Тень Земли (Дилогия о Дике Саймоне, Книга 2)

Майкл-Мигель снова вздохнул и понурил голову.

- Хотелось бы мне это увидеть. Парки, дворцы и лебедей... Не кратеры, не пустыри, не озера с кайманами. Где это все? Стоило людям покинуть Землю, и с ними ушла красота. Понимаешь, брат Рикардо, красота!

- Не понимаю, - сказал Саймон, вдыхая аромат волос Марии. - По-моему, ты не прав. Кое-что все же осталось.

- Кое-что... - откликнулся Гилмор. - Но древние соборы, храмы, памятники, библиотеки, картины, великие города - все исчезло! Все, что люди сочли достойным забрать с собой. А что осталось, не считая красивых девушек? Дерьмо, грязь, мусор, падаль, насильники, фанатики, убийцы. Мы! Падаль!

Саймон наклонился и заглянул Марии в лицо. Ее темные глаза были полны муки. Он сказал:

- Падаль не вы, а ваши предки. Вы - жертвы.

- Мы ничем не лучше, даже хуже. Мы...

Он потянулся к кувшину, но Саймон перехватил его запястье.

- Хватит, Мигель. Вино - источник слишком мрачных и неверных обобщений. Ты говоришь "мы", но это подразумевает, что есть "они". Мы - те, кто здесь. Ты, я, Мария, Пашка, Филин. А те, другие... - Саймон задумался на секунду, потом тряхнул головой: - Те и в самом деле падаль. Они валяются сейчас за колючей проволокой, у своих озер с кайманами. Большей частью мертвыми, как и положено падали. А мы - мы живы!

Звезды начали меркнуть, когда они с Марией остались вдвоем. Саймон положил голову на грудь девушки и закрыл глаза. Напряжение недавней схватки медленно покидало его, выдавливалось капля за каплей, и он знал, что этот процесс можно ускорить, погрузившись в целительный транс. Но ощущение тепла, исходившего от Марии, стук ее сердца, запах кожи были не менее целительными, чем цехара, и сейчас ему не хотелось предаваться медитации. Хотелось лежать рядом с ней, глядеть на гаснущие звезды и слушать ее дыхание. Она была его тихим ласковым прибежищем в этом мире насилия и зла. Тут больше не было старинных парков и дворцов, отсюда улетели лебеди, но девушки еще остались.

- От тебя пахнет кровью, - шепнула Мария. - Мне страшно. Вдруг ты однажды уйдешь и не вернешься?

- Пока сияют Четыре алых камня, светят Четыре звезды и текут Четыре прохладных потока, я не покину тебя, - прошептал Саймон в ответ.

- Какие странные слова. Будто из древней сказки...

- Это пожелание тайят, с которым обращаются к другу и к женщине. Странное? Может быть... Но мы, люди, тоже странные - с их точки зрения.

- Почему? У нас слишком мало рук и мы устроены по-другому?

- Нет, милая. Мальчишкой я любил девушку-тайя, и руки нам не мешали. Разница в другом. Тайят редко испытывают одиночество - я ведь рассказывал тебе, что у их женщин всегда рождаются близнецы, а значит, у всякого тай, воина или ремесленника, есть брат-умма, а у всякой девушки - се-стра-икки. Связь меж ними не прерывается никогда; братья берут в жены сестер, и потому четыре - это семейный символ, число, приносящее удачу. Иное существование кажется им непонятным и странным, даже бедственным и уж, во всяком случае, - недостойным. Мы, люди, для них - ко-тохара, неприкаянные, лишенные счастья иметь брата или сестру и прожить с ним или с нею всю жизнь.

- Да, странно... - Мария погладила волосы Саймона. - Знаешь, я рожу тебе много ребятишек, и среди них, наверное, будут двойняшки. Но если б я имела сестру, то не смогла бы делить тебя с ней. - Она встрепенулась и, приподнявшись на локте, заглянула ему в лицо. - Или ты думаешь иначе? Как тай, не как человек?

- Я думаю точно так же. Если б у меня был брат, мне не хотелось бы делить тебя с ним. Все-таки я человек, милая... Во всяком случае, в землях мира.

- В землях мира? Что это значит, Дик?

- На Тайяхате один большой континент, и в его западной части есть гигантская река. В верхнем течении ее называют Днепром, и там стоит Смоленск, мой город, перенесенный из России; Днепр сливается с Гангом у Развилки, у индийского города Бахрампур, а дальше течет Миссисипи - течет к Новому Орлеану и Средиземному проливу. Есть там и другие города, американские, польские, шведские, но все они - в Правобережье, которое тай даровали людям. Колонистам с Земли, понимаешь? Моим предкам. А Левобережье - это огромный край, больше земной Евразии, и там есть другие реки, дремучие джунгли и водопады, горы, встающие до небес, равнины и плоскогорья, открытые солнцу, с лугами и рощами. Там...

- И все это - земли мира?

- Нет. Земли мира - это места с благодатным климатом, обычно в горах, у водопадов, или у полноводных рек. Там, в женских поселках, живут тайят, и там властвуют женщины; там мужчины не смеют обнажать оружие и наносить раны. Нет, не так... - Саймон пошевелился, устраиваясь поудобнее. - Не смеют - не то слово. Понимаешь, это просто не приходит им в голову, так уж устроены тай. Те, кто хочет воевать, спускаются в лес, в земли сражений, объединяются в кланы и бьются друг с другом. Чтоб доказать свою силу и доблесть.

- И ты воевал? - тихо спросила Мария.

- Да. Мой отец - ксеноэтнолог, и восемь лет мы прожили с тайят. Все мое отрочество и юность. Потом я стал Тенью Ветра и спустился в лес вместе с Чочем, сыном Чочинги, моего Наставника. Чоч был великим воином, из тех, чей Шнур Доблести свисает до колен. Когда Чочинга переселился в Погребальные Пещеры, он занял отцовское место и обучает теперь молодых.

- А что было прежде, до леса? До того, как ты отправился воевать?

- Я был Диком Две Руки и жил в Чимаре, женском поселке на склонах Тисуйю-Амат, что означает Проводы Солнца. Но об этом я тебе рассказывал, милая.

- Расскажи еще раз, - прошептала Мария и крепче прижалась к Саймону.

* * *

КОММЕНТАРИЙ МЕЖДУ СТРОК

Перед доном Грегорио лежали два листа бумаги. Один был измятым, грязным, в пятнах засохшей крови, с оборванными краями и парой фраз, торопливо написанных карандашом; к тому же в него завернули металлический предмет крохотную пулю с расплющенным кончиком, не больше половины ногтя на мизинце. Второй, плотный желтоватый лист радовал взгляд убористым аккуратным текстом. Строчки были ровными, буквы - четкими и ясными, но в общем эта бумага казалась обезличенно-стандартной; такие документы составляли полицейские писари под диктовку своих бугров.

Сверху листа значилось: