперёд задано', то от нас ничего не зависит? Зависит. Мы в любом случае исполним предначертанное. Но весь вопрос в том, КАК мы это сделаем. Приятного чтения.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Максим опять застонал. …Виктор.
Неожиданный приступ благородства одного и цепкая безжалостная хватка другого.
Слово было сказано? Было… Отдавай… И он отдал. Оборудование, с таким трудом собранное, выкупленное, выстраданное, переходит в собственность Виктора. Одно неосторожное слово вместе с давно устаревшими представлениями о чести, и Максим за бортом.
Вот, дурак!
И белый пароход с протяжным гудком и новым капитаном на борту стремительно уходит к горизонту.
Теперь Виктора черёд играть благородные роли.
Что он и делает.
Для Светланы это не просто постоянный заработок, не требующий ежедневных споров с совестью о пустой, никчемной молодости. Это не просто новый уровень жизни, позволяющий забыть унизительную процедуру одалживания у более удачливых подруг, или тоскливые минуты нравоучений родителей, когда в очередной раз приходишь, чтобы поклянчить денег на оплату снятой квартиры.
Это новый взгляд на мир.
Это надежда, что всё-таки есть люди на этом свете, для которых завтрашний день не менее важен, чем день сегодняшний. Которые живут для этого завтра, работают, мечтают. Чистота стремлений, ясность мысли. Конечно, она считает себя обязанной ему. Он не просто платил ей зарплату, он дал ей веру в себя, ощущение полноты жизни, гордость за прожитый день.
И если бы она впустила к себе в душу Максима, это было бы больше, чем измена. Да, она спала с ним, спала с Игорем; бедняга чувствовал подвох! Но фундаментом её жизни был и остаётся Виктор. И если Виктор скажет кому-то улыбнуться и быть поласковей, что ж, значит на то есть причины. Сволочь!
– Светлана!!! – на выдохе, широко разведя руки в стороны, чтобы лёгким хватило воздуха, закричал Максим.
– Что ты кипятишься? – спрашивает Виктор. Он скользит рядом, легко отмахивая кистями рук свои широкие энергичные шаги. – Ты прожил с ней неделю, и ты ничего о ней не узнал. Ты ни о чём её не спрашивал, ничем не интересовался. Ты полагал эти вопросы вмешательством в личную жизнь. По принципу: захочет – расскажет, но в душу ломиться – дело последнее. Вроде бы всё правильно. Но результат обратный: то, что тебе кажется тактом, она воспринимает, как равнодушие. Ты страдаешь от несоответствия своих чувств с её ответной реакцией. Ты уверен, что так, как ты, никто её не любил. Но твоя любовь, как паровой каток-асфальтоукладчик. Невзирая на препятствия, сметает всё на своём пути, оставляя позади только гладкую, плотно утрамбованную поверхность. Свободному человеку принять это невозможно. А ты можешь любить только свободных…
– Я думал, здесь бегут мёртвые, – перебивает его Максим.
Ему трудно говорить. Он устал.
– Ты не ошибся, – смеётся Виктор. – Я бы даже сказал, что ты прав больше, чем думаешь…
"Это он на меня намекает"? – думает Максим и хрипит:
– Что тебе нужно? Я не могу говорить. Мне тяжело…
– Почему? – удивляется Виктор. – С Игорем и этой девицей чирикал, будто по бульвару прогуливался, а со мной тяжело?
– У тебя нет сочувствия, – выдыхает Максим. Он вдруг отчётливо понял, что предел возможного пройден, что сейчас он упадёт и неизвестно, сможет ли подняться. – Ты – свидетель падения, и спешишь "ногою пнуть идущего ко дну"…
– Слова! – пренебрежительно роняет Виктор и исчезает.
Сразу приходит облегчение. Будто Виктор не по грунту ботинками шлёпал, а душу топтал.
– Максим?
Маша… он чувствует, как отлегло, потеплело в груди. Вот кого он больше всего хотел видеть.
– Маша…
– Я – не Маша. Но если тебе хочется, пусть будет это имя.
– Тогда кто ты? – спрашивает Максим, после минутной паузы.
– Странно от тебя слышать этот вопрос.
– Почему?
– А сам-то ты можешь на него ответить? Кто ты, Максим?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Сознание – абсолютно, его нельзя сравнивать. Дети равны родителям, как только начинают узнавать их и осознают себя. Я – тот, кто дал жизнь вам всем. Едва вы осознали себя людьми и признали своего Отца – вы стали мне подобны. Моя сила и мощь не имеют значения, как не имеет значения физическое превосходство родителей над детьми. Существуют законы, которым должно следовать всем, и мне в том числе. Я не могу убить.
– Зачем нас убивать? – равнодушно спрашивает Максим.
Ему и в самом деле всё равно. Впрочем, нет. Наверное, уж лучше бы убил.
– Я в затруднении. Ты мне не нравишься, но лучшего нет…
– Почему я?
– Ты – здесь.
– Это испытание такое: сюда добраться?
– Да. Испытание. Много званных, мало избранных…
– Ну что ж, всегда готов! – насмешливо соглашается Максим.
– Будет больно, – предупреждает Маша.
– Мне уже больно, – говорит Максим. – Я ранен.
– Глупости! Будет по-настоящему больно. Извини, но для прямой связи человеческая конструкция не содержит специально выделенных чувств. Самый подходящий интерфейс – канал боли. Зато взамен обещаю закрыть дверь в банк реликтовой памяти.
Максим сомневается, что понимает, о чём идёт речь, но инстинкты извозчика берут верх:
– Маловато будет, – нахально заявляет он. – Добавить надо.
– Ты ещё не наигрался с желаниями?
– Не для себя прошу, – возразил Максим. – Пусть у товарищей моих сбудется…
– Что именно?
– Сокровенное. О чём себе не всякий признается.
– Будет, – соглашается Маша. – Но только у тех, кто в машине.
– В машине? Двое в вездеходе?
– Нет. Трое на сервисном канале. Вокруг тебя – не просто камень. Этим троим и будет сокровенное. Тебе, кстати, того же?
– Нет, мне не надо. Хочу греться от их состоявшегося счастья.
– Ну, и задачки у тебя… – она замолчала.
Когда пауза слишком затянулась, Максим повернул голову и увидел темноту.
Он опять бежит один.
– Светлана!!! – кричит Максим, и вдруг ему кажется, что слышен ответный крик.
Он сразу теряет ориентацию и задевает плечом стену. Падает, бьётся коленями, несколько раз переворачивается через голову…
– Светлана… – хрипит он в черноту, ощупывая пояс, где-то здесь был фонарик.
Нет его. Потерял при падении. – Света! Где ты?
– Максим!
Он видит яркую сверкающую звёздочку. Она плывёт в его сторону, всё ближе и ближе.
– Максим? – неуверенно спрашивает звёздочка.